— Можно, я буду с вами откровенна?
— Конечно, мы для этого с вами и беседуем.
— Встречалась я с одним очень положительным молодым человеком, с красным дипломом, подающим большие надежды, кстати, тоже, кажется, педагогический закончил.
Однако как вы понимаете сами, надежды — это перспектива. К тому же на зарплату учителя не проживешь! А я хотела жить сразу, а не через годы. Тем более нас жизнь разлучила. И как раз подвернулся состоятельный человек, бизнесмен. У него все было для такой девушки, как я. Вы понимаете, о чем я? Кстати, вы замужем?
— Какое это имеет значение?
— Значит, нет. В общем, когда Максик родился, мой муж был вне себя от радости отцовства.
— А тот, настоящий, отец?
— А-а, он вообще не знал о сыне. Перед тем как выйти замуж, я написала ему письмо: мол, увы, не могу вытерпеть разлуки, ну, вы понимаете?
— Не очень! Только это не имеет значения! Главное, чтобы вас понимал Максим.
— То-то и оно, после того как я честно призналась во всем, а ведь ребенку, в книжках пишут, надо говорить правду, не про капусту же, его словно подменили. Озверел ребенок. Никогда больше умных книжек читать не буду. И если до этого разговора он ненавидел только меня и отчима, то теперь порвал отношения и с отцом.
— Так он нашел своего отца?
— Нет, порвал с тем, кто его воспитал, то есть с моим первым мужем! Это так просто запомнить, почему все путаются? — Дамочка, щелкнув замком дорогой сумочки, вынула пачку салфеток и приложила одну из них к глазам. — Вы не представляете, какой до этого Максик был положительный мальчик. И в кино вместе с нами, и отдыхать к морю, даже машину вместе с отцом чинил, они вдвоем машины обожали, а теперь?
— Ну что вы хотите, у ребенка стресс.
— Стресс стрессом, а я хочу, чтобы он вернулся домой.
— А он что, еще и из дома ушел?
— А откуда же?
— Вы же про школу только говорили.
Мадам Скобцева вновь вздохнула.
— Где же он теперь обитает?
— У бабушки.
— Может быть, пусть пока там и остается?
— Нет, там совершенно иные условия. У нас в новом доме, — она вновь со значением посмотрела на Олю, — и бильярдная, и кабинет для него отдельный, и бассейн. Вы должны его заставить. Школа обязана прививать детям любовь к родителям.
— Мы попробуем. У нас работает постоянный психолог. Я вам ничего не обещаю. Но ваш сын мне понравился.
— Правда? — обрадовалась Скобцева. — Значит, договорились. — Она с облегчением вздохнула, словно переложив мешок с грузом на плечи Оли. — Я вам лично буду очень признательна. Вы понимаете, о чем я? У меня большие возможности: подарки к дню рождения, на праздники за мной и вообще. — Скобцева презрительно оглядела Олину скромную одежду: — Вижу, запросы у вас небольшие.
— Я… — Оля от возмущения потеряла дар речи.
— И еще я вашему руководству пообещала, что мой муж — я ведь вам говорила, он большой человек… — так вот, если что нужно для лицея, он похлопочет. Ведь всем что-нибудь нужно? Он в высокие сферы вхож. И вообще мы элитные родители!
— Я просто учитель. — Взяв себя в руки и поняв, что с такой мамашей лучше не выяснять отношений, сухо произнесла Оля. — Об этом вы можете поговорить с руководством лицея.
— Да-да, я слышала, у вас какая-то знаменитость работает, и учителя все за границей образование получали. Ведь так?
— Я могу сказать только о себе. Я окончила московский вуз.
— Значит, практику за рубежом проходили! — с уверенностью воскликнула мадам.
Оля почувствовала, что не должна разочаровывать элитную мамашу, но врать не хотелось.
— Нет.
— И никогда не бывали за границей? — Голос Скобцевой звучал угрожающе.
— Почему? Приходилось.
— Где же? — грозно наступала элитная мамаша.
— Во Франции. — Оля даже немного опешила от такой атаки.
Лицо мадам мгновенно подобрело.
— О, Париж! Елисейские поля! Монмартр! Надеюсь, вы были в Париже?
— В Париже была. — Оля вспомнила про поездку, и у нее невольно вырвалось: — Лувр незабываем!
— Ах, у меня как раз на Лувр не осталось ни капли времени. Проболталась в «Галерее Лафайет»? Слышали о таком магазине?
— Конечно, сеть магазинов по всей Франции, даже в маленьких городках на побережье они есть.
— Вы бывали на побережье?
Оля почувствовала, что ее авторитет в глазах мадам Скобцевой мгновенно подрос.
— Как раз там я провела больше всего времени.
— В Каннах? В Ницце?
— Нет. Я жила в маленьком городке между Марселем и Испанией… ребенком, с родителями.
— Ваши родители — обеспеченные люди, это хорошо! Вы, конечно, знаете французский язык?
— Я окончила спецшколу с французским языком, а потом учила его в вузе.
— Замечательно! В старые времена вся знать владела французским. Сейчас это такая редкость, прагматики — все учатся английскому!
— Да, побывав во Франции, я решила изучить язык хорошо.
— Как похвально!
Оля улыбнулась, воспоминания от поездки захлестнули ее, отвлекли от настойчивой и нахальной мамаши.
— Хочу говорить по-французски, — заявила маленькая Ольга папе с мамой, когда такая же, как она, девочка Сьюзен, знакомясь, протянула руку и певуче произнесла:
— Бонжур.
До этого Оле казалось, что только взрослые могут так быстро и непонятно говорить на незнакомом языке, но дети?
— Сьюзен учит французский? — удивилась Оля.
— Нет, она просто живет в другом государстве, — объяснял ей папа, — где все с рождения говорят по-французски.
Детская психика бунтовала: «Как же так?»
Первый раз Оля приехала во Францию с родителями, когда ей исполнилось всего шесть лет. Их пригласила знакомая дедушки Алексея, француженка тетя Сабрина.
Олин дедушка, знаменитый хирург Рогов, давным-давно, сделав сложную операцию, спас ей жизнь. С тех пор началась дружба семьями. Уж и дедушки нет в живых, и родителей тети Сабрины тоже, но она, одинокая женщина, каждое лето приглашала друзей в свой уютный домик на берегу моря.
Разговоры родителей о том, что когда-нибудь надо принять ее приглашение, Оля слышала каждый год, как только наступало время отпусков.
И вот наконец папа с мамой решились.
Тетя Сабрина смешно говорила по-русски, у нее были русские корни, а вот Сьюзен, ее маленькая племянница, которая проводила у нее лето, не знала ни одного русского словечка.
— Там все будут объясняться на французском языке, — перед поездкой предупредил Олю папа. Но она не поверила. Ей казалось, что только животные могут разговаривать на непонятном нечеловеческом языке, а люди нет! И только приехав во Францию и убедившись, что не понимает ну ни одного словечка, решительно произнесла:
