— Буду рад помочь. — Усаживаясь, Сесил Файн выглядел уже приободрившимся. — Знаете, нам нравятся классические модели. Модные штучки просто не пойдут в Куинси. — Он явно воспрял духом.
— Я знаю, — поддержала его Марселла. — Я родилась в маленьком городке в Огайо и жила там до поступления в колледж. Думаю, что он очень похож на Куинси.
Внезапно Марселла почувствовала, что на ее бедро легла крепкая ладонь. Высоко на бедро. Такое случалось и раньше. В ногах Марселлы было нечто, что притягивало мужские ладони. Она вдохнула побольше воздуха и повернулась к непрошеному поклоннику.
— Берт!
— Сюрприз!
Ей ослепительно улыбался Берт Рэнс, владелец «Бизнеса» — ежедневного издания, посвященного моде и имеющего очень высокий тираж. Ей были знакомы и улыбка, и ладонь Берта Рэнса. Она оказывалась на ее бедре и раньше. Марселла содрогнулась при этом воспоминании.
— Я не знала, что ты ходишь на подобные мероприятия, — сказала Марселла.
— Не хожу. Я просто понадеялся, что здесь будешь ты. Хотел узнать, ненавидишь ли ты меня до сих пор.
— Едва ли я тебя ненавижу.
— Тогда еще есть надежда, — с энтузиазмом откликнулся Рэнс.
— Берт, мы это уже обсудили. Ты мне нравишься. Но мне совершенно не хочется стать еще одним скальпом в коллекции чувственных трофеев Берта Рэнса.
Берт по-прежнему крепко сжимал бедро Марселлы. Она не убрала его руку. Ощущение приятное, а в переполненной комнате ничего не случится. Больше никогда ничего не должно случиться, она поклялась себе.
— Ты был на юге? — спросила Марселла.
— Да, на Багамах, — ответил Берт. В этом красивом мужчине было достаточно тщеславия, чтобы каждую зиму несколько раз ездить на юг для поддержания натурального загара и естественно выгоревших прядей в кудрявых темных волосах. — Ты выглядишь великолепно.
— Спасибо, — просто ответила Марселла.
— Действительно великолепно. — Берт не отрываясь смотрел ей в глаза.
Сесил Файн уставился на Рэнса.
— Могу я представиться? Я Сесил Файн, магазин «Бердкейдж». — Он протянул Берту руку.
— Я Берт Рэнс. Рад познакомиться, Сесил. А что это за «Бердкейдж»?
— Берт Рэнс? Парень, которому принадлежит «Бизнес»? — Сесил был на седьмом небе. — Это же моя Библия для «Бердкейджа». Очень рад с вами познакомиться.
— «Бердкейдж» — магазин в Куинси, Иллинойс, — добавила Марселла.
Ей было не по себе. Берт по-прежнему таращился на нее. Казалось, кроме Марселлы, в этой комнате никого для него не существовало.
— Мне надо с тобой поговорить, — тихо и настойчиво проговорил он.
— Нам не о чем говорить, — ответила Марселла. — Мы уже все сказали друг другу, и мы никогда не придем к согласию. Пожалуйста, Берт.
— Ты не передумала?
— Нет! — Марселле было неловко от того, что Сесил Файн слышал каждое слово.
— Передумаешь. Обещаю. Послушай, я не хочу сидеть тут. Я зашел просто повидать тебя, а не последние неоправданно дорогие творения Спенса. Я тебе позвоню.
— Берт!
Он встал и широким шагом направился к двери, рассекая приливную волну шикарных и якобы шикарных людей, сражавшихся за места.
Марселла почувствовала, что на глазах у нее выступили слезы, но удержалась и не заплакала. Черт, и подобрала же она компанию мужчин своей жизни. Ее муж… уже бывший муж, затем Кевин О'Хара и самый последний — Берт Рэнс. Все, похоже, оказались ошибкой. Все время что-то было не так. Они не совпадали друг с другом. Ее муж хотел, чтобы она блистала, когда ей хотелось быть матерью и домохозяйкой. Кевин сам не знал, чего он от нее хочет. Теперь Берт. На какое-то время ей показалось, что тут что-то может получиться. Но только на время. Берту понадобилась традиционная жена и возлюбленная как раз тогда, когда Марселла наконец почувствовала уверенность в себе как в деловой женщине и независимом человеке. Они все время не совпадали друг с другом. Проклятие!
Марселла постаралась сосредоточиться на показе Спенса. Надо было работать.
Внезапно обитые замшей двери распахнулись, и толпа полных нетерпения людей, которых долго выдерживали в холле, устремилась в демонстрационный зал и начала рассаживаться.
Через эту толпу искателей модной одежды пробирался высокий молодой человек, на шее у него висела пара фотокамер «Никон». В бизнесе и городе, где имидж был всем, Закери Джонс имел вид настоящего фотографа. У него были густые темно-каштановые волосы и синие глаза. У него была достаточно хорошая фигура, чтобы в таком модном месте великолепно выглядеть в плотно сидящих джинсах, джемпере-поло и громоздких на вид кроссовках. Очки в роговой оправе придавали ему слегка ученый вид, которому частая застенчивая улыбка моментально придавала очарование. Закери Джонса всегда принимали за аккуратно загорелого и накачанного в спортивном зале манекенщика, но место Джонса было за фотокамерой, а не перед ней. Он пробовал себя в этом деле, когда впервые приехал в Нью-Йорк из Андовера, что в штате Айдахо, и не мог получить работу даже помощника фотографа — он был слишком неловким и застенчивым. Перед объективом лицо у него застывало. Но с камерой в руках Закери Джонс становился творцом.
— Привет, уроженка Огайо! — Джонс уселся на стул фотографа «Голден лимитед».
— Привет, Зак.
Марселла Тодд была привязана к фотографу и восхищалась им. Его энтузиазм произвел на нее впечатление, когда он пришел в «Голден лимитед» в поисках работы на неполный день, чтобы подкрепить свой доход штатного фотографа — одного из многих младших сотрудников — в журнале «Высокая мода».
— Надеюсь, что скоро начнется, — сказал Зак, улыбнувшись своей самой лучшей застенчивой улыбкой. — К девяти тридцати мне надо быть в «Высокой моде» для разминки.
— Разминки?
— Да, мой начальник проводит небольшую тренировку для своих подчиненных перед еженедельной встречей мисс Хэррингтон с персоналом.
— Она настоящая легенда, — заметила Марселла.
— Да нет, вполне живая. Иногда я радуюсь своему низкому положению в этой иерархии. Я могу быть хоть простым рассыльным, зато мне не приходится терпеть то, что выносят звезды.
— Однажды ты станешь звездой, — сказала Марселла, вполне веря своим словам.
Когда она просмотрела папку Зака с фотографиями самых высокооплачиваемых манекенщиц Нью-Йорка — которые, кстати, позировали ему бесплатно, — она сразу увидела заложенные в нем возможности. Поэтому и наняла его без договора, вместо того чтобы пользоваться услугами штатных фотографов «Голден лимитед».
— Да… можно надеяться.
Еще одна гарпия прошлась перед первым рядом, раздавая листки с распорядком показа, — рядом с каждой моделью была указана оптовая цена. Марселла занесла несколько моделей на свой листок, а затем передала его Заку.
— Отличный зал, — произнес Зак, обозревая место для съемок. — Из окон поступает достаточно естественного света, и эта арка на заднем плане. Да, должно получиться хорошо.
— Здесь есть кто-нибудь из «Высокой моды»? — спросила Марселла.
— Нет, — ответил Зак. — Королева устроила для себя и девочек частный показ лучших нарядов Спенса. Он даже кое-что изъял из этого показа, чтобы первыми их увидели в «Высокой моде».
Зак повернулся и принялся настраивать аппаратуру и навинчивать дополнительные объективы. Помещение было переполнено, и хотя за окнами стояла зима, явно был необходим кондиционер.
Журналист в Марселле насторожился. Если это такая незначительная коллекция, почему организован большой секретный показ для «Высокой моды»? Спенс что-то задумал, а зная Спенса, она предположила, что это должно быть очень неплохо.
Сесил Файн внимательно разглядывал прибывавшую толпу.
— Боже мой! — внезапно сказал он. — Это же Миранда Дант.
И в самом деле — это была знаменитая Миранда Дант. Кинозвезда. Жена семи самых богатых или самых интересных мужчин в мире. Владелица бриллианта «Звезда Мадейры». Ее лицо практически не сходило с обложек журналов светских сплетен во всем мире.
— Она, должно быть, подумывает о разводе с вице-президентом, — пробормотала Марселла.
— Почему вы так думаете? — с интересом спросил Файн.
— У меня есть теория о брачных привычках Миранды Дант. Если она садится на диету и сбрасывает фунтов пятьдесят или около того, значит, она готовится расстаться с очередным мужем. Смотрите! Она снова худая.
— Выглядит она великолепно! — с восторгом прошептал Файн.
— Именно это я и имею в виду. Когда она вышла за сенатора Паркера, она набрала тонну. Помните фотографии во время избирательной кампании? Ока была погребена под ярдами тщательно задрапированной тафты от Спенса.
— Угу.
— Она ест, когда счастлива, и садится на диету, когда несчастна. Таков ее обычай. — Марселла была уверена, что вскоре колонки сплетен зажужжат на все лады.
