— Значит, у тебя нет неизлечимой болезни, о которой ты забыла поведать?
От язвительных ноток в голосе мужа на душе Джейн стало еще хуже. Наконец она решилась взглянуть ему в лицо. По голубым глазам, казавшимся льдинками на смуглом лице, она поняла, что шутить Филипп отнюдь не намерен. Он не отводил от Джейн взгляда, и стало ясно, что снисхождения не будет, ждать нечего. Ее муж казался не просто разозленным. Он выглядел разъяренным до бешенства. Собрав остатки чувства собственного достоинства, Джейн сумела выскользнуть из рук Филиппа.
— Нет, я…
— Николь сообщила мне, что ты получила какое-то загадочное письмо.
Джейн в ужасе взглянула на мужа. Сообщить ему о содержании письма она была не в состоянии. Разве она может заявить Филиппу, что сомневается в бескорыстии его женитьбы на ней? И что, более того, сейчас она всерьез опасается за свою безопасность?
— Я не хочу говорить об этом. Наверное, ты мог бы… догадаться, — бросила она ему. — Когда мужчину бросают, не стоит преследовать тех, кто это сделал!
— Ты дрожишь, — задумчиво произнес Филипп, не отводя взгляда от перепуганной жены. — Если бы я хорошо не знал тебя, то подумал бы, что ты меня боишься.
— Нет, я просто… не хочу больше оставаться твоей женой.
В комнате воцарилась тишина.
— Погоди-ка. — Дикая ярость смешалась в голосе Филиппа с язвительными нотками. Мрачный взгляд мужчины не предвещал съежившейся Джейн ничего хорошего. — Давай разберемся, правильно ли я тебя понял. Только вчера мы поженились. И если у меня все в порядке со зрением, ты выглядела в храме самой счастливой невестой на свете. Через пару часов после этого ты убегаешь от меня и заявляешь, что не хочешь быть моей женой. Мне кажется, что ты просто обязана объяснить…
— Я не хочу быть в браке, я передумала. Может, твое уязвленное самолюбие не позволяет тебе понять суть. — Зачем она это сказала? — сразу покаялась про себя Джейн. Ей отнюдь не хотелось злить его еще больше…
— Мое самолюбие — весьма хрупкая вещь. — Эшли вновь сжал ее руки, да так, что Джейн похолодела от страха. — Как и моя выдержка. В чем дело, Дженни? Последние несколько недель ты светилась теплом и счастьем. А в ночь перед свадьбой просто была готова на все…
— Ничего подобного! — Насмешка и презрение отчетливо прозвучали в его словах, заставив вспыхнуть лицо девушки. Филипп, однако, прав, и она прекрасно знает это. Никогда она не испытывала столь страстного влечения к мужчине, как в ночь перед свадьбой. Ее обычные застенчивость и сдержанность исчезли. Она отвечала на его поцелуи и ласковые прикосновения так страстно, что сама испытала глубочайшее потрясение.
— Не пытайся одурачить меня. — Голос Филиппа звучал спокойно. — Что, черт возьми, происходит, Дженни? Почему ты сбежала?
— Мне… нужно еще время. — Сама того не желая, Джейн сказала правду. Она готова была сдаться, близость Филиппа оказывала на нее обычное магическое действие, а ей нужно оставаться твердой, чтобы трезво разобраться в ситуации. Уже так хочется дотронуться до него, обвить его шею руками и забыть обо всем. Неужели он это понял?
— Еще время? — Нечто похожее на сочувствие и желание понять ее промелькнуло на его лице. — Ты по-прежнему страшишься секса, Джейн? И хочешь сказать, поэтому покинула меня, оставив в дураках сразу после свадьбы? Но ты же сама молила меня заняться с тобой любовью по-настоящему. Дорогая, мне казалось, мы уже нашли решение этой проблемы. Ради всего святого, неужели ты думаешь, что я превращусь в чудовище и подвергну тебя насилию в первую брачную ночь.
Джейн вновь покраснела. Лгать она не умеет. Может, стоит сделать вид, что ее личные проблемы вновь дали знать о себе. Ведь в конце концов она всегда страшилась секса. Нет, не с Эшли, а прежде чем встретила его.
…Она росла гадким утенком. В этом, очевидно, и состоял корень проблемы. Она была болезненно худой девочкой и слишком хорошо училась, чтобы пользоваться уважением класса. Всегда в массивных очках, которые приходилось надевать для исправления легкого косоглазия, Джейн к тому же постоянно тревожилась по поводу прыщей и сальных волос. Тяжелое заболевание и последовавшие за ним осложнения выбили ее из колеи почти на целый учебный год. Она растеряла за это время последних немногих подруг. Результатом стала катастрофическая потеря уверенности в себе, закомплексованность, невозможность правильной самооценки.
В то время как ее сверстницы на вечеринках постигали с мальчиками первые премудрости секса и предавались другим юношеским забавам, Джейн считала, что она настолько проста и непривлекательна, что может вызвать только жалость или насмешку у противоположного пола. Красота Николь и ее твердая уверенность в своих сексуальных достоинствах — каждый ее подвиг на этой ниве, естественно, сразу доводился до сведения подруги — казалось, лишь еще ярче высвечивали недостатки Джейн.
Когда к восемнадцати годам из гадкого утенка Джейн внезапно превратилась в прекрасного лебедя, изменить сознание оказалось не столь легко. Она смотрела на свое отражение в зеркале по-прежнему с каким-то болезненным чувством собственной ущербности.
Она, конечно, стала больше общаться со сверстниками, когда поступила в университет, но как только ее отношения с мужчинами грозили перерасти в нечто большее, чем просто поцелуи, у нее сразу же пробуждались прежние комплексы. Джейн чувствовала, как ее тело деревенеет, словно становится чужим, она не могла расслабиться. Наконец она пришла к заключению, что секс вообще не для нее.
На факультете, где она изучала историю искусств, один из однокурсников проявил к ней интерес, и она все же решила пройти с ним весь путь до конца, но прежде чем они успели улечься в постель, выяснилось, что ее поклонник женат.
Отношения со Стивеном, женихом, выбранным скорее разумом, а не сердцем, пошли дальше, но особой радости по поводу ласк, на которых он иногда настаивал, Джейн не испытывала, поэтому они придерживались обозначенных ею строгих рамок…
С Филиппом же все сразу оказалось иначе. Дженни с трепетом воспринимала каждое его прикосновение и как милости ждала объятий и поцелуев. Может, это было связано с его ярко выраженной мужественностью, способностью вдохнуть в нее уверенность в ее собственной привлекательности. Когда она сбивчиво попыталась объяснить ему свое отношение к сексу, Эшли, похоже, сразу полностью разобрался в ее сомнениях и сумел контролировать себя и ситуацию.
Когда их отношения переросли в нечто большее, чем просто общение между боссом и подчиненной, он не пытался навязать ей физическую близость. Постепенно и весьма умело Эшли подвел Джейн к тому, что она сама взмолилась: «Давай ляжем в постель!». Это произошло в ночь перед свадьбой. Тогда Филипп благородно заявил, что теперь-то они смогут подождать, пока их не соединят навеки перед лицом Бога.
