— Наверное, уже пожалели о своем решении? — спросил Клифф. — Если Гранту с Нитой удалось впутать вас в это... — Он не договорил, словно давая понять, что еще не все потеряно и она может уйти. Ему вдруг вспомнился тот юнец, чью кандидатуру они с Грантом обсуждали. Родни или как там его? Его академические успехи были много скромнее, чем у Линн Касл, но даже он, с его флегматичными манерами и отвратительным, белым в горошек галстуком-бабочкой, теперь казался куда более подходящим соискателем.
— У меня по-прежнему остаются сомнения, — признала Линн, — но ваш партнер и его жена... оба они были достаточно убедительны, уговаривая меня принять их предложение. Их настойчивость во многом определила мое решение.
— Значит, мою просьбу вы проигнорировали. — Это не было вопросом, ведь ответ был известен ему заранее.
Линн, глядя ему в глаза, произнесла:
— Совершенно верно.
Отлично. По крайней мере, честно.
— Почему же вы все еще сомневаетесь?
— Если вы не хотите, чтобы я работала здесь, тогда ничего не получится, согласитесь. Ваша помощь и все такое...
Тут подбородок ее едва заметно дрогнул, и в Клиффе вдруг заговорила жалость. Ему захотелось защитить и уберечь эту девушку от любых превратностей, которые могли подстерегать ее на пути. Захотелось успокоить ее, сказать, что с ним ей ничего не грозит. В нем словно автоматически включились дремавшие в подсознании инстинкты, о которых он и не подозревал.
Безумие!
Именно в таком случае и происходят ужасные вещи. Сколько загубленных жизней на его счету? Он боялся даже думать об этом. Однако работа есть работа, а он не привык смешивать бизнес с личной жизнью. Собственно говоря, никакой личной жизни у него теперь нет.
— Дело вовсе не в моем желании или нежелании, — сказал он.
Это было не совсем правдой, но мог ли он откровенно признаться, что просто боится? Боится за себя, боится за нее. Боится собственных чувств, которые она в нем пробуждает. Он понимал, что это ни к чему не приведет. Такой, как она, нужен хороший муж, куча детей, большой дом с обнесенным веселеньким штакетником садиком с розовыми кустами, нужно участвовать во всяких родительских комитетах и прочее — то есть нужно то, чего он дать не в состоянии. Чего он никогда не хотел. И все же, когда он смотрел в ее широко распахнутые голубые глаза, предательские сомнения начинали терзать его душу: а что, если жизнь еще можно изменить, все переиначить, забыть о прошлом, перечеркнуть настоящее?..
— Просто мне кажется, вы не справитесь. Вы еще так... молоды.
Линн, которая сидела перед ним, словно примерная ученица — чуть боком, сжав колени и положив на них ладони, — улыбнулась.
— Мистер Форман, ведь вам тоже, наверное, когда-то было двадцать четыре.
— О да. Иногда мне кажется, что с тех пор прошло сто лет. И зови меня просто Клифф.
Линн так и подмывало спросить, сколько ему лет, но она не осмелилась. Выглядел он лет на тридцать пять. Но откуда же тогда такая усталость во взгляде? Она снова задумалась, что бы могли значить эти «личные основания», из-за которых он первоначально так невзлюбил ее.
Клифф откашлялся.
— А что еще, помимо доброжелательной настойчивости моих коллег, повлияло на твое решение? На прошлой неделе ты, кажется, была настроена весьма решительно, когда отказалась работать с дремучим женоненавистником. Линн вскинула голову.
— Я человек волевой и могу работать с кем угодно, невзирая на отношение ко мне лично. Главное для меня — это мое собственное отношение к делу, а не то, как ко мне относятся другие.
Ей доставило удовольствие увидеть легкий румянец, выступивший у него на щеках.
— Иными словами, — произнес он, — это мои проблемы.
— Мистер Форман, по-моему, нам нет нужды обременять наши деловые отношения проблемами. Если в мой первый визит я сказала — или сделала — что-то, отчего у вас сложилось превратное впечатление обо мне, надеюсь, мне еще представится возможность реабилитировать себя в ваших глазах.
Сказать по правде, она понятия не имела, что она могла сказать или тем более сделать такого. Ведь он набросился на нее, не дав ей даже рта раскрыть.
Клифф помолчал, затем задумчиво кивнул.
— Твои слова или поступки здесь ни при чем. Просто ты напомнила мне о том отрезке моей жизни, о котором я старался забыть. Не беспокойся, Линн, у нас не будет проблем. Я об этом позабочусь.
Теплый баритон его голоса приятно ласкал слух и отзывался в душе тревожным чувством предвосхищения чего-то удивительного. Он встал, вышел из-за стола и протянул ей руку. Жест этот мог означать только одно: «мир». Линн тоже встала. Она поймала себя на том, что ей приятно ощутить мужскую твердость его рукопожатия. Он явно не принадлежал к числу тех мужчин, которые опасливо касаются женских ладоней, боясь уязвить их чувства или оставить синяки на трепетной плоти. Не прошло и минуты, как у нее появилась возможность убедиться, что Клиффу плевать на ее чувства.
— Идем, — сказал он, натягивая пиджак. — Я представлю тебя твоим новым коллегам, а потом, полагаю, мы должны пообедать, коль скоро это приказ сверху.
Линн проглотила обиду, однако задумалась: неужели он всегда так лебезит перед начальством?
— Я не голодна, — солгала она.
Клифф смерил ее скептическим взглядом.
—А ты вообще когда-нибудь бываешь голодна? — спросил он, поправляя галстук. — У тебя такой вид, будто ты питаешься одним туманом да птичьим пухом.
Линн невольно рассмеялась.
— Птичьим пухом? Какая гадость! А туман мне нравится, хорошо для кожи. Хотя я и не пробовала использовать его в качестве пищи.
На самом деле, с тех пор как она переехала в общежитие Ассоциации, ей приходилось перебиваться консервированным томатным супом и сандвичами с арахисовым маслом, ну и плюс иногда — правда, нерегулярно — какие-нибудь фрукты или овощи, ради витаминов. Сейчас она с удовольствием съела бы сочную отбивную, потом попросила бы добавки, а потом уплела бы и десерт. На пароме она была слишком взвинчена, чтобы думать о завтраке.
— Хочешь не хочешь, а отобедать придется, — сказал Клифф.
Линн так и подмывало отдать ему честь и выпалить: «Слушаюсь, сэр!»
Она семенила за ним, тщетно стараясь попасть в такт с его размашистым шагом, проклиная узкий коридор и усилием воли заставляя себя не обращать внимания на щекотавший ей ноздри восхитительный аромат его одеколона.
Клифф представил ее трем сотрудникам компании, которые занимали небольшие офисы.
Первый, Ким Вонг, невысокого роста крепыш лет двадцати девяти с карими глазами и приятными манерами, произвел на нее впечатление человека тихого и застенчивого.
