И столько сквозило в его последней фразе долгожданного сочувствия, что стерлись прошедшие годы и нелепые сомнения. Дала трещину непробиваемая стена, тщательно воздвигаемая в целях самозащиты.
– Ты знаешь… у него родился ребенок…
Андрей крутанул колесико золотой зажигалки. Хлопнул крышкой, забыв прикурить.
– Не понял. У кого родился ребенок?
– У мужа, у Сергея, не у меня же! – Мария взорвалась. Уже неделю она прокручивала в голове одно и то же. И сейчас, не стараясь быть понятой, выплескивала наружу забродившую смесь обиды, несправедливости и глупых женских надежд… – Все вроде хорошо. Он по-прежнему заботится, гордится моими успехами. Ольга вот у нас. На папу похожа. Ты знаешь, у меня ведь дочка родилась еще… Ну конечно, знаешь! В общем, отлично все. Идеальная жена, идеальный муж, прекрасные дети! Но в этой совершенной машинке семейного гнезда что-то сломалось. Сначала появилась женщина. Я знала, но было… нет, не безразлично… скорее некогда… Казалось, само наладится или вообще – нормально все. А теперь вот – ребенок…
Мария отвернулась к окну. Какая нелепость! Зачем? Зачем она рассказывает этому успешному, красивому мужчине то, в чем не признаются даже лучшим подругам? Ведь банальная же история! Как у всех. Ну, у кого иначе? Но нет, она же, как всегда, была уверена, что у нее все будет по-другому! Ну да… Есть что-то идиотское в постоянном стремлении к перфекционизму.
– Да, дела… – Андрея смутила ее откровенность. Поразила прежняя открытость, от которой он так старался Марию избавить. Что ж, видимо, все было зря. Ни черта у него не вышло. Не удалось доказать, что отсутствие толстой брони – ее уязвимость. – Я, знаешь ли, не любитель мелодрам. Бизнес, политика, элиты – это мое, да. А любовь… это для девочек. Поэтому, что тебе делать со своей жизнью, не скажу. Но, с твоего позволения, дам профессиональный совет… Вы идеальная пара. Ты слышишь? Про вашу счастливую семью фильмы снимать можно! Не вздумай с ним расставаться, поняла? Хочешь продолжать карьеру – оставайся…
Мария протестующе взмахнула рукой:
– Остановись! Все советы знаю: терпи, все пройдет, он тебя любит… Да, я могу терпеть. Я даже останусь. И кстати, я тоже тепло к нему отношусь. Но пойми, Андрюш, ведь и у меня внутри что-то треснуло… Все силы куда-то ушли, ничего не получается. Да я, в общем-то, не об этом. Ты мне лучше скажи… ну, не удивляйся, ладно? Ответь как мужик… посмотрев на меня со стороны. Ну да. Представь, что мы не знакомы. У меня есть шанс? Я хочу сказать: мужчина, любовь – это возможно? В большой политике…
Они смотрели друг на друга: он – оценивая профессиональным взглядом бывшего дипломата, а ныне – эксперта, она – выжидая, настороженно.
– Нет…
Это категоричное «нет» откинуло Марию, вжало в кресло. Не доверять Андрею нет причин.
– Нет?.. Почему – «нет»? – позволила себя добить, с надеждой зацепиться хоть за что-нибудь, найти скрытый смысл.
– Еще лет пять назад я сказал бы «да». А сейчас… – с циничностью хирурга Андрей обстоятельно расписывал причины отказа: – Ты красивая, умная – последнее, кстати, минус, – но по каким-то невероятным, совершенно непонятным мне причинам ты очень высоко взлетела. И стала звездой. Или, сказать иначе – иконой. Тобой можно восхищаться, поклоняться тебе, но чтобы приблизиться, полюбить… нет, невозможно… Слишком много всего. Известности, характера, самостоятельности, стиля. Все – слишком… И потом: на твоей позиции не до романтики. Это действительно серьезная политическая карьера. Поэтому: пахать, как мужику, а дома – привычный муж, который это все терпит. Нормально! Так что не советую что-то менять. Кстати, если проблемы… можно вечерок скоротать… Это я так, на правах старого друга…
Мария уже не слушала… Удар наотмашь. «Невозможно, невозможно», – с упрямством эмоционального мазохиста повторяла она… Превратиться в деловую стерву, отдающуюся работе по причине комплекса брошенной жены, – ну нет. Перебьются все!
* * *
С того вечера прошел месяц, а может, два. Лежащий на улицах снег давно перестал дарить ощущение праздника. Он постарел и раздражал своим тускло-серым однообразием. Как, впрочем, и вся ее жизнь…
Мария упорно старалась выкинуть из головы разговор с Андреем. Но он засел в голове намертво, рождая двойственное чувство: отчаяние и злость.
Стильная женщина. Ей немного за сорок. Впрочем, если не знать, можно промахнуться лет на пять-десять-двенадцать. Одета со вкусом и сдержанно. Отсутствие макияжа делает лицо молодым и свежим. Когда-то голубые глаза потемнели, приобрели глубину и жесткий, стальной оттенок.
Она недоумевала: в чем проблема-то? Почему так? Оказаться на вершине и бесноваться от ощущения никомуненужности? Иметь за плечами два красных диплома, иностранные стажировки, головокружительные победы, почти невозможные свершения и маяться от сумасшедшей тоски?
«Тобой можно восхищаться, поклоняться тебе, но чтобы приблизиться, полюбить… нет, невозможно…»
То есть! Сверхженщина – уже не женщина. Потерявшая в глазах окружающих принадлежность к полу, а вместе с ней – свою сексуальность, она представляет интерес для интеллектуалов, психиатров и карьеристов. Сверхженщина – селекционный вид, разновидность homo sapiens, взращенный двадцать первым веком, родственный существовавшим ранее андрогиням. Попросту говоря – недоженщина.
Со своей недоделанной женственностью Мария банально «упустила» мужа. Ну что ж, логично. Видимо, где-то там, в стороне от феерично-успешной жены, с упоением взбирающейся по лестнице власти, с уверенностью диктующей правила и законы, он находит свое простое, мужское счастье. И его можно понять: про него-то забыли…
Иногда ей хотелось попросить: «Расскажи. Расскажи, что в ней такого? Ну, какая она? Там, в постели…»
Но вызов на откровенность нарушил бы с трудом удерживаемое равновесие. Негласные правила игры. Поэтому Мария иронизировала, сколько могла: над собой, над всем женским родом, шутливо прикрываясь последним фиговым листком, что размножение почкованием для деловых женщин – не проблема, и на время забывала об этом.
…Надоело кутаться в теплое пальто. Надоели сапоги и перчатки. Надоел бесконечный полумрак. Хотелось пусть не тепла, но хотя бы света. Может, именно поэтому и согласилась высвободить в графике вечер для похода в Дом музыки на престижный концерт.
В антракте, в шумной толпе среди не по-зимнему экипированных «на выход» дам и молчаливых мужчин, делающих умный вид, чтобы не так бросалась в глаза их сопровождающая функция, сразу стало душно. Мария привычно улыбалась знакомым лицам, когда над ней прогремел известный на всю страну голос:
– Мария! Милочка! – Седовласый актер, счастливый присутствием рядом с ним очаровательно-молодой жены, источал благодушие. – Как я рад вас видеть! В ваше отсутствие складывается впечатление, что платья и костюмы нужны политикам, чтобы протирать их на заседаниях… Как хорошо, что вы не такая! В Дом музыки ходите, единственная наша…
