— Послушайте! — заявил он неожиданно. — Прошу прощения за свою несдержанность. Когда вы узнаете меня поближе, то усвоите, что Лесли — это одна из моих запретных тем. Для всех! А теперь забудем об этом.
И хотя его не слишком-то любезное извинение несколько снизило возникшую напряженность, следующие сорок, или даже более того, километров они проехали в гробовом молчании. И только после поворота на узкую проселочную дорогу, ведущую к Вайсу, Уэйнрайт опять заговорил:
— Сегодня мы задержимся здесь ненадолго. Просто хочу, чтобы вы взглянули на местность, а потом мы еще сюда приедем. Сам я тут уже провел довольно много времени, так что успел собрать всю нужную мне информацию. Вам же предоставляется полная свобода — побродите, присмотритесь и выберите, что фотографировать.
Мелоди кивнула, а Уэйнрайт свернул на просторную пыльную площадку рядом с дорогой. Если судить по стоявшим там автомобилям, то место это служило чем-то вроде автостоянки, однако никого из служащих поблизости не было. Озадаченная, она спросила:
— Как, мы уже приехали?
— Да. Дальше придется немножко прогуляться пешком. Фотоаппарат с собой брать будете?
— А как же? Освещение еще отличное, так что, может быть, прямо сейчас и начну снимать.
Когда они одолели подъем дороги в компании с группой туристов, по говору — канадцами, Мелоди застыла как вкопанная, и глаза ее округлились от восторга.
— Красотища! — выдохнула она.
— Я же говорил, — кивнул Уэйнрайт, довольный произведенным впечатлением.
Перед ними расстилался обширный луг, сплошь усеянный розовыми, желтыми и малиновыми цветами, а посередине его возвышалась необыкновенной красоты церковь. Вдали, на горизонте, Альпы возносили к ярко-синим небесам свои заснеженные вершины.
Едва ступив под своды церкви, Мелоди чуть не задохнулась от восторга и удивления. Ее глазам предстал миниатюрный, идеально спланированный образец архитектуры рококо: настенные фрески в нежных, пастельных тонах и везде, повсюду — прихотливая узорчатая позолота. И хотя Мелоди как фотограф-профессионал всегда отдавала предпочтение ясным и чистым линиям, этот уникальный образец сложнейшей игры форм и цвета произвел на нее совершенно неизгладимое впечатление.
Брэдли Уэйнрайт инстинктивно почувствовал потребность Мелоди переварить все увиденное и перевести его на язык фотографии, так, чтобы снимки вызвали у читателей журнала такую же бурю восторга, как и у их автора, и предпочел удалиться, оставив девушку один на один с храмом.
Мелоди бродила вдоль стен, начисто позабыв о вездесущих туристах, присматривая себе сюжеты для будущих снимков и выбирая точки с самым удачным освещением. Ей хотелось, чтобы свет на фотографиях струился как бы прямо с небес, а для этого годилось чисто естественное освещение, поскольку искусственная подсветка лишила бы изображение легкости и воздушности.
Когда час спустя Мелоди вышла, наконец, на церковную паперть, она сразу же разглядела фигуру своего спутника, бредущего через луг: руки его были плотно засунуты в карманы твидового пиджака, плечи слегка сгорблены. Мелоди ждала — окликнуть его или нет, — пока сам Уэйнрайт не заметил ее и не подал ей знак, подзывая к себе.
Все время, пока Мелоди осторожно шла к нему по некошеному лугу, она ощущала на себе пристальный взгляд Уэйнрайта. Подойдя к нему вплотную, она, наконец, подняла глаза и в упор встретилась с его взглядом — в нем читалось откровенное желание, которое заставило Мелоди затрепетать.
И, словно внезапно почувствовав ее смущение, он притянул девушку к себе за плечи и сжал в объятиях. Она чувствовала, что не может не покориться ласковым, но настойчивым движениям его ладоней, гладивших ее плечи и спину. И когда Мелоди слегка запрокинула голову и выжидающе взглянула Уэйнрайту прямо в глаза, губы ее, помимо воли нежно и призывно приоткрылись, готовясь ответить на поцелуй, который — она была уверена — неизбежно последует сейчас… Но Брэдли Уэйнрайт лишь отрицательно покачал головой. Вместо ожидаемого поцелуя он легкими, едва заметными касаниями пальцев прошел по губам девушки — играя, маня и дразня, а лотом вдруг сжал ее щеки в ладонях и притянул к своей груди, так что грубая шерсть его пиджака чуть ли не оцарапала нежную кожу ее лица.
Буря эмоций обрушилась на Мелоди. Ноги ее подкосились, ослабли в коленях, но тем не менее она испытывала странную уверенность, что, пока этот загадочный мужчина держит ее в своих объятиях, все будет хорошо. Никогда в жизни Мелоди так полно не ощущала, что находится под чьей-то надежной защитой и окружена вниманием и заботой, — а ведь этот человек едва знаком ей!
В итоге, так и не проронив ни слова, они разомкнули объятия и, взявшись за руки, направились к машине. Уже почти на подходе к автостоянке дорогу им перегородила повозка, запряженная лошадьми и вся увитая цветами: в повозке восседали юные жених и невеста в немецких народных костюмах. Ситуация была слишком фантастична, чтобы казаться реальностью.
До самого Этеля Мелоди хранила полнейшее молчание, боясь неосторожным словом разрушить очарование момента. По дороге она пыталась проанализировать столь внезапно вспыхнувшие в ней чувства, в то же время страшилась слишком углубляться в них и тем самым давать им волю. Ах, все было так хрупко, неопределенно!..
Вот, наконец, гостиница, уютно разместившаяся в старинном здании под черепичной крышей, и лошади, пасущиеся неподалеку. Мелоди осталась дожидаться в машине, а Брэд — да-да, теперь она уже имеет право его так называть! — отправился зарезервировать номера. Вскоре он возвратился.
— Мы на четвертом этаже, — сообщил Брэдли, сопровождая свои слова немного смущенной улыбкой, — и лифта — увы! — нет в помине. Ну как, осилишь?
— А ты сомневаешься?
Он рассмеялся.
— Ну, просто спрашиваю, моя неустрашимая амазонка!
На площадке четвертого этажа Уэйнрайт отворил дверь в большую комнату по левую руку и жестом пригласил Мелоди войти. Сам зашел следом, сложил весь их багаж в один угол, рядом с небольшой софой, обитой бледно-розовым бархатом. Софа не выглядела ни особо привлекательной, ни удобной и стояла здесь, скорее всего, лишь «для мебели», чисто случайно. Кровать же, со слегка застиранным, но все еще ярким стеганым покрывалом, казалась гораздо более заманчивым местом для отдыха.
Но когда Брэд пересек комнату и вышел на крохотный балкончик, Мелоди почувствовала себя несколько озадаченной. Уэйнрайт вернулся в комнату, и она встретила его недоуменным вопросом:
— А где же твоя комната?
— Здесь, — невозмутимо ответил он, словно это разумелось само собою.
