Я слышу дрожь в ее голосе, а затем она меняет тему так быстро, что я вздрагиваю.
— Ну и как одиннадцатый класс? — спрашивает она с огромным, но поддельным воодушевлением.
Одиннадцатый класс. Иногда я чувствую себя так, будто была в девятом еще пару секунд назад. А сегодня ощущаю себя на все двадцать лет.
— Роуз, ты тут?
— Да… извини.
Я не могу так быстро переключиться на другую тему — все еще пытаюсь смириться с тем, что Вики, как ни странно, знает парня, которого я называю «придурком со смартфоном».
Переворачиваюсь на спину и поднимаю челку двумя пальцами. Чик. Прядь падает мне на лицо, щекочет нос, прилипает к губам.
— Я только что слышала звук ножниц? — строго спрашивает Вики. — Ты же знаешь, что не должна сама себя стричь. Мы же говорили об этом!
Вики — парикмахер, и ей не нравится, когда я беру все в свои руки.
— Просто челку подравниваю, — говорю я.
— Есть профессионалы, которые будут счастливы это сделать, она вздыхает. — Только не стриги слишком коротко, а то твой лоб будет похож на большое футбольное поле в пятницу вечером, только без болельщиков.
— Не буду, Вик, обещаю.
— Отлично, слушай, я собираюсь найти этого мальчика, пока он не довел себя до суда, всеобщего позора или подвешивания за лодыжки.
Я сажусь с растопыренными ножницами в руке.
— Ты за него переживаешь? После того, что он нам сделал? Что за хрень?
Несмотря на то, что я в бешенстве, я съеживаюсь от своего выбора слов и интонации — я никогда раньше так не говорила с Вики. Но ее это не останавливает.
— Розалита, этот мальчик ел за моим столом почти каждый вечер своей жизни, пока не пошел служить. Сейчас ему немного подрезали крылья, но Тревис хотел бы, чтобы я ему помогла, это я и собираюсь сделать. А теперь перестань издеваться над своими волосами и ложись спать. И не — повторяю — не смотри это видео.
Я слышу, как она отключается, ставя свою старомодную трубку на держатель. А потом — мертвая тишина. Такое ощущение, словно я лечу в пропасть, и ничто меня не остановит.
Первый раз за два года дела пошли практически нормально, а сейчас… придурок со Смартфоном. Что он о себе возомнил? Кто дал ему право выкладывать такое видео онлайн, чтобы каждый мог его посмотреть?
Но пусть и проклинаю имя Габриэля Ортиза, я знаю, что я — одна из тех, кто собирается посмотреть это видео. Вопрос лишь в том — когда, и согласится ли Джейми смотреть его со мной.
* * *
Снаружи дом Джейми выглядит уныло хлопья краски, облупившейся со ставень, валяются на жухлой траве. Ни разу не была внутри, но готова поспорить, что там не намного лучше.
Сейчас ночь, и я сижу в маминой машине. Ей пришлось принять целый арсенал снотворных, поэтому она вряд ли проснется, поймет, что я снова взяла машину, и исполнит свое обещание посадить меня под домашний арест на ближайшие пару лет. Учитывая ее сегодняшнее состояние, брать машину — это эгоистично и рискованно, а возможно, даже бессмысленно, потому что машины Джейми здесь нет. Тем не менее, я иду на этот риск. Не могу избавиться от ощущения, что он может мне помочь.
Не знаю, во сколько закрывается «Dizzy's», но уже почти два часа ночи. Скорее всего, он скоро придет домой. Если вообще придет. Напоминаю себе, что это его дело, не мое.
Я смотрю на дом, где Джейми жил со своим отцом последние несколько лет после того, как его мама умерла в лечебном учреждении. У нее была шизофрения, и мы с Джейми обсуждали это целых два раза общей продолжительностью три минуты. Пока я стараюсь не представлять его в комнате общежития мисс Широкие Штаны, переднее КРЫЛЬЦО дома освещается фарами. Он слишком быстро заезжает на подъездную дорожку, залетает на обочину, и шины сминают чахлую высохшую траву. Он глушит двигатель, но не выходит из машины.
Через минуту я иду к нему, чтобы заглянуть в открытое окно с пассажирской стороны. Джейми прислонился к двери, а его глаза закрыты.
— Джейми.
— Что? — говорит он, не открывая глаза.
Или он не узнал мой голос, или его не волнует, кто к нему обращается. Вероятнее всего, последнее.
— Ты собрался спать на дорожке?
— А чем плохое место? — невнятно произносит он.
— Ты пьян? — спрашиваю я.
Он открывает глаза, и ему требуется пара секунд, чтобы сфокусировать взгляд.
— Я работаю в баре, — говорит он.
Он сильным толчком открывает дверь, выходит из машины, удерживает равновесие, хватаясь за капот, а потом направляется к крыльцу. Крутит в руках ключи и роняет их. Когда открывает дверь и оглядывается, он с трудом находит меня, хотя я стою в полутора метрах от него.
Никогда не видела Джейми пьяным. И это неприятное зрелище.
— Мне нужно поговорить…
Он перебивает меня:
— Ага, избавь меня от своей слежки.
Он не только пьян, но и в дерьмовом настроении. Но он прав: я заявилась к нему на работу без приглашения, а сейчас — к нему домой в два часа ночи, тоже без приглашения.
— Извини.
— Не можешь ко мне не лезть, да?
— Ой, да пошел ты, — отвечаю я.
Звучит грубо, но я странно себя чувствую — если бы он был трезвым, он бы услышал неуверенность в моем голосе.
— Зачем ты сюда приехала?
Я подхожу ближе, от него тяжелой волной исходит запах пива и чего-то еще. Не думала, что Джейми может быть непривлекательным, но как выяснилось, все-таки может. Из чего-то здесь можно извлечь жизненный урок, но я слишком взбешена, чтобы сейчас анализировать ситуацию. Наклоняюсь к нему, чтобы убедиться, что до него дойдет каждое мое слово:
— Это экстренный случай. Понял? Или тебе нужно по буквам произнести, раз ты сейчас не в состоянии понять английский?
Мои резкие слова на него действуют, и за пьяным туманом мелькает тот Джейми, которого я знаю, причем обеспокоенный. Интересно, возможно ли, что только мы с Джейми знаем, как вести себя друг с другом, когда мне нужна помощь? Фигово, если так — согласно «Убить Золушку», хуже веры в Миф «Блеск для губ привлекает парней» может быть только вера в Миф «Девица в беде». Значит, я гоняюсь за ним всю ночь, так как некая часть меня знает, что я могу вернуть его таким способом?
Но я не хочу его возвращать. Ведь так?
Джейми придерживает для меня дверь, и, входя в дом, я чувствую, что мы переходим границу. Это доступ в святую святых семейства Форта. Все когда-то случается в первый раз.
В доме спертый воздух. Он ведет меня на кухню через темную гостиную с перекосившейся мебелью. Включает свет, и взглящ открывается катастрофа. Здесь не просто высокая гора тарелок с присохшей пищей в раковине, здесь все покрыто глубоко въевшейся грязью, как будто никто уже давно не делал уборку. По-настоящему давно.
