— Не расстраивайся, Марти, — сказала Лу, — ты можешь потренироваться на Руби. Очаруй ее «флеттовским лицом».
— Каким таким лицом? — глуповато улыбаясь, спросила Руби.
Мартин скроил дурацкую физиономию и заговорил, растягивая слова, пришепетывая и брызгая слюной:
— Движущей силой западной цивилизации являются скромные шарикоподшипники. — Мартин облизнул губы и подвигал челюстью, как верблюд, собирающийся то ли плюнуть, то ли чихнуть.
Лу расхохоталась. Руби обиделась.
— Неправда, Джон так не делает! — горячо, со слезой в голосе запротестовала она.
— Делает, делает, — заверили ее друзья.
— Честно говоря, я не понимаю, как ты вообще могла увлечься мужчиной, у которого лицо перекошено таким жутким тиком.
— Нет у него никакого тика, — упрямо сказала Руби.
— Есть, — сказала Лу. — Его все время так дергает. Для меня это был бы роковой недостаток.
— Для меня тоже, — согласился Мартин. — Ну, не считая того, что он мужчина.
Игра «Роковой недостаток», наряду с «Диско-Бинго» и множеством других забавных игр, придуманных друзьями на разные случаи, когда надо убить время, была крайне проста: называешь имя какой-нибудь голливудской звезды и спрашиваешь: «Ты бы легла с ним в постель?» Ответ: «Да». Кто бы отказался переспать, ну, скажем, с Брэдом Питтом? «А если бы его вдруг сразила болезнь — недержание слюны?» Другой вопрос, который Лу особенно любила задавать Мартину: «Трахнул бы ты Джулию Робертс, если бы весь рот у нее был утыкан острыми акульими зубами?»
Для Руби роковым недостатком и в игре, и в жизни были некрасивые ступни. У людей не часто бывают уродливые глаза, еще реже уродливые руки. Даже гениталии обычно выглядят довольно невинно. Но ноги — другое дело! Самое большее, на что ты можешь рассчитывать, — это обычные, нормальные ступни. А если у твоего любовника окажется вросший ноготь? От подобного зрелища Руби могла бы лишиться чувств.
— Рассел Кроу плюс грибковое заболевание, — сделал ход Мартин.
— Ни за что на свете, — вскрикнула Руби, — я лучше дам обет безбрачия.
— Том Круз, обсыпанный бородавками, — предложил Мартин.
— Прекрати, — взвизгнула Руби, затыкая уши, — меня сейчас вырвет. Ты знаешь, я бы лишилась девственности на целый год раньше, если бы Ник Стивенс не показал мне свой корявый ноготь на большом пальце.
— Не может быть, — поразилась Лу. — Неужели ты бросила парня из-за такой ерунды?
— Конечно, как я могла лечь с ним в постель? А если бы он оцарапал меня этой ужасной штукой!
— M-м, пожалуй, — согласилась Лу. — Мой первый был похож на Лягушонка Кермита[2]. До сих пор не могу простить себе… Марти, ну уж твоя-то не иначе была королевой красоты, а? Помнишь свой первый раз?
Мартин помнил. Но ему не хотелось вдаваться в подробности истории «Как я потерял невинность» просто потому, что он забыл, какую именно версию рассказывал девушкам в прошлый раз. Кажется, там что-то говорилось о подруге старшей сестры, а самому Мартину было лет четырнадцать. Но он не решился бы повторить свою сказку из опасения, что Руби или Лу воскликнут: «Мэри? Вроде бы раньше ты называл ее Патрицией?»
На самом деле его первую женщину звали Руби. Вот только сама Руби даже не догадывалась об этом. Они познакомились в университете на вечере первокурсников. Руби и Лу, уже успевшие подружиться, сидели в баре и предавались бурному веселью, празднуя начало свободной студенческой жизни. После четвертой рюмки текилы Руби прильнула к Мартину, а после нескольких жарких поцелуев они достигли состояния полнейшей нирваны и неожиданно оказались у Руби в комнате.
Смахнув на пол ворох плюшевых игрушек, она освободила место для Мартина и втащила его на свою узкую односпальную кровать. Следующее, что он запомнил, — это желтый презерватив с банановым запахом и внезапный неконтролируемый оргазм. Затем Руби отпихнула в сторону изнасилованного Мартина, достала из кучи игрушек своего любимого медвежонка, обняла его и мгновенно заснула. Мартин провел ночь, дрожа от холода на краю неудобной постели, слушая громкий храп Руби и думая, что уйти сразу после секса было бы верхом неприличия. Да и как уйдешь, если голова девушки лежит у тебя на руке и ты боишься пошевельнуться.
На следующее утро Руби грозно заявила, что у нее уже есть парень и если Мартин только заикнется о прошедшей ночи, то она сообщит по университетскому радио, что он, Мартин, примитивный кончала. После этого Руби целый месяц вообще с ним не разговаривала.
Теперь, десять лет спустя, никто из них не вспоминал об этом маленьком происшествии, отнеся его к разряду пьяных глупостей, вроде случая, когда Мартин заснул, ткнувшись лицом в тарелку с кебабом, а потом ему пришлось обращаться в больницу, чтобы вытащить из ноздри застрявшую перчину; или той ночи, когда Лу буквально изнасиловала капитана женской крикетной команды.
— С тобой все в порядке? — спросил Мартин, когда они вышли из «Зайца и Псов». Он обнял Руби за плечи и прижал к себе. — Прости, любовь всей твоей жизни — это не предмет для шуток. — Мартин, как преданный спаниель, вывесил на сторону язык и шумно задышал.
На этот раз Руби засмеялась.
— Вы правы, Джон Флетт подлец и сволочь, и мне без него гораздо лучше.
Вот ведь что могут сделать четыре стопки водки. Руби надеялась, что утром, когда она откроет глаза, анестезирующий эффект не исчезнет.
— Мне и правда стало намного легче, — размякшим голосом сказала Руби. — Хорошо, что все закончилось. И, в конце концов, у меня есть вы — мои преданные друзья.
— Мы тоже любим тебя, — хором ответили Лу и Мартин.
— Клянусь, никогда больше мы не станем поминать Джонатана Флетта, — торжественно пообещала Лу. — Он жалкое, ничтожное создание!
— Но найду ли я кого-нибудь лучше? — вздохнула Руби, прижимаясь к теплому боку Мартина.
— Найдешь, — убежденным тоном сказала Лу. — В ближайшую субботу на Сюзанниной свадьбе. Все, что тебе надо, — это боевой настрой и вера в удачу.
Боевой настрой. У кавалера Руби его было хоть отбавляй.
После «кремового побоища», в котором одна из подружек невесты едва не лишилась глаза, получив удар горстью засахаренного миндаля, изысканная свадьба превратилась в безумную оргию. Сюзаннин папа-миллионер не поскупился на марочное шампанское — на каждого гостя приходилось как минимум по четыре бутылки. Такая небывалая щедрость обернулась ужасающим буйством. Несколько абсолютно голых регбистов в состоянии трупного окоченения валялись посреди зала. Их еще живой товарищ отплясывал нечто эротическое, воткнув себе в пенис цветок, поначалу красовавшийся у него в петлице. А Руби все мучилась вопросом, как он потом станет объяснять доктору причину столь необычной травмы половых органов.
