Не помню, когда именно я придумала прозвище «Шелли», но оно пришлось в самый раз. Я даже не могла толком сосредоточиться на упражнениях — все гадала, парень это или женщина, но так ни до чего и не додумалась. Имя «Шелли» казалось самым подходящим — прелестное, сказочное, с намеком на уязвимость, потому что именно уязвимость ощутила я за этой прекрасной оболочкой. Я напридумывала для Шелли множество историй. Я мечтала познакомиться с этим существом — и понимала, что после всех фантазий реальность принесет только разочарование.
И вот свершается чудо. Шелли заговаривает со мной. Мы были в смежной со спортзалом комнате — ее иногда держали запертой, — зал был переполнен, и мы сбежали сюда в поисках покоя. Две стены там зеркальные, и Шелли, работая с гантелями, сосредоточенно созерцал (созерцала?) свое отражение. Пантера, выслеживающая добычу. Я делала растяжку на полу: лежишь на спине, раскинув руки, левую ногу вперед, правую подтянуть к груди, согнув в колене, изогнувшись в поясе, перенести правую ногу через левую, рукой прижимая колено к полу и поворачивая голову в противоположном направлении. Упражнение из йоги. Напрягаются все мышцы шеи, плеч, вниз вдоль спины и до бедра. Выкручиваешь свое тело, как мокрую тряпку, чтобы выжать всю влагу до последней капли. — Что это за движение?
Я завершила поворот и открыла глаза. Шелли. Стоит надо мной, уперев руки в бока, и смотрит с удивлением и любопытством.
— Растяжка из йоги. От нее действительно есть толк.
— Покажешь?
С наигранной небрежностью я оторвала задницу от мата. Шелли лег и раскинул руки, как только что это делала я. То, что последовало за этим, стало одним из наиболее чувственных переживаний в моей жизни. Кончиками пальцев я прикоснулась к рукам у локтевого сгиба, там, где кожа особенно мягка, — и ощутила, как напряглись мышцы. Осторожно, едва ли не трясущимися руками я выпрямила в колене левую ногу Шелли. Раздался легкий стон — надеюсь, от удовольствия, а не от боли. Карие глаза-каштаны выжидательно смотрели на меня. Шелли поднял правую ногу, и я накрыла ладонью гладкое, теплое колено.
Шелли изогнулся, и я крепко прижала его правое колено к мату. Одновременно другой рукой я придавливала к полу его правое плечо, чтобы растяжка получилась полной. Шелли был удивительно гибок.
— Поворачивайся на вдохе, — сказала я. Мышцы спины и плеч Шелли напряглись, на губах появилась улыбка, веки смежились.
— Вот это да…
Точно. Шелли на сто процентов был парнем. Я отчетливо видела адамово яблоко, а нижнюю челюсть покрывал мягкий пушок (вряд ли можно назвать это щетиной). Туда, куда особенно хотелось взглянуть, я не смотрела. Все равно при таком изгибе ничего не разберешь.
Он выдержал растяжку минуты две, потом мы повторили упражнение, но уже в другую сторону. И тут все кончилось. Шелли вскочил на ноги и снова взялся за свои гантели — будто и не прерывался. Только что мои ладони касались его тела — и вот они лежат на поверхности мата.
— Спасибо. — Это все, что он сказал, поднявшись на ноги, и еще слегка кивнул. И снова ушел в свой собственный мир.
После тренировки я пошла в дамскую комнату переодеваться. В женской раздевалке уже полгода меняли полы, и на двери болталась знакомая табличка «Не работает. Приносим извинения». Я как раз стягивала шорты, балансируя на холодном кафеле на одной ноге и цепляясь за треснувший умывальник, когда дверь распахнулась и прямиком в кабинку прошествовал Шелли. Закрыть дверь он не потрудился — расстегнул штаны и пустил струю, повернувшись ко мне задом. Сама непосредственность. — Эй!
Не прерываясь, он обернулся через плечо. На мне была только футболка да черное трико до колен — вид не самый солидный. Шелли, кажется, еле сдерживал смех.
— И что за хрень случилась с мужским туалетом? — Я старалась говорить грозно.
Шелли застегнул штаны, развернулся и пожал плечами:
— Туда пилить через весь коридор. Писающая девчонка выглядит беззащитной.
Но когда мужчина запросто справляет нужду перед женщиной — по-моему, это уже акт агрессии.
— Ты бы мог быть повежливей, — сказала я.
Шелли вспыхнул и вышел из кабинки.
— Извини, — негромко произнес он.
Он стоял совсем близко. Я ощущала на своем лице его дыхание.
Тогда все и произошло. Шелли наклонился и поцеловал меня. Губы у него были мягкие, теплые — только обжигало холодом металлическое кольцо, — но когда он притянул меня поближе, они затвердели. Я обхватила Шелли за талию, прижала к себе — но не обнаружила никаких признаков эрекции. Во рту у него сохранился аромат ментоловой жвачки. Зубы были ровными, гладкими. И он проводил своим языком по моему так, словно гладил кошку.
Из зала мы ушли вместе. Шелли подождал, пока я натяну брюки и туфли и запихаю шмотки в рюкзачок. За это время он не произнес ни слова. Поцелуй — это все, что между нами было.
Загадочное молчание нарушилось на Лорд-шип-лейн. Шелли болтал без умолку, пока мы шли вдоль закусочных, пабов и видеомагазинов.
— Я хочу быть танцором, — сообщил он. — С четырех лет занимаюсь.
— Тогда не увлекайся железом. Перекачаешься, и подколенные сухожилия потеряют гибкость.
— Я знаю, что делаю. Завтра отбор для мюзикла «Лихорадка субботнего вечера». Не главная роль, конечно, но там нужны еще два парня. Одному гланды удаляют, а у другого СПИД.
— Твой звездный билет.
— Вроде того.
Он был очень молод. Совсем еще мальчишка. Я только сейчас осознала это.
— Меня зовут Джоэл, — сказал он.
— Можно звать тебя Шелли?
— Чего?
— А меня — Кэтрин. Кэтрин Чит.
Мы подошли к его дому. Джоэл жил на Норт-Кросс-роуд, в западной части Далиджа, прямо над овощной лавкой, по соседству с дантистом. Я взобралась вверх по узенькой лестнице, пока он проверял почтовый ящик.
Квартира была вся в ленточках, бантиках, херувимчиках и опрятных занавесочках. Опустившись на цветастую кушетку, я с изумлением оглядывалась по сторонам.
— Это все мама, — объяснил Джоэл. — У нее классно получается.
— Так это квартира твоих родителей?
— Это только временно. Когда начну зарабатывать как следует, у меня будет собственная. На Примроуз-Хилл, может, или у парка Белсайз. У отца здесь повсюду дома и квартиры. — Джоэл слегка сморщил нос. — Он из Нигерии, — добавил он так, словно это все объясняло. А потом взял меня за руку и повел в спальню.
По части секса Джоэл оказался слабоват — так, чистая механика. Член у него был маленький, и, чтобы его поднять, пришлось изрядно потрудиться. Когда мы наконец добрались до дела, заняло оно минуты три. Но было в Джо-эле что-то опьяняющее. Его вкус, гармония соли и сахара в поте. Красота его тела, тела андрогина. Эти губы. Я скорее освежилась, чем насытилась, но это было приятное чувство. Хотелось защитить его, когда мы устроились под пуховым одеялом с лютиками. Я обнимала Джоэла, а он спал, положив голову мне на плечо, и тоненькая ниточка слюны сбегала из полуоткрытого рта. Ему было семнадцать. А сейчас он казался еще моложе.
