Что если не открывать ему? А потом, ближе к вечеру, договориться с совестью и воспитанием, отправив короткое сообщение: «Прости, крепко спала, ничего не слышала». Кончики пальцев покалывает от волнения, я на цыпочках подхожу к двери, смотрю в глазок — стоит. Одежда, правда, другая, но не узнать невозможно. Сердце: бах-бах-бах. Стоит еще минуту, смотрит на экран телефона, затем убирает его в карман, разворачивается и направляется к лифту.
Я быстро отпираю замки и распахиваю дверь:
— Прости, уснула! Заходи, Ром.
— Так и подумал. Привет, — он широко улыбается, и отразившаяся на лице радость будто ненадолго показывает его настоящего, без непроницаемой маски серьезности.
Наши глаза встречаются, а потом он быстро заходит, закрывает дверь и обнимает меня, сразу прижимает к себе. Своей активностью я скорее мешаю, чем помогаю ему снять черную куртку, но не могу перестать суетиться и в конце концов просто повисаю на его шее. Он легко приподнимает меня за бедра, и я тут же обвиваю его ногами.
— Веришь, нет: я не спал ни секунды, — говорит мне, все еще улыбаясь. Глаза блестят, ничего за эту ночь не изменилось, и я хочуего по-прежнему сильно. Безумие продолжается!
Глава 8
Мы целуемся жадно, будто лучшие любовники, которые долго не виделись и, наконец, дорвались друг до друга. Он несет меня в комнату, не выпуская из объятий, встает коленями на диван, наклоняется и осторожно укладывает на спину, нависает сверху.
— Расскажи мне хоть что-нибудь о себе, чтобы я на это опиралась, — буквально умоляю. Он смеется, я тоже улыбаюсь. Сжимаю его твердые руки выше локтей и гадаю, сколько же нужно перерубить дров, чтобы заполучить такие? Хотя лгу. Сегодня он не похож на дровосека: напротив, в хороших джинсах и эффектной рубашке. На левой руке неплохие часы. Сменил образ с лесного на городской. Пахнет от него той же туалетной водой, что и вчера.
— Опирайся на меня, — снова целует. Он все еще полулежит у меня между ног, я веду пальцами по его груди, ловко расстегивая пуговки. — Спрашивай, что хочешь, — отвечу. Давай для начала три вопроса.
— Ты спортсмен? — срывается с губ, и я закатываю глаза от собственной глупости. Ага, это самое первое, что нужно спрашивать у парня перед тем, как переспать с ним.
— Да, — как всегда «многословен».
Он целует мою шею, скользит губами к чувствительной коже за ухом, а я от удовольствия не могу сдержать тягучих стонов. Это безумно приятно. Не знаю даже, существует ли хоть что-то приятнее того, что он сейчас со мной делает. Выгибаюсь под ним, что совершенно не способствует его самоконтролю. Крепко обнимаю его торс ногами, сжимаю, и он толкается бедрами. Пора переходить к главному, иначе я просто взорвусь.
— Кем ты работаешь? — вот, уже поинтереснее.
— Тренером. Инструктором, — он стягивает с меня сарафан через голову, а я помогаю ему освободиться от рубашки. Боже, он отлично выглядит. Тело к телу, губы к губам. Поцелуи теперь крайне влажные, крайне глубокие. Но не слишком. Все просто идеально. Он тянется рукой и трогает меня там, ниже живота. Нежно поглаживает. И то, что я выше писала про шею — вот сейчас мне еще лучше. Только быстрее бы, пожалуйста…
— Фитнес-инструктором?
— Нет.
— Так кого ты тренируешь? Неужели детей?
— Ну-у, я бы не назвал их прям детьми, но можно и так сказать. С большой натяжкой. Три вопроса закончились, моя очередь. Ты послала своего бывшего?
— Да.
— Умничка.
— Где ты ночевал сегодня?
— Хватит пока вопросов. Следующие придется заслужить, — произносит низко, сопровождая очередное указание нежнейшим поцелуем в губы.
И в этот момент, когда мы уже практически перешли к взрослому сексу, по закону подлости его сотовый начинает вибрировать в его заднем кармане.
Рома замирает, утыкается мне в шею, тяжело и прерывисто дышит несколько секунд, потом тянется к телефону.
— Это что, обязательно? Надо вот прямо сейчас отвечать? — спрашиваю обескураженно. Нет, ну в самом деле. Что может быть важнее того, что происходит в данную минуту?
— Сейчас узнаем, прости, — он смотрит на экран, чертыхается. Встает, выходит в коридор и произносит: «Да, слушаю», «Не сплю», «Голос такой, потому что как раз таки не сплю», — говорит сдержанно, с легкими, едва уловимыми нотками раздражения, которые пытается скрыть. — «Понял, сейчас буду». Теперь настала моя очередь чертыхаться.
Он заходит в комнату: обнаженный по пояс, в низко посаженных джинсах. Плоский живот с выделяющимися боковыми мышцами, рельефная грудь, широкая дорожка волос, уходящая вниз под штаны… И это все должно быть сейчас моим. Моим! Если он скажет, что должен ехать, я расплачусь. И обзову его. Или вообще пошлю куда подальше!
Определенно точно он спортсмен. У меня срывается секс с тренером, возможно детским, и я готова шмыгать носом. Он смотрит на меня, страдальчески морщится, тяжело вздыхает. Я понимаю, что ему самому не сладко, но тем не менее чувствую себя немного обиженной и облегчать ему задачу не собираюсь. Откидываюсь на подушке, развожу шире ноги, будто позирую для эротической фотографии.
Рома качает головой, глядя на меня. Подходит к дивану, опускается на корточки, кладет ладони на мои икры и рывком подтягивает меня к себе. И в ответ на мое громкое: «Ай!» — целует живот, лобок через тонкую кружевную ткань, затем колени.
— Янка, мне нужно идти. Это срочно. Редко вызывают, но не приехать нельзя. Не думал, что именно сегодня меня так подставят.
— Уверен, что не можешь немного опоздать? Я смогу быстренько! — зажмуриваюсь и радуюсь, что он не смеется надо мной. Открываю по очереди глаза — ему определенно точно не до смеха. Я упираюсь пальцами ног в его плечо, слегка отталкиваю. Тут же пугаюсь, гадая, не перегнула ли под действием момента, но он быстро целует мою ногу, снова колено, потом живот. Мой жест, слава Богу, не воспринимает как попытку унизить его. У него даже мысли такой не мелькает. Мне кажется, он бы меня всю облизал до кончиков пальцев, и я бы позволила ему.
— Не могу, я и так не должен тут прощания разводить.
— Нужно срочно кого-то потренировать?
— Типа того. Ты приготовила ключи и документы? Я нашел эвакуатор и сервис, как освобожусь, займусь твоей машиной, идет?
— Да, все на тумбочке, — указываю на приготовленный заранее пакет.
— Просто супер, — он отстраняется, поднимает с пола свою рубашку, поспешно одевается. Отмечаю его оттопыренную ширинку и чувствую себя почти отомщенной. Прощаю Рому и даже помогаю ему застегнуть пуговицы. Пальцы дрожат, плохо получается, оба стоим, следим за неуверенными движениями моих пальцев. Оба изрядно на взводе. Ну же, сорвись. Забей на свои дела. — Я позвоню, как закончу, расскажу новости, — произносит безэмоционально.
— Я буду ждать. Спасибо.
— Пока не за что.
— Эй, Ром, покажи мне хоть свой паспорт.
— Это еще зачем? — оборачивается уже у двери. Отвечает так, будто услышал самый невероятный идиотизм в жизни.
— Но… ты забираешь ключи от мерса, а я не знаю о тебе ничего, кроме имени и номера машины, который, кстати, забыла запомнить.
Он смеется, но достает из кармана портмоне, протягивает мне свои права.
Ага, Дёмин Роман Сергеевич, двадцать восемь лет. Родился в Красноярске. Местный, значит.
— Все, до связи, — быстро обувается, натягивает куртку: — Держись, не сдавай позиций, когда припрется твой бывший. Помни: он чмошник. И он тебя не стоит, хотя и будет уверять в обратном, — он неожиданно резко притягивает меня к себе, затем жадно целует в губы. — Пока.
— С чего ты взял, что он припрется? — приподнимаю брови и посмеиваюсь. Кажется, кто-то волнуется, что упускает свой шанс. Изрядно волнуется.
