Около двух позвонила Ритка. Кто-то уже донес ей о происшедшем, и она рвала и метала. Я вкратце пересказала ей случившееся ночью, и она слегка поубавила громкость своего голоса.
— Прости, что наорала. Но я просто не в себе от таких новостей. Ты даже не представляешь, какая это ценность. Это же Египетский фараон, мать его!
— Я вполне могу себе это представить. Но у меня была такая тяжелая ночь, что мне хочется только провалиться сквозь землю.
— Кир, ты сама-то уверена, что слышала эти самые шаги? Может и правда тебе показалось? У страха глаза велики, сама знаешь.
Я начала злиться.
— Ты еще скажи, что я в сговоре с этим вором, пустила его в музей, потом помогла выйти незамеченным…
— Я этого не говорила. Просто меня теперь ждет такая головомойка, что мама не горюй. А еще если узнают, что ты выдавала себя за меня…Блин, а так все хорошо начиналось! — посетовала подруга и горестно вздохнула.
А я вдруг сообразила, что она права. Если полиция вздумает проверить и узнает, что Маргарита Николаевна никакая не Маргарита, да и кроме меня в музее никого не было, шагов никаких никто не слышал, а реликвия стоит огромных денег…Я прекрасно поняла в этот момент полицейского, который смотрел на меня с недоверием. Да у него на лице уже тогда было написано, что я подозреваемая номер один. И это они еще о нашей подмене не знают.
— Может, ты вернешься пораньше, а? — предложила я, не особо рассчитывая на успех.
Так и оказалось.
— Не надо сикать раньше времени, подруга, — решительно заявила Рита. — Пусть сперва доказательства найдут, что ты хоть к чему-то имеешь отношение. А я уверена, что у них такого нет. Так что не дрейфь. Лицо понаглее и вперед. Ты ж теперь я, а я никогда бы не стала прятать голову в песок.
Я кивнула и положила трубку. Может она и права. Не стоит паниковать раньше времени. Будет день — будет пища. Разберемся по ходу пьесы. На вечернюю экскурсию я пришла на пятнадцать минут раньше. Меня встретила хмурая Ольга, проводила недовольным взглядом, но даже слова не сказала. Правильно, как ни крути, а я ведь большое начальство. То есть Ритка, конечно. А к начальству с вопросами не лезут.
Я блестяще провела экскурсию, ответила на все вопросы любознательной публики и пошла выпить кофе перед уходом. В кафетерии попалось парочка любопытных сотрудников, которые то и дело на меня пялились. Мне от их взглядов кусок в горло не лез, так что я взяла свое пирожное, кофе и отправилась на вахту к Михаилу Ивановичу. Тот встретил меня вполне любезно, хоть и настороженно поначалу.
— Все на ушах стоят из-за этого случая, — доверительно сказал мне этот вполне милый старичок. — И надо же было, чтобы именно в мою смену!
Он горестно вздохнул.
— А что вы не один у нас сторож? — я решила поддержать беседу.
Он мотнул головой.
— Двое нас, я да Витька Столеваров, мы по две ночи дежурим. Сейчас вообще-то его смена, да у него жена приболела, за ней уход нужен, вот и пришлось подменить. И случилась же оказия. Да кто ж знал…Теперь затаскают по кабинетам да по участкам, да? — он взглянул на меня с надеждой.
Я лишь покачала головой.
— Понятия не имею, как такие дела решаются, — было видно, что сторож не поверил ни одному моему слову.
— Маргарита Николаевна, голубушка, вы бы там, — тут старичок выразительно посмотрел на потолок, — замолвили словечко, что, мол, не виноват я, да и не было меня в тот момент на работе еще. А то ведь у нас всегда козел отпущения найдется. А я на пенсии уже, кто ж меня на работу возьмет?
Хотела я сказать ему, что боюсь, как бы меня саму в тюрьму-то не упекли, не говоря уже о том, что Ритка из-за меня могла лишиться работы, но вовремя одумалась. Только улыбнулась ему самой ободряющей улыбкой, на какую была способна.
— Не волнуйтесь, Михал Иваныч, все образуется.
Он в ответ печально покачал головой. Пожелав ему спокойного дежурства, я направилась к выходу. В планах было заехать домой к родителям, надо бы по дороге заскочить в магазин за продуктами. Показать, что у меня все в полном порядке, и я не голодаю, а то мама бесконечно волнуется по этому поводу. Впрочем, это же мама, ей положено волноваться.
Оказавшись на улице, я уставилась на противный дождь, что лил с неба. Ну что ж это за зима такая, то снег лежит, то дождь идет. Хоть бы в новогоднюю ночь не было ливня и слякоти, подумала я. Мне нравилось просыпаться первого числа и видеть за окном белые холмы и вслушиваться в тишину притихших после гуляний улиц. И поедать прошлогодние салатики. И мандарины. Ох, скорей бы праздник.
Почти уже спустившись в метро и изрядно промокнув в виду отсутствия у меня зонта, я вдруг поняла, что чего-то не хватает. На плече не болталась привычно сумка. Я чуть не застонала с досады. Сумку-то я оставила в музее, а в ней и проездной на метро, и ключи, и деньги, и телефон. Ну как тут было не разозлиться. Да еще и этот противный дождь. До музея назад идти метров пятьсот, которые я только пару минут назад благополучно преодолела. Немного поканючив и попеняв на свою забывчивость, я медленным шагом двинулась к лестнице. Особо не торопилась, потому что и так уже промокла до нитки, так какой смысл бежать.
Поднявшись на третий этаж, я помахала удивленному Михаилу Ивановичу.
— Сумку забыла в подсобке, — ответила я на незаданный им вопрос.
— Ааа… — протянул он и кивнул. — Аккуратней, я там уже свет везде потушил, — и дальше уставился в газету — там был занимательный кроссворд, наш сторож любил пораскинуть мозгами.
Я бодро пересекла зал с костями, даже не включая свет, нашла дверь в подсобку. Щелкнула выключателем, отыскала сумку, проверила все ли на месте. Выключила свет, закрыла дверь подсобки и тут снова услышала шаги. Совсем рядом где-то, и я готова была поклясться, что это были точь-в-точь те же самые шаги, что я слышала минувшей ночью.
— Кто здесь? — громко спросила я, особо не рассчитывая на ответ.
Шаги стихли, по спине забегали мурашки, я прижала к себе сумку и уже потянулась рукой к выключателю. Но мне не суждено было им воспользоваться, потому что в следующее мгновение мне на голову опустилось что-то тяжелое, и наступила тишина.
— Маргарита Николаевна!
Кто-то настойчиво звал Ритку. Голос был взволнованный и явно знакомый. Я пыталась сказать ему, что Ритка уехала, что ее сейчас нет, но голос продолжал звать ее и звать. Он был такой громкий, что у меня от него ужасно разболелась голова. И все тело ломило. Я ощутила легкое головокружение и тошноту. А голос все не прекращал.
— Маргарита Николаевна, вы слышите меня?
Да как она может тебя услышать, ее же здесь нет, ну что за придурок пристал тут и орет, как бешеный. Ох, почему же так болит голова. Тут я ощутила чью-то руку на своем плече. Кто-то усердно тряс меня, от чего моя бедная голова, казалось, расколется на сотню маленьких кусочков. Я не на шутку разозлилась и открыла глаза, чтобы увидеть нахала.
— Ну Слава Богу! — услышала я еще один голос, незнакомый.
И тут до меня дошло. Я обалдело посмотрела по сторонам, пока мне помогали сесть чьи-то заботливые руки. Я в зале с костями. Это раз. Почему-то сижу на полу, это два. Голова болит до ужаса. Это три. И четыре: рядом стоит озабоченный моим видом Михаил Иванович и еще какой-то мужчина. В форме. Опять полиция.
— Нас что снова ограбили? — я прислонилась к стене и попыталась перевести дух. Потом потрогала свою голову. Ого, на затылке огромная шишка, неудивительно, что так болит.
— Вы что-нибудь помните? — ко мне склонилось молодое лицо работника в форме.
Я помотала головой.
— Я вернулась забрать сумку. Из подсобки. Выключила свет. Дальше пусто, — тут я призадумалась. — Хотя нет, я снова их слышала!
— Кого их? — удивленно спросил парень.
Я подумала, что он совсем еще зеленый, чтобы работать в такой серьезной организации. Даже усов нет, наверное, не выросли.
