- Может, вернешься обратно к матери? – отмираю я, решив, что стоять на пороге своей же квартиры несколько глупо.
- Ты знаешь, где я был? И даже не приехала?
Боже, какой ребенок! Или все мужчины такие?
Поджимаю губы, чтобы не расхохотаться – тонкая творческая натура моего суженого не выдержит эдакого надругательства. Но вот неужели он правда думает, что нормально бросить жену, обидевшись, что на работу гонит; спрятаться почти на год; не звонить, не писать? Но при этом ненормально то, что я не погналась за Борей с букетом цветов в зубах и клятвой содержать до конца жизни?!
«Может, посоветовать и Борьке в эскорт пойти? – размышляю я лениво, не обращая внимание на бубнеж мужа. – А что? Он смазливый, хоть и не особо брутальный. Рыжий, конечно, но и таких любят. Стишата свои будет читать клиенткам – творческая личность. Зато подзаработаем, машину купим!»
- Боречка, возвращайся к маме, - ласково прошу я.
- Нет! Ты ведь моя жена, и я решил…
Пафосную речь мужа я пропускаю. Что он там решил мне без особой разницы.
- Выгнала? – догадываюсь я с улыбкой, и наливаю себе чай.
Муж обиженно глядит на меня, и кивает на чайник. Закатываю глаза к потолку – отвыкла я от этой раздражающей беспомощности. Некоторые лишь пачку чипсов открыть могут, но нагреть себе воды, и тем более, картошки пожарить – это из области фантастики.
- Сам ушел! Мать совсем сбрендила!
- Значит, точно выгнала, - фыркаю, умиляясь этому неумелому вранью. – И чем же ты допек Алевтину Петровну?
- На, - морщится Боря, и протягивает мне измятый конверт, который выглядит как пожеванный. – Это тебе от матери.
- Не читал?
- Сказала, что проклянет, если прочту.
Это она может. Свекровь у меня – настоящая ведьма, или же мнит себя таковой. Ко мне тетя Аля всегда была добра, и я посмеивалась над ее оккультными способностями, но… до поры до времени.
Есть в ней что-то такое, чего не объяснить логикой! Рак не лечит, богатств не обещает, но на судьбу карты кинуть, и заглянуть своим третьим глазом в стеклянный магический шар – запросто!
«Пока не разведешься с Бориской – сама его и воспитывай. А я устала, всю кровь выпил у меня. Просить семью сохранять не стану – сама решай. И приезжай ко мне, травы нужно собрать. Старая я уже.
Заодно погадаем!»
- На кухне тебе постелю, - говорю я, пряча письмо в сумочку. – И завтра в ЗАГС сходим, давно развестись пора.
- Не выйдет, - разводит руками Боря. – Паспорта у меня нет – потерял, представляешь?
Еще как представляю, ведь это уже третий паспорт, который он умудрился потерять. Но злиться на Борю не получается – это как на щенка нагадившего кричать: жестоко и бессмысленно. Только щенка можно воспитать, и он вырастет умным псом, а Боря так и остался бестолковщиной.
- Здесь спать будешь, - указываю я пальцем на кушетку. – В спальню даже не суйся – кастрирую! Ясно?
- Злая ты, Василиса, - буркает муж, и заваливается на чистое постельное белье в одежде. – А я так устал…
Боря зевает, и я даже не спрашиваю: от чего же он так устал? От безделья?
Быстро принимаю душ, и ложусь спать. И снится мне Иван, называющий неверные даты русско-японской войны. За что я, к великому стыду, наказываю его самым непотребным образом – отнюдь не двойкой, как положено учителю.
ГЛАВА 11
Просыпаюсь от знакомого храпа, который пробивается даже сквозь плотно закрытую дверь. А сначала ведь испугалась, что это чудо – мой гулящий муж – пробрался в спальню, и улегся рядом в своих грязных джинсах.
Но нет – Боря слишком меня боится. Раз сказала, что кастрирую – значит точно не поглажу, ха! Последовательность – мое второе имя.
Потягиваюсь довольно, и улыбаюсь. Что очень странно – чему радоваться? Но поди ж ты, чувствую себя как кошка, до сметаны дорвавшаяся. А затем раздается телефонный звонок, возвращающий меня на грешную землю.
«О мой Бог» значится на экране телефона.
- Что за? – хмыкаю я, и принимаю вызов. – Алло.
- Проснулась, училка? – слышу знакомый баритон, и краснею от промелькнувших воспоминаний о моем сне.
Хм, долгое воздержание в моем возрасте – это ненормально. Кошусь на дверь, за которой спит Боря, и морщусь – лучше уж воздержание.
- И почему ты подписан в моем телефоне: «О мой Бог», позволь узнать?
- Это то, что ты будешь говорить мне, стонать, кричать…
- Не продолжай, - перебиваю я – ну и самомнение у товарища! – Зачем звонишь?
- Когда наш первый урок?
Качаю головой, и сажусь напротив зеркала. Мужчины такие бестолковые! Им почему-то нужно все и сразу: что маленьким мужчинам, что таким дылдам, как Иван.
- Я еще не смотрела расписание, - отвечаю я, и поясняю: - Мне нужно понять, насколько все запущено. Какие предметы нужно просто повторить, а какие дисциплины придется изучать с самого начала. Нужны тесты.
- Давай свои тесты, я не против – этого со мной женщины еще не делали.
Вот пошляк. Снова вспоминаю свой сон: как я снимаю с Ивана ремень, и грожу наказать за неправильные ответы. Только не успеваю, так как он сам решает меня… наказать. Ну почему я это запомнила? Обычно ведь все сны вылетают из моей головы, едва я поднимаю голову с подушки!
- Я напишу тебе. Мне через час из дома выходить – собираться нужно, так что пока.
Не дожидаюсь ответа, и нажимаю на «отбой». Хрипловатый сексуальный баритон творит странные вещи с женщинами, у которых год не было секса. Прикусываю губу, и задумчиво гляжу на тумбочку, в верхнем ящике которой спрятана игрушка для взрослых девочек. Уже хочу достать ее, и вернуться минут на пять в кровать, но храп от храпа Боречки начинает вибрировать дверь, сбивая меня с игривого настроя.
Не такие вибрации мне сейчас нужны.
Досадливо морщусь, и отправляюсь в душ, мельком взглянув на мужа – спит сном ребенка, и совесть не беспокоит. Так бы и пнула!
- Все мужики козлы! – привычно здороваюсь я со своим отражением, и разворачиваюсь к старой чугунной ванне.
Прохладный душ и жесткая мочалка окончательно приводят меня в чувства – никакой эротики с таким БДСМ не нужно: прими-ка душ, когда вода постоянно меняет напор и температуру! Те еще экстремальные ощущения с раннего утречка, которые не настраивают ни на какой интим.
Выхожу в узкий, темный коридор, поправляя полотенце на груди – оно еле бедра прикрывает, и любуюсь зевающим Борей.
- Ну чего ты так рано, Васечка? Разбудила меня, - неразборчиво жалуется это несчастье, и трет заспанные глаза. – Оладушки будут?
- Обязательно, - хмыкаю я. – Все нужное в холодильнике – приступай!
Переодеваюсь, наношу легкий макияж, чтобы не пугать ни в чем не повинных прохожих своей убийственной красотой. Надеваю старые и горячо любимые джинсы, которые мама называет «мечта дальнобойщика», хватаю сумку и выхожу из спальни.
Как я и думала, Борис и не думал ничего готовить: выложил на стол муку, молоко и яйца. Сидит на неразобранной кушетке, и гипнотизирует продукты несчастным взглядом голодного ребенка.
- Еще не приготовил? – ахаю я.
- Васечка, - укоризненно вздыхает муж, - готовка – не мужская обязанность!
Ах, вот как?!
- Вот именно! Раз уж в нашей ячейке общества роль мужчины исполняю я, будь добр – возьми на себя ведение домашнего хозяйства! – с улыбкой произношу я, прекрасно зная, что никакого эффекта мои слова не возымеют. – И не смеши меня россказнями про мужские обязанности.
Позавтракаю в кафе – овсяная каша и чай не должны сильно ударить по моему удручающе тонкому кошельку. А Бориса нужно хоть как-то подготовить к самостоятельной жизни, если не удастся до развода сбыть его какой-нибудь не слишком требовательной женщине. Птенцов ведь постепенно к полету готовят.
- Веди себя хорошо, - кричу я, и быстро выбегаю из квартиры, радуясь, что пару дней отдохну от каблуков.
В спину мне несутся жалобные крики, но я пропускаю их мимо ушей, тихо похихикивая, и прыгая на ступеньках, как маленькая. Открываю дверь подъезда, и морщусь от яркого солнечного света. И от…
