— Тебе шашечки или ехать, Дэм?
— Допустим, ехать.
— Тогда покажи то, что может её очаровать. Чем-то же ты очаровываешь женщин, кроме кошелька. Продемонстрируй!
— Мне кажется она невинна.
— Причем здесь это?
— Если я ей продемонстрируют то, чем очаровываю женщин, боюсь это ее больше шокирует, чем вдохновит.
— Делать ставку на размер — это пошлость, Дэм! — усмехается Регина.
— Ну почему же только на размер?
Я и в процессе неплох.
— Поищи что-то альтернативное.
— Навешать как следует оборзевшему сопернику считается? — рычу я, наблюдая за притормаживающей у крыльца тачкой брата.
— Боюсь, нет.
— Ну всё, тогда я пас.
— Значит, эта женщина нравится тебе недостаточно.
Достаточно она мне нравится!
Он помогает выйти Злате из машины.
Сегодня она в широких брюках, облегающих ягодицы, в топе, обхватывающим ошейником шею и шляпке в мужском стиле. На руке висит пиджак. И это вау.
— Пойду поздороваюсь.
Спускаюсь им навстречу. Кровь кипит…
— Добрый вечер, — встаю у них на пути.
— Здравствуйте, Демид.
Я смотрю в ее глаза, в моей голове кино, как подхватывая за талию, я увожу ее в подсобку. Сдираю эти брюки и…
И…
— Брат, — хмурится Родион. — Ты что-то хотел?
— Да.
Но если скажу — что, никто здесь не оценит.
— Мне нужно поговорить с тобой, Злата. Как освободишься, — бросаю взгляд на брата. — Набери меня, я спущусь.
И как идиот перелопачиваю у себя в кабинете все, что накопали про нее мои люди. Я ищу повод для разговора с женщиной? С девчонкой! Серьезно?
Тебе заняться нечем больше?! Работы невпроворот!
С раздражением швыряю все распечатки вверх. Они медленно кружат вниз, как листья с деревьев. И заваливают пол в кабинете.
Бросаю жадный взгляд на бар. Достаю оттуда тяжёлую полную бутылку.
Она звонит мне. Видимо, «освободилась».
Черкасов, выдыхай! Хочет Родиона? Пусть выходит за него. Какие проблемы?
В груди от этого решения очень больно ноет.
Поноет недельку и отпустит!
— Да, — отвечаю по телефону ей.
Держу бутылку над стеклянным журнальный столиком.
— Вы просили позвонить, Демид.
Моя грудь разрывается от того, что я говорю. Но голос ровный и прохладный.
— Я передумал. Вызову тебе такси.
— Спасибо, не нужно, Родион ждёт…
Скидывает вызов.
Закрывая глаза, разжимаю кисть. Бутылка с грохотом и звоном раскалывает каленую столешницу.
Я чувствую острый болезненный кайф. В груди. Он утекает куда-то в живот. Очень болезненный. Настолько, что загибаюсь.
Падаю на своё кресло.
— Убрать? — заглядывает секретарша, настороженно оглядывая груду осколков.
— Нет! Мне нравится так! — срывает меня эмоционально на нее.
Растерянно смотрит, пытаясь уловить в моем взгляде — что ей предпринять.
— Ладно, иди, Оля. Потом клининг вызовешь…
Порежется еще.
Включаю с пульта проветривание, спиртом несет как в больнице.
— Ну и чего ты сделал, кретин? — смотрю на себя в зеркало. — Зачем ты это сделал? Это же не просто женщина. Это спасательный круг для твоей семьи. Ты думаешь, Родион потянет эту историю? Нет, я не думаю. Встал, догнал, извинился. Давай!
Не могу!
Выбрала Родиона — её проблемы. Всё.
Что бы еще сломать, чтобы это тяжёлое чувство быстрее отпустило? Наблюдаю в окно, как она садится в его машину. В последнее мгновение бросает взгляд на мои окна. Они затемнены, и она не может меня видеть.
Ладно, Черкасов, попсиховал? Успокоился? Теперь напрягись и сделай нормально. Давно меня так не сносило…
Глава 5. В черном списке
Больничная палата больше похожа на небольшую комнату в стиле хай-тек. Стальные тона. В изголовье на тумбочке горшок с цветком апельсина, планшет, книга. Пахнет свежестью и озоном.
Иван Михайлович под капельницей. Без пиджака особенно заметна болезненная худоба.
— Добрый вечер, Иван Михайлович.
— Присаживайтесь, Демид.
Нажав кнопку на панели поднимает повыше изголовье.
— Вы хотели поговорить о делах?
— Не совсем… Я хотел бы поговорить о Злате.
Его взгляд заметно оживляется.
— О чем именно?
— Да я не знаю, если честно. Хотелось бы понимать её лучше, наверное. Может, подскажете что-то…
— Честно говоря, выбирая вашу семью, как партнеров, я делал ставку больше на Вашего брата, Демид.
— Почему?
— Они ближе по возрасту. К тому же… — поджимает он губы.
— Ну договаривайте.
— У него нет такого отягощенного анамнеза в личной жизни, как у Вас. А мне важно в какие руки попадет Злата.
Да в чем дело, мать вашу?! Вроде бы особенно не косячил, не скажу, что слишком зажигал. Дела обрушились на меня с юности, как на старшего наследника.
— А можно детали? Что мне инкриминируют? Помимо гарема, которого нет.
— Брошенный ребенок…
— Это не мой ребенок. Я сделал экспертизу. Дамочка просто решила срубить бабла. Ребенок из нашей семьи никогда не был и не будет брошен. Это позиция нашей семьи. Я за это отвечаю.
— На вас подавали в суд за избиение.
— Меня оправдали. Это были инсинуации со стороны очередной охотницы за бабками.
— В наше время суд выигрывает тот, кто состоятельнее, — пожимает он плечами.
— Ну что ж мне теперь — доказывать, что я не верблюд?
— Она еще и осталась Вам должна крупную сумму.
— Конечно, Иван Михайлович. Это единственный способ остудить остальных, которые вдруг сочтут, что могут безнаказанно меня поиметь. Мошенник пола не имеет! Или Вы не согласны?
Вздыхает. Прямо как Злата. Или скорее Злата вздыхает прямо как он.
— Ну и собственно слишком большое количество «охотниц за бабками».
— Да, — развожу руками. — Был такой косяк. Я, кстати, признаю, что это косяк и пересмотрел приоритеты. И я бы хотел это исправить. Удачным браком. Мне кажется брак со Златой имеет все шансы стать удачным. Но в свете той картины, которую Вы нарисовали, я теперь понимаю, почему она относится ко мне так настороженно, отстраненно и недоверчиво. Жаль…
Всё гораздо хуже, чем я ожидал.
Отхожу к окну. Задумчиво смотрю вниз.
Что в таких случаях делают? Доказывать что-то?
Мне кажется, уже достаточно оправданий!
— Злата и Тихон — сироты, Демид. Мне остались дни… Они беспомощны пока в большом городе и большом бизнесе. Единственное, чего я хочу, это чтобы рядом с ними был достойный и неравнодушный человек. Который не обкрадет их, а сохранит и приумножит их состояние, позаботится о них, пока они не наберут силу, чтобы заботиться о себе сами. А они её наберут. Порода у них такая.
Мда. Это он точно не про Родиона. Тот слишком разболтан и поверхностен. Его самого надо постоянно держать за шкирку, чтобы не урылся в какое-нибудь дерьмо.
— Вы меня понимаете, Демид?
— Конечно. Я Вам обещаю, что кого бы не выбрала из нас Злата, я позабочусь о том, чтобы она была защищена и… не обворована. И Тихон тоже. Семейный бизнес веду в основном я, так что это в моей компетенции — давать такие обещания.
— Я очень надеюсь. Как у бизнесменов, у вашей семьи безупречная репутация.
То есть я один из семьи попал в черный список, да? Круто.
Родиону двадцать три, мне тридцать два. Думаю, его анамнез переплюнет мой через девять лет. Жизнь, она, сука, такая. Чем дольше живешь, тем отягощённее «анамнез».
Нам приносят чай. Я привык к кофе. Но сейчас с удовольствием пью. Мы бегло обсуждаем кое-какие дела. Но я возвращаюсь к цели моего визита.
— Мои люди нашли информацию как погибли их родители. Несчастный случай? — уточняю я. Едва ли он был случаем, на мой взгляд.
— Нет… Мой сын и невестка не согласились продать прииск.
— Как же выжили в таком случае дети?
— Это непростая история. Быть может, Злата когда-нибудь расскажет ее Вам. Но, чтобы увести их из-под удара, мне пришлось оформить документы так, что продажа прииска будет возможна только после совершеннолетия Тихона.
