Сердце в груди тревожно сжимается. Что ему опять от меня надо? Решил напомнить про долг?
Не успев утихомирить свою буйную фантазию, получаю следующее сообщение.
«Дать еще денег?»
По спине проходит озноб. Кончики пальцев вмиг леденеют.
«Нет. Спасибо за помощь. Я сейчас ищу работу, как только найду – начну возвращать долг».
«Какую работу?»
Боже… ну какое ему дело? Чего он привязался?
«Любую» - печатаю в ответ.
Целых две минуты телефон молчит, и я уже начинаю думать, что переписка окончена, как от Германа приходит еще одно сообщение.
«Сохрани мой номер»
«Зачем?»
«На всякий случай»
«Хорошо».
Нет, он, все-таки, самый странный из всех, кого я знаю.
Откладываю учебник, выключаю свет и добрых полчаса разглядываю его фото. Рассмотреть его живьем я себе позволить не могу, но почему этого не сделать сейчас, когда никто не видит?
Увеличив снимок, всматриваюсь в черты лица. Темные волосы, высокий лоб, ровные густые брови, прямой нос, острые скулы и квадратный подбородок. Единственное, что выбивается из общей, характеризующей его картины, это полные губы.
Залипаю на них. Интересно, он улыбается когда-нибудь? Смеется?
В коридоре раздается стук каблуков, и вскоре в дверном проеме появляется Юлька.
Погасив экран, быстро прячу телефон под подушку.
- Спишь?
- Нет.
- Я тебе работу нашла.
Глава 4.
После пар встречаемся с Юлей у корпуса универа и вместе едем в бар, где по ее словам для меня есть вакансия.
- Платят, конечно, не миллионы, но тебе должно хватить, - толкает меня в бок, - ты же умеешь экономить.
Молча киваю. Я жутко нервничаю, боюсь неудачи.
Бар этот открылся совсем недавно и все еще не укомплектовал штат сотрудников. Конкретно я иду устраиваться на место посудомойки. Смены два через два с шести вечера до двух ночи.
Мне подходит.
Единственный несущественный минус – находится он в другом районе, поэтому добираться придется с пересадкой. А обратно – на такси.
- Она? – спрашивает женщина среднего возраста, указывая на меня пальцем.
- Здравствуйте, - произношу неуверенно.
Ответа не следует. Какое-то время она рассматривает меня всю с ног до головы, а затем, кивком головы, требует следовать за ней. Юлька ободряюще подмигивает и идет к барной стойке. Ее парень барменом здесь работает.
Проходим с администратором по узкому темному коридору и входим в ее кабинет.
- Опыт есть? Трудовая?
- Ээээ… нет…
- Плохо.
- Вернее, трудовой нет, - спохватываюсь я, - а опыта полно! Я в детском доме в столовой каждый день посуду мыла.
- Детдомовская, что ли?
Смотрит на меня цепко, как следователь на допросе. Словно хочет меня во лжи уличить.
- Год в детдоме была, - судорожно вздохнув, подтверждаю я.
- Документы с собой?
- Да! – достаю из рюкзачка файл со всеми документами и ксерокопиями на них.
- Ладно, - говорит она, пролистав бумаги, - будешь мыть посуду, если потребуется заменять уборщицу.
- Хорошо, - выпаливаю радостно.
- Если приспичит, и официанткой пойдешь…
- Хорошо!
- Испытательный срок – месяц.
- Хорошо!
Воодушевленная, возвращаюсь в зал и нахожу Юльку глазами. Перегнувшись через барную стойку, целуется со своим парнем взасос.
- Кхм…
- Ну, что?
- Приняли! – выдыхаю облегченно, - завтра выхожу.
- Оу, класс! С тебя бутылка вискаря.
- С первой зарплаты, - обещаю я.
- Знакомься, кстати, - показывает на невысокого крепкого брюнета, - Леха, мой парень.
- Привет, - отзывается он.
Я тоже здороваюсь.
- Теперь часто видеться будете…
- Да.
- Надеюсь, не замутите за моей спиной?
- Что?! – выпучиваю глаза, - да ты что, Юль!
Она смотрит на меня деланно строго, а потом вдруг, прыснув, начинает хохотать, я, не до конца понимая, в чем дело, тоже смеюсь. Леша же смотрит на нас, как на дурочек.
- Ладно, шучу я, - машет Юлька рукой, - ты не в его вкусе.
Меня эта шутка трогать не должна, но отчего-то трогает. Спрятав обиду за легкомысленной улыбкой, прощаюсь с ребятами и еду в общагу.
На дорогу уходит почти час. Когда я подхожу к общежитию, на улице уже темно. Поправив съезжающую с плеча лямку рюкзака, шагаю мимо кустов акации по шуршащей под подошвами опавшей листве.
Когда до входной двери остается всего пару метров, на мое плечо, опускается тяжелая рука. У меня от страха что-то обрывается внутри. Действуя на инстинктах, резко разворачиваюсь и выкидываю вперед кулак.
- Идиотка, - проникает в мое, охваченное ужасом, сознание голос Греховцева.
Хватает мою руку и отводит ее в сторону, касаясь при этом своим торсом моего плеча.
- Ты?..
- Где твой телефон?
- Ты меня напугал! – выкрикиваю истерично, выдергиваю свою руку и толкаю в плечо.
- Телефон твой где? – повторяет Герман с нажимом.
- У меня зарядка сломалась, я его в общаге оставила.
- Пойдем, покажешь.
- Куда… пойдем?..
Вместо ответа он берет меня за руку и тащит в общежитие. Идет стремительно, оставляя позади себя шлейф дорогого запаха, а я, поспевая за ним, едва успеваю переставлять ноги.
- Тебя не пустят, - говорю с нервным смешком.
Сейчас дядя Валера дежурит, мимо него без спроса даже муха не пролетит. Но, видимо, не сегодня. Оторвавшись от сканворда, он лишь молча провожает нас взглядом.
- Показывай, где комната, - произносит Герман, как только мы оказываемся на втором этаже.
Коридор, освещенный всего двумя тусклыми лампочками, абсолютно пуст, хотя кое-где из-за дверей слышатся голоса, смех и музыка. Смотрю в нужном направлении, и возвращаю взгляд к Греховцеву.
У меня в голове не укладывается, что все происходящее реально.
- Зачем тебе? – спрашиваю тихо.
- Показывай, - так же негромко требует он.
Тяжело вздохнув, веду его к нашей с Юлькой комнате, попутно вспоминая, достаточно ли в ней чисто. Я обычно слежу за порядком на своей кровати и в шкафах, но вот Юля сильно ругается, если я трогаю ее вещи.
Открываю дверь своим ключом и зажигаю в комнате свет. Герман входит и, заложив руки в карманы брюк, демонстративно все осматривает.
Пытаясь скрыть смятение, начинаю суетиться. Скидываю ботинки и беру со стола подключенный к заряднику свой телефон. Он у меня очень старый, гнездо давно почти не чувствует штекер, а экран покрывает сетка трещин.
- Вот, - показываю ему, - снова не зарядился. Надо в ремонт отдавать.
- Убого, - словно не слыша меня, выдает парень, - убогая комната, убогая жизнь… и ты убогая.
Я буквально захлебываюсь обидой. Щеки обдает жаром, а между ребер словно нож входит.
- Слушай, - проговариваю глухо, - чего тебе от меня надо? Если это из-за денег, то не переживай, я отдам все до копейки. Могу расписку написать! Я устроилась на работу, скоро все верну!
- Что за работа? – невозмутимо интересуется Герман, садясь на мою кровать.
- Посудомойкой в баре.
- Каком?
- Какое тебе дело?
- Как называется бар?
- Штопор.
Герман заваливается на мою подушку и закидывает руки за голову. И даже, глядя на меня снизу вверх, умудряется это делать с превосходством.
Я стою рядом, держась за изголовье, и все еще отказываюсь верить своим глазам. Греховцев лежит на моей кровати, и это не страшный сон и не плод моего воображения. Этому ненормальному совершенно точно от меня что-то нужно.
- Зачем тебе работа?
- А зачем люди работают? Чтобы были деньги.
- Я могу дать еще.
- Мне больше не надо, я сама хочу зарабатывать.
- И хорошо там платят? - с сарказмом спрашивает он.
- Нормально.
- Ну - ну… За дополнительные услуги, наверное, еще и чаевые дают, да?
Дышу через раз. Меня корежит от бессильной ярости и ненависти. А ему хоть бы что, развалившись на моей кровати в верхней одежде, продолжает меня унижать.
