— Вот че ты такой душный, а? Ты мне друг или кто?
— Ой дебил, — тянет он, а я с ним в общем-то согласен.
Но не могу я просто больше смотреть, как она пьет эту дрянь из буфета. Ну ладно, не то чтобы совсем дрянь, но все же. Раз уж пьет кофе — пусть пьет нормальный!
— И я не просил тебя тащиться со мной, — напоминаю Белову, что он сам решил, так что нефиг теперь жаловаться.
В школу мы приходим за несколько минут до прихода Александровны, заваливаемся в класс, где быстро оставляем вещи в шкафу, и я ставлю на стол большой стаканчик с кофе, под ним оставляю записку.
Знаю, что ее это смутит и уже представляю, как розовеют пухленькие щечки, как вспыхивают бешенством ее нереальные просто глаза. Это, черт возьми, стоит того, чтобы просыпаться на сорок минут раньше и ехать за кофе, для нее.
На этой неделе я видел ее всего несколько раз — на уроках, и пару раз в коридоре, воркующей с Семенычем. Надо ли говорить, что желание разукрасить довольную рожу информатика стало моей навязчивой идеей?
Нет, мужик он крутой, профи и вообще у нас с ним полный контакт, но также она= молодой и не женатый, чтоб его, представитель мужского пола. И не урод. Совсем, блин, не урод. И ему тридцатник. В общем, он уже как раз в том возрасте, когда пора остепениться, но еще вполне себе на коне. И мне его внимание повышенное к моей, черт возьми, Александровне, совсем не нравится.
А еще она ему улыбается. Мне не улыбается, а ему да. И это бесит. Сильно!
— Пошли уже, Ромео, блин, — тянет меня Белый и я иду, не хотя. На этой неделе у нас больше нет ее пар, а мне хочется ее увидеть, просто до боли. Кажется, Белый прав — я тронулся умом окончательно. И мне, блин, это нравится.
Вообще у меня был план, совершенно банальный, но почти гениальный. Александровна должна была разозлиться, увидев на столе подарочек, и, естественно, как порядочный классный руководитель, явиться к нам на пару алгебры, вызвать меня и отчитать по полной программе. Потому что, блин, я уже не знаю, что сделать, чтобы она на меня отреагировала. Даже сообщения слал, но она их просто игнорирует, а звонки, ожидаемо, сбрасывает.
В общем, мой гениальный план позорно проваливается, потому что Александровна на провокацию не ведется и не появляется ни на первой паре, ни на второй, ни даже, блин, на третьей.
Ну ладно. У меня есть запасной.
Нет, можно, конечно, самому заявиться в класс, но для этого нужен повод, и ко всему прочему, мне просто нравится выводить Александровну из равновесия.
— Да ты, блин, спятил, — Белов смотрит на меня так, словно я ему в Чернобыль съездить предложил. — Нет, — заявляет категорически.
— Да брось, неужели тебе ни разу не хотелось набить мне морду.
И да, это самый идиотский из всех возможных планов, чтобы привлечь внимание Александровны. Драка на уроке физкультуры в нашем лицее просто нонсенс. И классный руководитель просто не может проигнорировать этот по всем параметрам вопиющий инцидент.
— Клык, остановись ты уже, тебя заносит! — восклицает Белый, а мне пофиг.
Меня не просто заносит. Меня уже давно занесло. Окончательно и бесповоротно.
— Ты мне друг?
Это подло. И я знаю, что давлю на то, на что давить нельзя. Белый не откажет, потому что он действительно друг. А потому он сверлит меня недовольным, совершенно бешенным, взглядом, стискивает челюсти до такой степени, что я слышу скрип зубов. Он уже знает, что не сможет мне отказать, а я бессовестно этим пользуюсь. Потому что тринадцать лет назад мы дали друг другу клятву, детскую, казалось бы, глупость. Но верны мы ей по сей день. Отказать другу в помощи ты права не имеешь.
— Будет больно, не ной потом, — наконец цедит он.
Я скалюсь довольно, потому что да, будет больно, но оно того точно стоит.
Дождаться окончания первых трех пар кажется чем-то совершенно невозможным. Какая-то абсолютная пытка. Геометрия и информатика вообще мимо пролетают, на автомате делаю задания, даже не вдумываясь. Думаю больше о том, как получу по роже.
Белый умеет бить.
Крепко.
Главное, чтобы в нокаут не отправил, ибо это будет фейл.
На пару физкультуры я не иду, я, блин, лечу. Пацаны в раздевалке косятся на меня подозрительно, пока я наспех натягиваю на себя форму. У нас вообще особым рвение ходить на физру никто не страдает, не то у нас направление. Из всего класса мы с Белым единственные, кто ходит туда не из-под палки.
— Ты че к армии готовишься? — ржет Сокольников.
Наш главный раздолбай, спящий где-то на задней парте девяносто процентов учебного времени, но каким-то чудом еще не вылетевший. Потому что раздолбай, но не тупой, в те времена, когда все-таки просыпается. Впрочем, он у нас гениальный физик, его будят только тогда, когда на носу олимпиада маячит и Терминатор лично приходит проконтролировать учебный процесс Сокольникова. Ага. Он пока свои поблажки отрабатывал как надо. Честь лицея ни разу не опорочил.
— Шел бы ты… спать.
Так и живем. Клоуны да ботаны.
В спортзал заваливаемся всем составом. Василича пока не наблюдаем, но Белый уже держит кулак наготове.
И вот оно.
В зал входит Василич — наш физрук и ОБЖшник.
— Да пошел ты, — ору на весь зал и толкаю Белого в грудь, тот валится, словно мешок с кишечными отходами. В реальности черта лысого я бы его так свалил, но актер из него хороший. Большой по нему плачет.
Белый, дав всем секунду на осознание того факта, что лучшие друзья внезапно затеяли драку, вскакивает на ноги и, размахнувшись, бьет мне в челюсть. Силу, конечно, контролирует и удар в общем-то так себе. В общем, драку мы завязываем знатную, у меня даже кровь носом идет, немного, но достаточно, чтобы заляпать белую футболку алыми пятнами.
Нас разнимают спустя несколько минут эпичной битвы. С одной стороны Сокольников, с другой Кравцов и физрук.
— А ну прекратили! — ревет Василич.
Прости, Василич, тебе, конечно, влетит, но чес словно, претензий со стороны родителей не будет, а все остальное замнет Терминатор.
Нас с Белым сажают на скамью, на расстоянии метра друг от друга, пока Василич кроет нас благим матом, рассказывая нам, какие мы дебилы. Мимоходом дает команду Золотовой привести классного руководителя, если она все еще в лицее.
А она, конечно, в лицее.
Я точно знаю, потому что Александровна не носит работу домой, проверяет все на рабочем месте и со спокойной душой заканчивает рабочий день. Сегодня у нее всего одна пара и три урока у мелюзги, так что преподавать она уже закончила и сидит в своем классе.
Александровна, словно по заказу, появляется спустя десять минут моего чрезмерно напряженного ожидания. Она практически влетает в спорт зал, стуча острыми каблучками. Моя ж ты фурия. Следом мышкой крадется Золотова и быстренько теряется в кучке одноклассников, чтобы не отсвечивать.
Потому что Александровна просто в бешенстве.
И ух… Как я люблю, когда она вот такая. Маленькая, разъяренная пантера. Она движется прямиком на меня, пронзает своим небесно-синим взглядом, буравит во мне дыру. На Белого Александровна даже не смотрит, только на меня. И я, как последний кусок идиота, не могу отвести взгляд от ее порозовевшего личика, слегка выбившихся из резинки прядей, от носика, который она так смешно морщит.
— В мой класс, оба! — рявкает она тоном генеральской жены. У Терминатора, что ли, научилась?
Кажется, я ее довел окончательно. Это я, конечно, скот.
Ксюша
Я как раз заканчиваю проверять последнюю работу, когда раздается стук в дверь и после моего короткого «да», в кабинете появляется Алина Золотова. По выражению лица Золотовой и пальцам, мнущим футболку, я понимаю, что нас ждет масштабный такой трындец, выражаясь языком моих же учеников. И отчего-то не покидает меня предчувствие, что без Волкова тут не обошлось.
Что у них сейчас?
Физкультура?
— Ксения Александровна, там это…— мнется Золотова, — Николай Васильевич просит вас спуститься в спортзал.
