— Сговорились, да? — Оля у зеркала подкрашивала губы. — Мама, я ночевать домой не приду, как ты понимаешь. И звонить мне на сотовый не надо. Я не одна. Видишь, с Мишей. В машине тепло, я замёрзнуть не успею. И вообще, я взрослая. Вот так-то, мамуля. Марина Семёновна тяжело вздохнула.
— Когда ждать тебя? — вопрос адресовался Оле, но обращалась она к Михаилу.
— Завтра к вечеру доставлю, — отвечал он. — Не беспокойтесь, всё будет хорошо.
Мать только головой покачала.
* * *
Машину Михаил оставил на подземной парковке бизнес-центра. До кафе шли пешком метров сто. Олю он практически нёс на руках, потому как она всё время спотыкалась или поскальзывалась, что немудрено на таких каблуках.
— Ты в этом заведении бывала? Кормят там хорошо? А то я голодный, с работы, — спросил он у Ольги.
— Нет, Миш, я первый раз, меня ж родаки с ночёвкой не отпускают, братьев-то пожалуйста, а я как прокажённая прямо. Но Людка сказала, что кафешка отпад и китайская кухня есть.
— Ну, если Людка сказала… — многозначительно протянул он, прижимая девушку к себе и целуя в щёку, а она ласково улыбнулась в ответ.
Заведение Михаилу не понравилось ни с первого взгляда, ни со второго. Чуть лучше, чем стандартный общепит. Но ради Оли он готов был потерпеть. «Интересно, сама Людка тоже появится здесь в сопровождении какого-нибудь прыщавого мачо?» — промелькнула мысль. А следующая была о том, что узнать про эту самую Людку надо бы побольше, уж слишком сильно её влияние на Олю.
Времени до концерта оставалось предостаточно, и Михаил выбрал столик недалеко от танцпола. Что его девушка будет танцевать, он даже не сомневался. А её надо держать в поле зрения, чтобы не обидел никто. В конце концов, пусть оттянется девочка. Опыт должен быть всякий, а вот безопасность Михаил ей обеспечит. Да, безопасность от кого угодно, только от себя он её не защитит. Что поделать — он хотел её, она была желанна во всех смыслах, вот такая, как есть: худая, угловатая, наивная. Чистая в своих помыслах — вот что было важно. Он не мог назвать своё влечение к ней любовью, да и в само существование любви уже давно не верил, но эту девочку не хотелось отпускать от себя ни на минуту. Он скучал по ней, а ночами… Михаил никогда и никому не рассказал бы о своих снах, выдающих его желания.
Как ни странно, еда оказалась не так уж плоха. Курица с арахисом по-китайски утолила голод и улучшила настроение. Оля есть палочками не умела, а процесс её обучения оказался невероятно весёлым. Время летело незаметно.
Людка не пришла, но позвонила подруге, предложив сменить дислокацию и встретится в другом ночном клубе. Оля отказалась, чем вызвала одобрительную улыбку Михаила.
Но вот подошло время и музыканты заняли своё место на эстраде под восхищённые возгласы посетителей, вернее, посетительниц, которые просто взорвали клуб диким ором! В зале стало темно, а прожектор ярко светил на артистов. Эта троица, во всем белом, была похожа на ангелов. Видимо, такой эффект они и должны были производить на юных поклонниц. Их солист, приветствуя посетителей, что-то мямлил про то, как рад оказаться в этом заведении, про любовь во всем мире, что-то о хорошей и современной музыке. И ещё нёс какой-то трёп, который Миша даже слушать не стал. Михаилу даже показалось, что ребята под кайфом.
Оля не отводила глаз от кумиров, следя за каждым их шагом, каждым движением. Она была как завороженная. Они же пели свои посредственные тексты под свою же «гениальную» музыку, периодически перекуривая и попивая минералку.
Конечно, она не усидела на месте и влилась в толпу танцующих. А Михаил наблюдал за ней одной. Прожектор временами выхватывал её из толпы, но то, как девушка двигалась, просто завораживало. Она легко улавливала ритм, её движения были грациозны и красивы. С одной стороны, она казалась расслабленной, но с другой — поражали её плавность и чёткость. Оторвать от неё взгляд было невозможно. Раздражало лишь то, что на девушку смотрел не он один. Парни подходили, пытались познакомиться, но Оля, если кто оказывался слишком настойчивым, уходила с танцпола и присаживалась за столик.
Один из неудавшихся ухажёров даже бросил фразу, что она с папиком, а потому приставать бесполезно.
Да! Такой Михаил её ещё не видел. Его обуревала гордость, что его девочка самая красивая. В душе всё смешалось, он не мог ею налюбоваться, восхищался и желал её одновременно. Еле сдерживал себя, чтобы не увести её, обнять и целовать до потери сознания.
А потом… Он отвлёкся всего на минуточку, ушёл в себя, в свои мысли и желания, и случилось то, что предположить никто не мог. Прожектор прошёлся пару раз по танцующим, но Оли среди них не было.
Михаил сорвался с места и побежал в толпу. Его охватила такая паника, какой никогда в жизни он не испытывал. Смотрел по сторонам, натыкался на танцующих — спрашивать-то бесполезно, никто его не услышит среди такого грохота. Оказавшись практически у самой сцены, увидел её, сидящей на полу в слезах.
— Олюшка, что случилось? — Он поднял её на руки и, добравшись до их столика, посадил на стул.
— Я каблук сломала. Миш, у меня нога подвернулась.
— Ударилась? Где болит?
Он кинулся осматривать её колени, прощупывать голени.
— Да нет, только колготки порвала, пока падала, и каблук сломала. Сапоги жалко, папа в жизни мне такие не купит. Я и эти с Людкой взяла втайне от родителей, они мне деньги на зимние давали, но она уговорила. Вот скажи, Миш, красивые же были сапоги? Я в них длинноногая и не толстая совсем. А мама так ругалась тогда! — Слёзы обиды снова потекли по её щекам.
— Сапоги — дело поправимое, — с улыбкой ответил Михаил. — А тебе бы кило десять прибавить не мешало, а то кожа да кости. Ну, что делать будем? Вернёмся в машину?
— Да. Только как я пойду?
— Такую толстую, как ты, я и донести в состоянии. За шею обними, и поехали.
Михаил усадил Олю на заднее сиденье своего ленд-ровера.
Снял с себя куртку, вытащил из карманов ключи, портмоне и переложил это всё на водительское место. Куртку же отдал Оле.
— Стягивай сапоги, толку от них никакого, и колготки тоже, ноги в куртку заверни, сейчас в машине тепло станет, не замёрзнешь. А завтра у нас теперь по плану шопинг, и деваться нам от него некуда.
— Не знаю. Нехорошо это, — прошептала девушка, опустив голову.
— В смысле? Вот со сломанным каблуком точно нехорошо.
— Миш, ты не должен на меня тратиться, а своих денег у меня нет.
Он рассмеялся и указательным пальцем за подбородок повернул к себе её лицо.
— А если мне очень хочется тратиться на тебя? Если мне это принесёт радость?
— Нет! Так неправильно, ты про меня же сам можешь плохо подумать. Я хочу, чтобы ты обо мне только хорошо думал.
— Олюшка, у нас праздник. А на праздник полагается дарить подарки, самые же лучшие подарки — нужные. Вот завтра, то есть сегодня уже, у нас с тобой будет день подарков. Всё, поехали.
Михаил сел на водительское сиденье и уже готов был тронуться, как услышал Олин возмущённый вскрик.
— Черт! Ну что же это такое!
— Что случилось, малыш? — Миша обернулся и увидел, как девушка наклонилась и возится с сапогом. Он выскочил из автомобиля, обошёл его и открыл заднюю дверь. Оля изо всех сил дёргала застрявший замок. Михаил лишь покачал головой.
— Ногу давай, будем с твоими сапогами-монстрами воевать вместе.
Чтобы не выпускать тёплый воздух из автомобиля, он сам забрался на заднее сиденье. Молния поддалась, сапог упал вниз, затем за ним последовал другой, но у Михаила на коленях оказались обе её ноги. Отпускать их не хотелось. Он прошёлся ладонями по коленным чашечкам, по тонким голеням, затем снова по изящным коленям и поднялся выше.
Дыхание девушки изменилось, стало более частым. Но она не сопротивлялась его ласкам.
— Что ты делаешь, Миш? — спросила скорее для проформы.
— Ищу, где начинаются порванные колготки, мы же их снимем? Ты хочешь, чтобы я помог тебе и в этом?
