приобнимает меня и слабенько встряхивает за плечи:
— Ты забавная, Аля.
— Надеюсь, не как клоун, — тихо и обиженно ворчу я.
— Клоуны страшные! Ужас, — Мари содрогается в отвращении. — Ненавижу клоунов.
Через минут пятнадцать такси останавливается у одного ночного клуба на Болотной, и у меня пальцы дрожат от волнения. Громкая музыка, хохот и крики, доносящиеся с открытых террас и летников меня нервируют.
— Вот это тачки, — завистливо хмыкает таксист, глядя на парковку.
Я не особо разбираюсь в марках машин, но по низким посадкам, плавным линиям, хищным фарам ясно, что железные жеребцы не из сегмента экономкласса. Уверена, что среди них есть и бентли, и ягуары, и прочие авто, на которые мне бессмысленно пускать слюни, поэтому и толка нет их запоминать.
— Держи, — Мари вручает мне черную маску с кружевной окантовкой и шелковыми лентами.
— А зачем это?
— Это не просто вечеринка, а маскарад. Без маски не пустят.
Я и таксист удивленно наблюдаем, как Мари ловко затягивает ленточки на затылке и поправляет маску на лице.
— А меня с собой возьмете, девчонки? — таксист широко улыбается.
— Вас не пустят, — Мари забирает из рук маску и прикладывает к моему лицу, — там жутко строгие охранники. Повернись, Аля, а то мне неудобно.
— А меня пустят? — с сомнением спрашиваю я.
— Пустят, — ленточки приятно шуршат на затылке. — Ты же со мной.
Мари приглаживает мои локоны на плечах, расплачивается с таксистом, накинув сверху щедрых чаевых, и выпархивает из машины.
— Идем, красотка, — Мари с хитрой улыбкой заглядывает в салон.
На мгновение мне кажется, что я принимаю какое-то очень важное и судьбоносное решение, после которого моя жизнь изменится. И непонятно куда она свернет, когда я выйду из такси вся такая красивая в алой ночнушке и в босоножках Джимми Чу. Надо уметь рисковать и сегодня я другой человек. И этот человек вздернет подбородок, тряхнет волосами и грациозно покинет такси.
— Да ты же моя королева, — восхищенно охает Мари.
А сама выглядит как богиня красоты: короткое платье в облипочку вышитое золотым люрексом и едва прикрывающее ее округлую и крепкую попу, платиновая грива до пояса, глубокое декольте, в которое пожелает нырнуть лицом множество мужчин, и ослепительная улыбка.
— Идем, куколка, — хватает за ладонь и тянет за собой к красной ковровой дорожке, что ведет к железной, глухой и черной двери, возле которой стоят два бритых бугая.
Им место в фильмах и сериалах о бандитах, а не у увеселительного заведения. Из-под воротов черных рубашек по бычьим шеям ползут проводки-пружинки к правым ушам, а глаза скрыты под черными очками.
— Какие жуткие, — шепчу я
— Они лапочки, — Мари подмигивает охранникам, и один из них распахивает дверь без вопросов и заминок.
Чувствую себя важной гостьей, которую очень ждали и которой рады, хотя лица охранников не выражают никаких эмоций, но важен сам момент. Нас взяли и молча пропустили без оценивающих взглядов.
В интимном полумраке, вибрирующем приглушенной музыкой, нас встречает улыбчивая дама с ярко-зеленым хохолком, выбритыми висками и в черном латексном костюме.
— Имен не называем и помним о том, что вы имеете право на отказ, девочки.
— На отказ от чего? — тихо уточняю я.
— От всего, что для тебя некомфортно, милая.
— А… — я открываю рот, чтобы задать следующий вопрос, но Мари тащит меня к новой двери, за которой меня ждут неоновые вспышки, оглушительная музыка и толпа людей, разодетых, как на новогодний утренник. Только костюмы у них вызывающие и провокационные. У белочки, например, еще-еще чуть-чуть и будут видны ореолы сосков, а у ковбоя зад открыт и гульфик усыпан шипами. И я в ночнушке вполне себе скромница.
— Выпьем по стопочке текилы и потанцуем, — Мари наклоняется и перекрикивает музыку. — Только по стопочке, для смелости.
А я глаз не могу оторвать от клеток у потолка. В них извиваются фигуристые пленницы, взмахивают волосами и медленно под музыку скользят руками по своим соблазнительным изгибам. Как их туда подняли? И не боятся ли они сорваться с цепей и раздавить гостей?
Протискиваемся через толпу к барной стойке, за которой двумя шейкерами жонглирует полуголый парень в узких кожаных штанах, поигрывая мышцами груди и прессом. Я моргаю и отвожу взгляд от его сосков на бутылки за его спиной. Через минуту в одной руке у меня текила, а в другой долька лайма.
Моя смелость меня саму обескураживает, когда я слизываю соль с края рюмки, решительно опрокидываю едкую жидкость в рот и закусываю кислой мякотью. По глотке прокатывается пряный жар и растекается по мышцам теплом и приятной слабостью.
Где-то там, в темном углу моего сознания возмущенно кричит та самая серая мышь, которая все эти годы держала меня на привязи и не позволяла опрометчивых глупостей. А я устала от нее. Эта пугливая сука мне надоела, я хочу веселья! Маскарад — это ведь так увлекательно, пусть он и полуголый и громкий. Тут все такие счастливые, живые и яркие.
— Отойду на минутку, — шепчет Мари на ухо, когда ей машет рукой высокий блондин в широкополой шляпе с белым пышным пером и бутафорской шпагой на кожаном ремне.
Я классифицирую его как мушкетера, который забыл надеть камзол и сорочку, но грех прятать все эти мышцы и кубики. Киваю, и Мари семенит на носочках к улыбчивому красавцу, и они теряются в толпе.
— Повторить? — бармен с ухмылкой подается в мою сторону, и я в знак согласия опускаю веки.
Боже, что я творю? Был же уговор на одну стопку, но ее мне мало, чтобы заткнуть стыдливую и паникующую отличницу, которая отказывается выйти к людям на танцпол и потанцевать.
— Повторить? — вновь звучит громкий и лукавый голос бармена.
С улыбкой и коротко киваю и лихо закидываю ногу на ногу. Я достойна безудержного веселья, ведь я себе не позволяла выдохнуть несколько лет. Я заслуживаю глотка свободы.
Выпадаю из реальности, а затем, узрев босса в расстегнутой рубашке на диване под шарами из проволоки и шелка, медленно моргаю. Кажется, я хотела потанцевать, потом сбежать, потому что танцы оказались слишком откровенными, и вот я тут: в интимном полумраке наедине с Евгением, которому стирала и гладила рубашку утром.
Я смотрю на него, привалившись к стене,
