я этого не сделаю, то вернусь к Роме! Если меня ничего не будет держать, я снова… — Замолкаю, потому что рыдания утягивают на дно отчаяния.
— Кать, — с нежностью зовет Тоша.
— Я правда люблю его, понимаешь? Стоит ему прийти и сказать, что все изменится, я поверю. Это сейчас все просто. Сижу здесь и рассказываю, какой он козел, но рядом с ним… — Прикладываю пальцы к вискам и растопыриваю их, изображая взрыв: — Пуф! Мозг отключается.
— Я мог бы запереть тебя. Буду приносить еду и задания из универа, а через пару месяцев, когда ломка отпустит, выпущу. Ты как раз за это время сможешь, наконец-то, закончить рукопись.
— Неплохой вариант, но… — Запрокидываю голову и пытаюсь проморгаться. — Не думаю, что сработает. Боже, ну когда уже станет легче, а?
Тоша в несколько глотков опустошает стакан и вновь его наполняет, не забыв обо мне. Напряженное молчание замирает над нами, но не остается надолго.
— Так, ладно, — вздыхает Тоша. — И кто у нас новая цель?
Слабая улыбка растягивает пересохшие губы, и я вспоминаю отпадную задницу, спрятанную за серой тканью брюк.
— Дорохов Дарий Викторович, — неторопливо озвучиваю я.
— Твою мать, Катя! А на президента чего не замахнулась?!
— Да он, как бы, староват. Так ты его знаешь?
— Кого, президента? Конечно! Номерок дать?
— Нет! — хрипло смеюсь я. — Дорохова ты знаешь?
— Немного. Он вел у нас информатику в прошлом году. Хороший мужик. Вежливый, понимающий, с чувством юмора и приятной наружностью.
— Приятной?
— Не в моем вкусе, но он и правда неплох.
— Это точно, — задумчиво отвечаю я.
— Кать, ему лет тридцать. Может, чуть меньше. Он не купится на твои гениальные шаги, даже если ты спустишься к нему с неба на парашюте в форме сердца.
— Это понятно. — Я хватаю салфетку и вытираю нос, немного успокоившись. — Мои шаги рассчитаны на молодых мажоров и сломленных плохишей, а для взрослых и уверенных мужиков нужно что-то покруче.
— Идеи есть?
Указываю на стопку книг и отвечаю почти радостно:
— Полно!
— Кто бы сомневался, — бурчит Тоша.
— А что такого? Кто-то же это все придумал. Остается перечитать пару романов о преподавателях и студентках и выбрать подходящие сценарии, но сначала — сбор информации об объекте. Нужно узнать, кто он, какой типаж. Как живет, чем дышит, кто ему нравится, чего боится. Я уже поняла, что Дарий принципиально не встречается со студентками, любит извинения и сто процентов ходит в зал или занимается каким-то спортом. А ты что скажешь?
— Что ты сумасшедшая.
— Давай без очевидностей. По делу.
— Ну-у-у, — тянет Тоша, поднимая взгляд к потолку. — Он еще не совсем препод, а только аспирант. Ездит на белой «Camry», обожает рубашки.
— Это все?
— Кать, если ты уже и так знаешь, что он не встречается со студентками, то...
— Скоро я перестану быть для него только студенткой, — заявляю решительно.
— Это как?
— Еще не придумала, но… — Ударяю краем своего бокала о бокал Тоши. — Это лишь вопрос времени.
— А тебе и правда полегчало.
Холодок тоски пролетает по кистям рук и поднимается к локтям, сжимаю пальцы и делаю несколько спасительных глотков. Легче не стало ни капли, но, по крайней мере, теперь мне будет чем заняться, вместо того, чтобы сидеть и жалеть себя.
— Тош, а у тебя как дела? — с искренним интересом спрашиваю я. — Что я пропустила?
— Целую жизнь, — усмехается он.
Первая бутылка вермута улетает незаметно, вторая не заставляет себя долго ждать. За окном стремительно темнеет, прохладный ветер сочится в комнату через приоткрытое окно. Болтаем с Тошей, перемывая косточки знакомым, темы сменяют друг друга так быстро, что мы едва успеваем переключаться, и все равно смеемся до коликов в животе.
— Знаешь, а я ведь и правда достойна большего! — Не рассчитав силу, хлопаю себя по груди и закашливаюсь.
— Конечно! — поддакивает Тоша, смазано кивая. — Ты достойна лучшего!
— И ты тоже! Ты тоже крутой!
— Да я самый крутой!
— Нужно избавляться от токсичных людей в окружении, они тянут нас на дно!
— Точно! Я не хочу на дно, там темно и холодно!
— Холодно? — хитро усмехаясь я. — У меня есть, чем согреться.
Встаю, опираясь на руки, и направляюсь к холодильнику. Открываю морозильную камеру и достаю недопитую бутылку текилы.
— Нет, Катя. Нет! Завтра на учебу!
— Мы не будем пить ее. — Я с громким стуком ставлю бутылку на стол. — Есть идея получше.
— Надеюсь, мы выживем.
— Как знать.
Точно по шатающемуся подвесному мосту шагаю в спальню, распахиваю шкаф и хватаю с нижней полки ворох одежды. Расшвыриваю вещи в стороны, пока не нахожу то, что нужно. Верчу в руках стрейчевую тряпку и презрительно фыркаю.
«Может, не стоит? Мы будем самыми красивыми на панели, если нас вдруг вышвырнут из универа», — язвительно хихикает внутренний редактор.
«Заткнись!» — мысленно отрезаю я и быстро переодеваюсь, чтобы устроить последнее дефиле этому безобразному черному платью.
Возвращаюсь на кухню и обнимаю дверной косяк. Провожу ладонью по стене, сгибая ногу в колене, а Тоша прижимает ладони к лицу.
— Мои глаза! — вопит он. — Глаза-а-а! Помогите! Полиция моды, срочно! У нас тут клинический случай!
Смеюсь до хрипоты, а Тоша все не унимается:
— Это преступление против женщин во всем мире! Что это вообще такое?! Какой извращенец это придумал и какой маньяк сшил?!
— Тащи текилу в ванную, — командую я и стягиваю платье. — Устроим шабаш.
Тоша удивленно приподнимает брови и медленно встает. Усмехаюсь и двигаю плечами, подражая восточным танцовщицам:
— Ну как? Ничего не чувствуешь?
— Кать, если тебе нужен секс, чтобы забыть бывшего, то я, конечно, могу постараться, но…
— Не продолжай, — морщусь я, качая головой. — Пойду надену халат.
Мы с Тошей едва помещаемся в крохотной ванной комнате, из динамика телефона звучит песня о болезненной любви. Друг все еще не понимает, что происходит, а я дрожу от предвкушения. Снимаю с верхней полки пластиковый таз и опускаю его в ванную, бросаю платье и беру коробок спичек с подставки для ароматических свечей.
— Ты жечь его собралась?!
— Давно хотела. Открывай текилу!
— Пластик
