себе, - все хорошо.
Завернула ее в свою куртку, сориентировалась на местности и рванула в деревню что есть сил, боясь упасть. Ветки хлестали по моему лицу, дождь разошелся до тропического ливня, а я развила такую скорость, на которую, казалось, была просто не способна. В деревню выбралась минут за пятнадцать, встречаемая громким лаем собак. Свет во всех домах тут же зажегся, на улицу стали высыпать местные жители, кто-то подбежал, забрал у меня из рук ребенка, понес ее в дом, подхватили меня под руки, и повели следом. Семеныч орал на кого-то по телефону, его супруга звонила в скорую, а я сидела у печки, дрожа всем телом и ревела, как никогда раньше в своей жизни. По прошествии времени, вспоминая ту ночь в лесу, я благодарила Бога за то, как сильно мне повезло. Только чудом можно объяснить тот факт, что мне удалось найти ее.
- Чаю, чаю выпей, - суетился на до мной Семеныч. Я посмотрела мутно, отрицательно покачала головой и решительно поднялась.
- Домой пойду.
- Куда ты домой, продрогла вся и вымокла, заночуй у нас.
- Домой, - упрямо повторила я и в самом деле ушла. После поисков мы с отцом всегда уходили до того, как приезжали следователи, родственники или скорая. Во-первых, отвечать на многочисленные вопросы просто не было сил, во-вторых, и не хотелось. Не хотелось признания, оваций или похвалы, не хотелось всех этих допросов, слез радости или горя. Ничего уже не хотелось, кроме как оказаться дома, у камина и блаженно вытянуть ноги.
Не знаю, как я добралась и развела огонь. Как разделась и повалилась на диван, не дойдя до кровати, моя спальня была на втором этаже, и преграда в виде лестницы казалась непреодолимой. Проснулась ночью, меня бил озноб, наверное, поднялась температура. Палыч забрался ко мне, поскуливал и лизал мне руки, но, несмотря на довольно плачевное физическое состояние, чувствовала я себя прекрасно. Я нашла ее. Улыбнулась, почесала Палыча за ухом и провалилась в сон.
Уже утром я проснулась от стука в дверь. Она была совсем рядом, но, казалось, так далеко. Сил подняться не было, и я решила, что напрягаться не стоит. Потом постучали в окно, я закрыла глаза и мечтала, чтобы кто бы там ни был, он провалился сквозь землю. Но он не провалился, дверь, которую я закрыть не потрудилась, с легким скрипом открылась и послышались тяжелые шаги. Человек подошел, наклонился над моим лицом и тихо позвал:
- Василиса Михайловна, - я сразу узнала его, вчерашнего следователя и поспешила открыть глаза, давая понять, что живая. – Лесные феи тоже болеют? – спросил он ласково.
- Чего? – не поняла я с какой стати ему вздумалось называть меня так.
- Девочка очнулась, - улыбнулся он, - говорит, ее спасла лесная фея.
Я слабо фыркнула и закрыла глаза. Он легко коснулся тыльной стороной ладони моего лба и вздохнул, а я снова провалилась в сон. Проснулась уже ближе к обеду. С кухни шел приятный запах, в животе тут же заурчало, и я поняла, как сильно хочется есть.
Гонимая голодом, я поднялась и прошлепала в ванну на втором этаже, не заглядывая в кухню. С удовольствием приняла душ, оделась поприличнее и критически осмотрела себя в зеркале. Надо сказать, особой красавицей я не была (впрочем, фигуры по типу песочные часы это не касалось). Довольно простые черты лица, серо-голубые глаза, которые смотрят холодно, а некоторым кажется даже, что надменно. На самом деле надменности или горделивости во мне никогда не было, но люди часто путают с ними абсолютное равнодушие. Мой испанский друг Бэрнардо подолгу мог смотреть мне в глаза, без слов, называя это чтением моей души. Врал, конечно, но мне всегда было безразлично, что он говорил, важно было лишь то, что те несколько недель, что мы проводили вместе пару раз в год, без преувеличения были лучшими в моей жизни, начиная с девятнадцати лет, когда мы впервые встретились. Он был прекрасным любовником, и еще лучшим учителем. Благодаря ему, однажды оказавшись со мной в постели, мужчина будет нести в себе память о чудесных мгновеньях еще очень долгое время.
Я подмигнула своему отражению и спустилась в кухню.
Максим Игоревич, в домашних тапочках моего отца, стоял у плиты и жарил яичницу. Повернулся на звук и спросил с улыбкой:
- Пообедаете завтраком?
- С удовольствием, - кивнула я и устроилась за столом. Когда с едой было покончено, я довольно откинулась на спинку стула и улыбнулась, - спасибо Вам.
- Вы быстро пришли в норму, - потер он подбородок, размышляя, - я, признаться, струхнул. Хотел уже было скорую вызывать.
Я пожала плечами и начала его разглядывать с веселым озорством в глазах. Сильные руки, кольцо на безымянном пальце отсутствует… положительно, он мне нравился.
- Как Вам удалось? – все-таки спросил он.
- Вы за этим пришли? – в ответ спросила я, глядя ему в глаза.
- Если честно, сам не знаю зачем пришел, – смутился он и отвел взгляд. - Но этот вопрос был скорее поводом, – помолчал, собираясь с мыслями и посмотрел в упор, сказав вкрадчиво: – Никогда не встречал таких девушек. Сколько Вам, двадцать?
- Двадцать шесть.
- Впрочем, это не важно. Никогда не встречал таких девушек, - повторил он твердо. - Можно пригласить Вас на кофе? - я окинула взглядом кухню и засмеялась. - Черт, я идиот, - покачал он головой, улыбаясь, - совершенно не знаю, как себя вести… Наверное, мне лучше уйти. Рад, что с Вами все в порядке, и большое спасибо за помощь в поисках, если бы не Вы, я даже не знаю…
Он резко поднялся и пошел в прихожую, я прошла следом, привалилась плечом к стене и наблюдала, как он нарочито медленно переобувается, пытаясь найти предлог задержаться. Это все показалось мне ужасно забавным, я хихикнула и подошла почти вплотную, подняла голову, чтобы видеть его глаза и сказала просто:
- Мне бы не хотелось, чтобы Вы сейчас ушли.
Соображал он быстро и взгляды мои понял не двусмысленно.
- Можно Вас поцеловать? – спросил тихо.
Вместо ответа, я обняла его одной рукой за шею, а второй, едва касаясь пальцами, провела от ключицы до мочки уха, не отводя взгляд. Максим прикрыл глаза, слегка улыбнувшись, и осторожно меня поцеловал.
- Василиса, - шепотом позвал он, отстраняясь и проверяя реакцию, - если ты не думаешь продолжать,
