— Твоя магия пинорская или ты обладаешь и нашей?
— Мне не приходилось её использовать. В Пино… — я замолкла, поняв, что сдала себя с потрохами.
— Ты не аристократка, — протянул принц, его губы изогнулись в открытой широкой улыбке, и он сделал ко мне решительный шаг.
— Стойте, — слишком громко выкрикнула я. — Я не выросла при дворе, но воспитана придворной… Я знаю о приличиях и…
— О чём ты подумала, трусиха? — улыбнулся Натаниэль, внимательно глядя на мои губы и раскрасневшиеся щёки. — Неужели решила, что я посягну на твою невинность только оттого, что ты не выросла среди господ? К твоему сведению, и половина придворных дам не доносит свою чистоту до брачного ложа, вот тебе сюрприз из первых рук, — он рассмеялся, но не гадко и визгливо, как порой смеялись мужчины в баре, где иногда подрабатывала мама, а тихо и спокойно, будто эта шутка была скорее печальной, чем забавной.
— Простите… я… неверно поняла вас… вы… обнажены и… не могли бы…
Я блеяла овечкой, а принц вдруг проявил невиданное благородство и поднял с земли свою рубашку.
Спустя пару минут он уже был полностью одет за исключением сюртука, который я сжимала в руках. Смерив внимательным взглядом мой наряд и, кажется, не упустив ни одной детали, принц забрал свой сюртук, встряхнул и накинул на мои плечи.
— Я не замёрзла, ваше высочество, — шепнула я в ответ на этот жест, заставивший покраснеть.
— А это и не от холода, — ответил он и протянув руку, которая до этого касалась моего локтя, вдруг перехватил ладонь. — Пошли, прогуляемся.
— Это не совсем уместно, ваше выс…
— Тебя королева отпустила, чтобы провести мне экскурсию, так что не отказывайся. Я же сказал, не собираюсь посягать на твою невинность, ты такая смешная.
— Я…
— Да хватит уже, — он остановился и обернулся ко мне, снова внимательно вглядываясь в лицо. Казалось, что всякий раз он рассчитывает прочесть там что-то, чего не произносят мои губы. — Мне просто претит прогулка в одиночку. Я искупался, протрезвел, выбросил из головы вашу ледяную королеву и готов к обещанной прогулке. Идём.
Я кивнула, явственно чувствуя тяжесть диадемы и сюртука, будто они весили непомерно много для моего слабого тела.
Это было странно, стать невольной обладательницей заветной короны Траминера, я не чувствовала себя самозванкой, но поражалась тому, что оказалась настолько близка к немыслимой доселе вершине. Я даже не чувствовала неловкости из-за того, что иду за руку с потенциальным женихом королевы, настолько неприятно она себя с ним вела. Это было что-то сродни чувству, которое испытываешь во сне, где всё от обстановки до одежды незнакомо и чуждо, но всё-таки недостаточно пугающе ново. Разум и тело в таких снах входят в сопротивление, и если половиной чувств ты признаёшь, что всё происходящее более чем вероятно, другой половиной поражаешься собственной невольной фантазии.
Я шла по узким тропинкам чёрного сада, уходящего за дворцовые галереи, и понимала, что нельзя было выдумать худшего экскурсовода. Всё это было для меня совершенно незнакомо, я впервые шла по этим дорожкам, мимо этих кустарников и низких деревьев. Пейзаж практически не сменялся, и будь я без браслета и с маленькой толикой знаний, непременно бы наколдовала светляков или райских птиц, осветивших бы нам дорогу, но увы. Я могла только идти в темноте и смотреть на спину Натаниэля, обтянутую мокрой рубашкой.
От него пахло мужским телом и озёрной водой, свежей и травянистой. Это было странно для девочки, видевшей водоёмы и мужчин из них выходящих, только в редкие жаркие летние дни, когда мама увозила меня на окраины, в сады.
— Ну так что насчёт экскурсии? — весело поинтересовался принц.
— Я не знаю ничего, простите, ваше высочество. Я сама прибыла ко двору только сегодня и так же, как и вы, никогда раньше не видела этих мест.
— Где же ты выросла?
— В городе.
— Всё ваше королевство один сплошной город.
— Верно, я… выросла в центре. А дворец стоит на северной окраине. На южной расположены наши цветущие сады. На… Западе, на границе с Гервюрдом, все рынки, где жители королевства покупают одежду и продукты. Там Пино и Гервюрд обмениваются товарами. А на востоке у нас…
— М-м, — протянул он в ответ, будто то, что я говорила, было ужасной скучищей не стоящей того, чтобы её слушать.
Я и сама не знала, к чему веду, этот разговор звучал так, будто закончится тем же, чем и беседа с королевой, но не могла же я делиться личным? Подробностями о том, что жила в борделе с матерью, отлучённой от двора аристократкой. Не могла же рассказать про Эль, Мол и других девушек, с которыми дружила мать, или даже про своих подруг — дочерей тех самых Эль, Мол и других.
Не могла рассказать и о том, что в сущности и по большому счёту пустынный край живёт только за счёт того самого артефакта, и жизнь наша далеко не счастливая, но никто не жалуется и не противится правлению королевской семьи. Вообще вся наша жизнь зависит от начала и до конца от других, но народ не ропщет и всё принимает, и даже об этом не думает.
Я могла бы сказать столько всего, и всё это крутилось у меня в голове, видимо, отражаясь на лице, и принц остановился, развернувшись ко мне всем телом, а я невольно на него налетела почти сразу оказавшись в кольце прохладных после купания рук.
Я невольно сделала шаг назад, испугавшись близости, а он чуть сощурился, глядя на меня, будто и удерживал рядом, только чтобы лучше рассмотреть. Одна его рука оторвалась от моей талии и коснулась подбородка, приподняв его выше.
— Ты думала о чём-то серьёзном. Ты не говоришь того, что думаешь!
Эта косая идиома, на траминерском была бы понятна любому, кто её услышит, означала она буквально: «Я вижу на твоём лице мысли, куда более глубокие, чем те, что говорят твои губы!», но звучала очень изящно и коротко. Я кивнула, не в силах не ответить на сказанное, настолько певуче это звучало.
— Когда живёшь в государстве, знаешь все его подводные камни, так или иначе. Вы должны понимать, что видите только внешнюю сторону.
— О, я понимаю.
— Вы пригласили меня на прогулку, чтобы я стала для вас… доносчиком?
— Нисколько. Мне просто показалось, что ты окажешься куда интереснее других. У тебя… молодое лицо, но очень осмысленный взгляд. Ни одна придворная восемнадцати лет не смогла бы смотреть таким глубоким, мудрым взглядом, как ты. Ну и знание языка, конечно. Это почти удивительно. Я думал, что мой бедный переводчик поседеет, говоря за двоих.
— Рада, что помогла вашему переводчику… что вы хотите услышать?
— Что ты можешь мне рассказать?
— Я прожила скучнейшие восемнадцать лет, мне нечем поделиться.
— Не верю, что простая, серая и беззаботная жизнь может сделать такое с глазами.
Он внимательно изучал мою радужку, а я уже подрагивала от напряжения. Я боялась сделать лишнее движение, чтобы как-то привлечь к себе ненужное внимание.
— Мне кажется, что ты интереснее, чем даже сама думаешь.
— Думаю, что вы ищете золото там, где лишь позолоченная пыль.
Теперь я ответила Траминерской идиомой, которая буквально означала: «Не ищи золото там, где упал луч солнца и сделал пыль/песок золотым».
Принц покачал головой и его пальцы коснулись моих губ.
— Это неприлично, — шепнула, но он только снова выразил несогласие.
— Я ничего тебе не предлагаю, — его улыбка была такой искренней, ему так хотелось доверять, что я переборола себя и сделала шаг назад. Хватка принца не ослабла. Ещё шаг, но он без труда меня нагнал, и мы просто скрылись с тропинки, оказавшись под ветвями чёрного дерева в совершенной темноте и тишине, совершенно наедине.
— Вы пугаете меня, — мой тихий голос звучал не жалобно, не моляще, но так вопросительно, что принц напряжённо выдохнул, и я наконец ему поверила.
— Прости, — без улыбки ответил он, внимательно глядя на меня. — Ничего… будет смешно, если я скажу, что ничего не могу с собой поделать. Ты решишь, что я хам и соблазнитель, но это вовсе не так. Просто твой взгляд, я никак не могу его разгадать. Если бы ты могла дать мне ответ… я бы тебя больше не потревожил…
