— Девочка, ты точно теперь попала, — яростно выплевывает он, а меня от его тона начинает трясти.
Сжимаю ладони в кулаки. Никому не позволю себя запугивать.
— Только посмей прикоснуться ко мне еще раз, — шиплю ему, — одним носом не обойдешься, — угрожаю.
— Малышка, я выпорю тебя за это, — говорит он, поднимаясь, а я делаю шаг назад, — и возьму так жестко, что ходить не сможешь.
Он слишком большой и, самое главное, странно на меня влияет. Еще один шаг.
— Не смей от меня убегать, — его окрик заставляет замереть.
— Не смей мне указывать, — возмущаюсь я, но все-таки останавливаюсь, хоть и задираю подбородок. — Выпорешь? Не много ли на себя берешь? — остальную часть его монолога я делаю вид, что не слышала. Такое разве можно комментировать?
— Тебе понравится, — обещает этот придурок, облизываясь.
— А вот тебе точно нет, — угрожаю я.
— Ты больше никогда не будешь меня бить, — утирает он снова капли крови. Во второй раз ее совсем мало.
— Не заблуждайся на мой счет, — начинаю злиться, и в первую очередь на себя.
Что я творю? Какого черта так на него реагирую? А этот тоже хорош.
— О, я тебя уже оценил, — продолжает он в шутливой манере, но его глаза смотрят так, что у меня коленки дрожат. Будто он маньяк, а я его следующая жертва. Позволь я, он бы меня, как и сказал, у этой стены взял бы.
Между ног становится еще горячее. Черт возьми.
— Прежде чем пытаться взять девушку силой, ты в следующий раз хоть представься для начала, — говорю, поднимая подбородок, чтобы казаться выше, — чтобы она знала, на кого заявление в полицию писать, — добиваю в конце.
— Обязательно скажу, — ухмыляется он, — ты же должна знать, чье имя будешь кричать, кончая.
— Озабоченный.
— Гадюка.
— Придурок.
— Стерва.
Вот и обменялись любезностями. Разворачиваюсь и выбегаю из кабинета дяди Вити. Ожидаю услышать шаги за спиной, но, к моему облегчению, их нет.
Завернув за угол здания, останавливаюсь. Пытаюсь отдышаться.
«Ну и чего ты так ломанулась?» — выговариваю мысленно. Не могу даже себе признаться, что захотела кого-то. Нет, захотела его.
«Дура! Он такой же, как и все, — убеждаю себя. — Он прекрасно знает, кто ты такая. Думаешь, за твои красивые глазки к тебе липнет?»
Правда, этот козел действует совсем по-другому. Я привыкла к тому, что мужики вначале цветы дарят и на ужин зовут. А этот нахрапом и сразу в койку решил затащить. Какой быстрый.
Жалею, что не заехала ему между ног.
Захожу в комнату и сползаю по стенке прямо у двери.
Что на меня нашло? Не могу понять.
Что, меня до него никто не целовал, что ли? Целовали, и даже очень умело. Чего я как тряпка там размякла? Даже позволила языком у себя во рту орудовать. Ну, позволила — это грубо говоря, он и не спрашивал, просто взял.
И что, мне именно этого не хватало? Чтобы грубо было? Ну, насчет грубости я соврала. Скажем, он был напорист, но все-таки нежен.
Прикоснулась к губам, которые после его поцелуя немного болели.
Воспоминания о его требовательности заставили сжать ноги. Он будто хотел меня заставить согласиться на все, что он даст.
«Но все-таки сдержался», — поняла я, подумав.
Да уж, он ведет себя как дикарь. А эти прямолинейные пошлые разговорчики?
Тряхнув головой, отгоняю воспоминания.
Очередной придурок, желающий взобраться по карьерной лестнице за мой счет.
Поднимаюсь и иду умываться. Не хватало еще надумать себе бог знает чего.
Спустя время ловлю себя на том, что сижу и пялюсь на пустую стену.
И чем себя занять?
Сегодня о том, чтобы вернуться в офис дяди Вити, и разговора нет. С этим придурком встречаться нужно только прилюдно, и никак иначе. Так что в офис только вместе с Марусей. Береженого Бог бережет.
Но как тогда узнать, как там дедушка?
Ночью у компьютера никого не будет. И я точно знаю, что офис не запирается. Здесь, в части, почти ничего не запирается, кроме оружейного, наверное, и еще нескольких складских помещений.
Мысленно потираю руки. Так лежать долго не могу, поэтому решаю, что парни менее опасны. С ними я хоть сладить могу.
Иду на завтрак. С утра только и могла, что о дедушке думать, пока этот индивид не нарисовался со своими непристойными предложениями.
В столовой народу не так много, но и те, кто здесь есть, сразу оборачиваются в мою сторону. Вот что за дикари?!
Прохожу к Валиду, он сегодня на раздаче.
— Доброе утро, — здороваюсь и даже немного улыбаюсь.
Он единственный из парней, кто ко мне не приставал, ну кроме еще двоих, чьих имен я не знаю.
— Доброе утро, — кивает он.
— Почему так мало сегодня людей? — решаю поинтересоваться.
— Так Сава же их на полигоне гоняет, — пожимает плечами.
Хотела узнать, что за Сава, но решила, что меньше знаю — крепче сплю.
— Гоняет? — раздается сзади голос Миши. — Нет, он сегодня решил их просто-напросто добить, — сверлит меня недобрым взглядом. — Вышел с утра весь такой разукрашенный и злой, и пошло-поехало. Интересно, из-за кого?
— Ты про его сломанный нос? — смеется Валид, а у меня от нехорошего предчувствия сердце сжимается. Они ведь не о нем?! — Какая прелесть. Я так давно к нему примерялся, и все никак, — продолжает Валид, не замечая моего состояния, зато Миша все прекрасно заметил, судя по еще более злому взгляду. — Пожать бы руку тому, кто его разукрасил. А то все он да он всем налево и направо раздает.
Прикусываю губу. Да уж.
Не глядя беру себе поесть и решаю ретироваться за дальний столик. Миша садится рядом.
— Чего тебе? — решаю отвадить его грубостью.
— Что там между вами случилось? — спрашивает он.
— Между нами? — делаю удивленное лицо.
— Ты не настолько глупа, — усмехается он, - Между тобой и Савой, — все-таки поясняет. — Чего он как маньяк улыбается и гоняет всех до седьмого пота?
— Ну откуда же мне знать, что там с вашим Савой случилось? И, судя по тому, что ты здесь, не всех он и гоняет, — намекаю на то, что он не на полигоне.
— Это ты его разукрасила? — спрашивает Миша напрямую, устав ходить вокруг да около.
Вот вроде мужик красивый, и высокий, и мускулистый, и все при нем. Да и на лицо смазливый, но ничего в груди не екает. Он подкатил, слава богу, только словесно и, получив от ворот поворот, сразу отвалил, что говорит и о наличии ума, ну в крайнем случае о наличии чувства самосохранения.
— Я многих тут разукрасила, всех уже и не упомню, — качаю я головой. Еда в горло не лезет. — Чего вы все как с цепи сорвавшиеся? — спрашиваю, хоть и знаю ответ.
Он немного опешивает от моего вопроса.
— Ну это… — задумчиво чешет затылок, — ты женщина, причем красивая, вот мы и…
— Что, вы до меня женщин красивых не видели?
— Нет, ну это… — он опять мнется, — я это… пойду.
Убегает. Вот тебе и красавица, от которой все бегут.
Не успевает улыбка расползтись по моему лицу, как у меня дыхание перехватывает. У входа стоит он. Ну, здесь мне вряд ли что-то угрожает.
Господи, о чем я думаю?
Тут замечаю того, кто пришел вместе с ним. Сашка стоит и смотрит на меня во все глаза.
— Кира, ты ли это? — восклицает он, радостно улыбаясь.
— Саша? — не могу поверить, что вот так встретила его.
Едва успеваю встать, как меня уже сжимают в медвежьих объятиях.
— Сколько лет, сколько зим! — радуется Саша.
Он служил под началом моего деда, когда тот еще не был генералом. Совсем молодой, сразу после детдома. Мы подружились как-то сразу.
Он, как старший брат, всегда меня опекал. А потом деда повысили, нас перевели, Сашу тоже.
В самом начале мы еще списывались, но расстояние делает свое дело. Мы стали реже звонить, потом писать, так и потеряли друг друга.
Как же все-таки приятно вот так встретиться!
В момент, когда Сашка поставил меня наконец на пол, встречаюсь с почерневшим взглядом.
Ничего хорошего он мне не сулит. Так почему же мне хочется улыбаться?!
