— Дима, а зачем мы здесь? — протянула она капризным тоном.
Я посмотрела на Шумского вздернув брови, мол что за спектакль, но он в ответ только широко улыбнулся и кивнул, давая слово мне. Ты затеяла, ты и разруливай. Ну что ж, начнем со слома шаблонов.
— Милана, а давай ты пока не будешь скрывать, что ты умная женщина? Я за время заседаний это прекрасно поняла. А Дима так вообще любит умных женщин.
Она растерянно перевела взгляд на Шумского, но тот и ей только широко улыбнулся, ничего не добавив к моим словам. Трудная ситуация. Не будет же она мне доказывать, что дура-дурой. И если что-то непонятно будет, особо не переспросит. А вдруг поймут, что вовсе не такая она и умная?
Выслушав мое предложение, она начала визгливо смеяться. У нее-то есть абсолютно все бумаги. У нее просто железные доказательства. Даже если мы проведем тысячу экспертиз, это ничего не докажет. А Суворов неудачник и лох.
— Ну, моя дорогая, если у тебя такие замечательные доказательства, зачем такой дорогой адвокат, — я попробовала кофе, который принес официант. Он оказался таким же неприятным как голос блондинки, — Но мы обе знаем самые скользкие моменты. Это покупка бизнеса и покупка квартир.
Сумма, которая оказалась у тебя перед покупкой квартир, удивительным образом совпадает с той, которую якобы украли во время первого развода у Суворова. Вот ты сейчас так мило улыбаешься и думаешь: «А что он может сделать?». Вы ведь вдвоем эти деньги переводили, так? Не напишет же он заявление на самого себя? Но ты в суде заявила, что деньги исключительно твои и никакого отношения Суворов к ним не имеет. Вот пойдет он снова в полицию и скажет, я знаю, кто мои личные данные прочитал и моим доверием воспользовался. Начнут тебя проверять, банковские счета, переписку смотреть. Сколько там еще интересного найдется?
Но это не главное, Милана, далеко не главное. Я хочу спросить у тебя, как у предпринимателя и красивой женщины. Как ты думаешь, что самое главное в салоне красоты? Почему мы приходим в наш любимый салон?
— Цены, — растерянно пробормотала Милана, — процедуры новые, качество…
Она запнулась и замолчала.
— О,я думаю ты меня поняла. Конечно, главное мастер. Я из-за своего мастера уже три салона сменила. А теперь давайте честно. Ты же автомастерские планируешь продать. И я догадываюсь, что тому хорошему человеку, который написал тебе расписки. Но скажи мне, что будет, если все мастера возьмут и напишут заявление на увольнение? Где он сразу найдет несколько десятков слесарей? Ты же понимаешь, что это смерть бизнеса? Думаю, этот хороший человек решит, что ты его подставила.
Милана закусила губу и испуганно посмотрела на меня:
— Он не сможет так поступить.
— Ну почему же, Михаил Алексеевич зол, очень зол. Может он как муж и не очень хорош, но работодатель отличный. Сможет ли он уговорить их уйти к нему? Да на раз-два.
Мне очень хотелось кофе, но пить эту бурду не хватило силы воли. Пришлось тянуть время, разглядывая прохожих на улице.
— Что вы хотите? — наконец, сдавленно выдавила она.
— Я не буду притворятся, что стараюсь для тебя. Конечно, на первом месте интересы моего клиента. Но в тоже время, как женщина женщину я тебя понимаю. Это несправедливо, после того кем ты была для Суворова, уйти ни с чем, — начала я мягко подводить ее к нужному мне решению.
Она расслабилась, заулыбалась и начала жаловаться как тяжело ей было в браке.
И пока я заливалась соловьем и спорила с Миланой, Шумский не отрывался от телефона. Это была уже сверхнаглость! Мой телефон тоже засыпали какие-то сообщения, но я же так себя не веду. Я не выдержала и рявкнула:
— Может давай займемся делом?
Это была моя любимая фраза. Мне приходилось ни раз ее повторять, когда нам давали совместные задания. Он быстро загорался и быстро остывал. Чтобы довести дело до конца, мне приходилось много с ним ругаться.
Дмитрий поднял на меня глаза, и по его взгляду, который огненной лавой разливался по моей коже, я поняла что он вспомнил не все наши годы занятий, а тот самый один единственный раз, когда я сказала ее совсем в других обстоятельствах.
Глава 12
У нас был последний госэкзамен по гражданскому праву. Самый сложный и объемный экзамен за всю нашу учебу. Стояла одуряющая жара, мы тосковали среди раскаленного асфальта города. Нет, конечно, была попытка позаниматься на берегу реки, периодически окунаясь в приятную прохладу воды и жаря параллельно шашлыки. Но количество выученных билетов при этом равнялось нулю.
Подготовка уже стояла поперек горла, Шумский все больше бухтел, что ему надоело, я в ответ шипела о его безответственности. Мы все больше раздражали друг другу.
Поэтому когда я зашла в комнату в строгой юбке, с пучком на голове, туфлях на шпильке и скомандовала: «Давай сначала займемся делом», Димка обреченно потянулся к учебнику на полу. Пришлось наступить на учебник и похлопать линейкой по ладони. Я помню, как взгляд мужа медленно скользил по ноге в провокационной сеточке все выше и выше и как застрял в расстегнутых пуговицах рубашки. Я жестко за подбородок подняла его лицо и потребовала смотреть мне в глаза. Я была очень строгая учительница.
Это было что-то новенькое. В наших отношениях я всегда была ведомой, и инициатива обычно была с его стороны. Такая игра и неожиданная смена ролей были как взрыв бомбы. Он посмотрел на меня, и его взгляд, сначала растерянный и неверящий, стал жадным, наглым и горячим. В его расширившихся зрачках было такое безумное желание, что на секунду я испугалась, но уже сама не могла остановиться. Правда командовала я недолго. Подчинить это воплощение строгости для него было делом принципа.
Тот день изменил нас. Раньше мы никогда не демонстрировали чувства публично. Но теперь неважно где мы были: на улице, среди знакомых, да везде, мы стали постоянно держать меня за руку, обнимать, целовать. Дома или нет, я чувствовала его подчеркнутое внимание, нежность, заботу. А я перестала стесняться говорить о том, что хочу: булочку, кофе или что-то погорячее.
Прошло ровно пять лет, и он снова смотрит таким безумно обжигающим взглядом, словно имеет на меня какие-то права. Он смотрит так, что моя одежда как будто испаряется, и я чувствую своей обнаженной кожей, как его взгляд гладит меня меня по плечам, ключицам, груди. Я просто вспыхиваю как спичка. Лицо заливает яркий румянец, а внутри неожиданно все сводит от желания быть с ним, прикасаться к нему, чувствовать, как его руки одновременно нежно и сильно прижимают к себе. Слишком мне хорошо было с ним раньше. И никак это не вычеркнуть из памяти.
Мы смотрим в глаза друг другу, и я снова не могу отвести взгляд. Я даже пальцем пошевелить не могу. Я как кролик перед удавом, нет сил ему сопротивляться. Я слышу как что-то говорит Милана, но не реагирую. Как же она нам мешает. Как все люди вокруг нам мешают! Не могли бы они просто оставить нас вдвоем?
Милана говорит еще громче, и это действует как ушат холодной воды. Я опускаю глаза, а потом прошу официанта принести воды. Я не могу понять сколько мы с Шумским смотрели друг на друга. Наверное, несколько секунд. Но во рту просто пустыня Сахара, трясутся руки и кружится голова. Боже, что я же я творю! Я не должна на него так реагировать.
— Что ты хочешь? — хриплым голосом спрашивает Шумский.
То, что я хочу на самом деле, я никогда не скажу тебе вслух. Но предложение у меня есть.
Глава 13
Дмитрий
Я смотрю на нее и понимаю, что опять не понимаю ее. Моя неразгаданная тайна. В суде она была снежная королева, вышла за дверь и она хулиганка, сейчас — деловая щучка. Обглодает глупышку Милану, та и не заметит. Своей непредсказуемостью она сводит меня с ума. Всегда сводила.
Я думал, что я повзрослел и вижу людей насквозь. Утром мне показалось, что мир прогнул ее под себя. И теперь она такая как все, холодная стерва с пустыми разговорами о тряпках. Я готов был уехать. И если бы не увидел, как она играет с мальчишкой, то уехал.
