— Доброе утро, дамы. — Фишер улыбнулся, когда я забралась на заднее сиденье, а моя мама запрыгнула на переднее.
— Доброе утро. Думаю, Риз уже жалеет о своем решении поехать с нами в аэропорт. — Моя мама рассмеялась.
— Я в порядке, — сказала я, зевая.
Фишер и моя мама болтали по дороге в аэропорт, а мне удалось немного вздремнуть. Когда он остановился у знака для высадки пассажиров, я вылезла и потянулась, пока он доставал чемодан из багажника.
— Береги себя и береги мою девочку, — сказала мама, крепко обнимая Фишера. — И помни… она моя малышка. Нет ничего более важного.
И что это означает? Фишер подмигнула мне через плечо. Действительно? Что, черт возьми, это значит?
Я посмотрела на него по-другому, зная, что он не был парнем моей мамы. Мне не следовало этого делать, но от этого он стал еще более привлекательным. Мой взгляд поглощал все в нем — сильную челюсть с постоянной пятидневной щетиной, которая намекала на его зрелость, не то, что у молодых парней в шапочках и мантиях на моей выпускной церемонии.
Голубые глаза с густыми ресницами.
Спутанные, грязные светлые волосы, выглядывающие из-под бейсболки.
Скульптурные руки.
Всего шесть с лишним футов крепкого мужчины.
Который… не был парнем моей мамы.
— Пока, милая. Звони мне по FaceTime. Пиши смс. Просто… дай мне знать, как у тебя дела или если тебе что-нибудь понадобится. — Она обняла меня.
Фишер огляделся вокруг, засунув руки в передние карманы джинсов, словно давая нам маленький пузырек уединения.
Слишком быстро она отпустила меня, перекинула свою сумку через плечо и покатила чемодан к выходу, лишь бросив быстрый взгляд назад и широко улыбнувшись.
— Завтрак? — спросил Фишер, забираясь в грузовик.
Я запрыгнула на пассажирское сиденье и трясущимися руками защелкнула ремень безопасности. Официально в машине были только я и обнаженный рыбак.
— Сейчас только пять. Кто завтракает в пять утра?
— Ну, если ты собралась этим летом поработать на меня, то — мы завтракаем. — Отъезжая от обочины, он засмеялся и покачал головой.
Я не могла перестать смотреть на него. Вены на его руках, которые переходили в крупные кисти, свободно держащие руль. Его запах — совсем мужской, но такой, каким я представляла себе запах гор. Я была на седьмом небе от счастья, река неуместных мыслей тянула меня под воду.
***
— Кажется, ты говорил, что мы идем на завтрак? — спросила я Фишера, когда он парковал свой грузовик на подъездной дорожке у дома.
— Да. — Он выпрыгнул и пошел в гараж.
Может быть, он что-то забыл.
Бумажник.
Телефон.
Я подпрыгнула, когда моя дверь открылась.
— Это не свидание. Но ты молодец, что настояла на том, чтобы парень открыл тебе дверь. В этот раз я поступлю как истинный джентльмен, но мои ребята не должны видеть этого. Так что, в следующий раз потяни этот рычаг на себя и толкни дверь. — Фишер ухмыльнулся, очень гордый собой за то, что заставил меня чувствовать себя глупо.
Я предположила, что мы снова уедем. И я знала, как открыть дверь.
Придурок.
— Спасибо. — Я нахмурилась, выбираясь из его грузовика. — Я думала, мы идем на завтрак.
— Боже, мы идем. Ты, должно быть, умираешь с голоду, раз не можешь перестать спрашивать меня об этом.
Я последовала за ним на кухню.
— На самом деле я не так уж голодна. Просто немного озадачена.
— Ну, это хлеб. — Он взял в руки буханку хлеба. — И я кладу его в этот маленький приборчик, который зажаривает его до коричневого цвета, чтобы получилось нечто, называемое тостом. — Он опустил четыре ломтика в тостер. — После этого небо — это предел, детка. Мы можем положить на него почти все, что захотим. Считай, что это идеальное средство передвижения куда угодно. Мне лично нравится ездить в город арахисового масла с ломтиками банана, но ты можешь отправиться в город масла, желе, авокадо, хумуса, зефирного крема… в общем, вариантов бесконечное множество. — Поставив две белые тарелки на столешницу, он повернулся ко мне и усмехнулся.
— Почему ты обращаешься со мной так, будто мне восемь, а не восемнадцать? — я скрестила руки на груди и выгнула бедро.
— Потому что ты постоянно смотришь на меня как олень в свете фар. Я не знаю, боишься ли ты меня или просто очень смущена. Но, поскольку не считаю себя страшным человеком, должен предположить, что ты в замешательстве. Не знаю, как обстоят дела у вас в Техасе, поэтому я просто проведу тебя через свою рутину.
— У нас в Техасе есть тостеры. И для справки, я провела большую часть своей жизни в Небраске. Это соседний штат с Колорадо, на всякий случай говорю, если у тебя не сложились отношения с географией.
Моя ответная реакция порадовала его, или, по крайней мере, он решил посмотреть на меня именно так. Полное изумление.
Я не пыталась развлечь или порадовать его.
— Я не уверен, что штаны для йоги — лучший выбор для рабочей одежды. Я бы посоветовал джинсы. Кожаные рабочие ботинки для посещения строй площадок. И любую футболку, какую захочешь, которую не жалко будет испачкать.
— Я не знала, что уже сегодня преступлю к своим рабочим обязанностям. И у меня нет рабочих ботинок. У меня есть только мокасины.
— Сойдут. — Он схватил тост, когда тот выпрыгнул, и положил по два кусочка на каждую тарелку. — Мы купим тебе рабочие ботинки позже. Может быть, во время обеденного перерыва.
— Звучит… — Я начала произносить «сексуально». Почему? Я не знаю. Но я быстро заменила его на что-то менее провокационное. — Модно.
— Модно? — он оглянулся через плечо, намазывая арахисовое масло на тост. — Это не та работа, где нужно беспокоиться о том, достаточно ли ты модно одета. Практично и безопасно — выигрышная комбинация.
— Я не люблю арахисовое масло. — Я посмотрела на его руку, намазывающую эту гадость и на мой тост.
— Господи, женщина… ты вообще человек? — он соскреб арахисовое масло с хлеба обратно в банку. — Вон холодильник. Обследуй его. Намазывай на тост все, что хочешь.
Тост все еще пах арахисовым маслом, но я решила промолчать и просто проглотить его. Он добавил свои нарезанные бананы и сел на один из крашеных металлических барных стульев, а я нашла пачку сливочного масла и намазала его на остатки арахисового масла.
— Меня вырвало кучей щенячьего чау-чау… ну, знаешь, кукурузные или рисовые хлопья с арахисовым маслом, растопленным шоколадом и сахарной пудрой? И с тех пор я не могу есть арахисовое масло.
— Спасибо, что поделилась своей историей о рвоте арахисовым маслом, пока я ем арахисовое масло.
Я оглянулась через плечо, возвращая масло в холодильник.
— Упс. Извини. Корица?
Он кивнул на полку со специями у плиты.
— Сахар? — я схватила корицу.
— Кладовая.
— Где у тебя кладовая?
— Дверь справа от тебя. — Он откусил большой кусок тоста и кивнул на дверь шкафа.
— Здесь? — я открыла дверь, зажгла свет в скрытой кладовке и вошла внутрь. — Здорово.
— Вторая полка справа, прямо за спиной.
Я взяла с полки пакет тростникового сахара и вышла из потайной кладовой.
— Ты построил этот дом?
— Я.
— Серьезно?
Он усмехнулся.
— Если ты не веришь, что я действительно мог построить этот дом, тогда почему вообще спросила?
Я пожала плечами.
— Просто поддерживаю разговор. — Я изо всех сил старалась изобразить спокойствие. На самом деле, я была на взводе.
Восемнадцатилетняя.
В новом штате.
Мамы нет в городе.
Живу с двадцативосьмилетним мужчиной, который арендует большую часть пространства в моей голове. Он доминировал над моими мыслями и портил их. Он даже прерывал мои молитвы. Я быстро обнаружила, что моя периодическая злость на него была вызвана тем, что он заставлял меня думать и чувствовать вещи, которые казались мне греховными. Я задумалась, могла ли я невинно влюбиться в него? Он не был женат. И если я не буду провоцировать его, может ли это быть большой проблемой? Настоящим грехом?
