мне захотелось причинить ему физический вред. Никогда в жизни я не испытывала такой злости по отношению к другому человеку. Самое неприятное? Я не знала, почему так злюсь на него. За то, что он не надел рубашку? За то, что у него грешное тело? За то, что он подмигивает и улыбается? Может быть, за то, что он говорит чуть более глубоким голосом, что сбивает мое воображение, отправляя его в темное, запретное место.
— Мы можем сделать это… Я имею в виду… — Я ущипнула себя за переносицу. — Я могу начать работать на тебя. Ну… твой бизнес… когда угодно. — Арр! С таким же успехом я могла бы вытатуировать на лбу «девственница из церковно-приходской школы».
На следующий день мама пригласила меня на обед и провела небольшую экскурсию по Денверу, пообещав, что мы сходим на игру Rockies, когда она вернется из Лос-Анджелеса. В тот вечер я сидела на ее кровати рядом с чемоданом, пока она собирала вещи.
— Это странно? — наконец-то я набралась смелости и затронула эту тему. — Быть с кем-то намного моложе тебя? — это был не тот вопрос, который хотела задать ей, но я не могла набраться смелости, чтобы спросить ее, почему она выращивала травку в кладовой своего салона.
Она сложила пару черных брюк и добавила их в растущую кучу в чемодане.
— Ты моя дочь. — Ее ответ сопровождался искренним смехом. — Ты же не думаешь, что все женщины, с которыми я общалась в исправительном колонии, были моего возраста? Потому что это не так. Преступники бывают всех возрастов, размеров, цветов кожи и социальных статусов.
— Нет. Я имею в виду Фишера.
Она пожала плечами.
— Он мой домовладелец. Думаю, он где-то на двенадцать лет моложе меня. Так что… ему около двадцати восьми. Наверное, я немного завидую тому, что он так рано добился успеха. Но, нет, меня не смущает, что он младше меня.
Я сморщила нос.
— Опять же, я говорю не об этом.
Ее глаза сузились, губы все еще кривились в ухмылке. Улыбка — она досталась мне от мамы. Мой папа часто говорил мне об этом, до того, как мама попала в тюрьму. Потом он вообще перестал сравнивать меня с ней. Но у нее были маленькие ямочки, как у меня, и ее улыбка была немного кривой, как и у меня. Волосы. Глаза. Я была ее мини-копией.
— Тогда, о чем ты говоришь?
— Фишер — он… он твой парень. Верно? То есть… я знаю, что он так же и твой домовладелец, но ты, кажется, близка с ним, больше, чем отношения домовладельца и арендатора.
Не мигая и с открытым ртом, она уставилась на меня на несколько секунд.
— Н-нет… — Она закашлялась от смеха. — Мы просто друзья. Обещаю тебе, на этом все.
— Правда?
Еще один смешок.
— Правда.
— У него есть девушка? — этот вопрос прозвучал так быстро, что у меня не было ни секунды, чтобы остановить его.
Добавив еще одежды в чемодан, она слегка приподняла брови.
— Нет. А что? Тебе нравятся мужчины постарше? Пожалуйста, скажи «нет».
— Конечно, нет. Я имею в виду… Я хочу сказать, что нет ничего плохого в мужчине на год или два старше, но не на десять лет. Я спросила только потому, что заметила, что он не запирает дверь подвала со своей стороны. И я подумала, если бы у него кто-то жил или даже гостил, он бы не хотел, чтобы ты входила в его пространство без предупреждения. Он мне совсем не интересен. — Я закатила глаза.
Мама закусила губу и медленно кивнула.
— Понятно. Ну, я постучала, так что это было мое предупреждение, и он это начал, так что знала, что он не будет против того, что я поднимаюсь наверх.
— Что значит «он это начал»?
— Мы друзья. Просто друзья. Иногда мы вместе смотрим телевизор здесь внизу. Иногда мы тусуемся и пьем пиво или два. Не помню, когда это произошло, но он дважды стучался, чтобы спуститься сюда, и мне приходилось подниматься по лестнице, чтобы отпереть дверь. В конце концов, я перестала запирать ее со своей стороны, а он перестал запирать ее со своей. Но, конечно, если тебе так будет удобнее, ты можешь запирать ее, пока меня нет.
Я провела ногтем по молнии на ее чемодане.
— Это не так важно. Буду запирать ее, если не забуду. — О… я однозначно буду запирать ее. Это была гарантия. Однако маме не нужно было знать, как мало я доверяю голому рыбаку.
— Ну, я ему доверяю. Я бы не оставила тебя с кем-то в одном доме, если бы не доверяла ему свою и твою жизнь. Я хорошо разбираюсь в людях. Фишер — один из хороших. Я имею в виду… — она ухмыльнулась —…не пойми меня неправильно, но я сказала ему, что удалю его яички, если он хоть на минуту посмотрит на тебя неподобающим образом. — Она засмеялась.
Я не знала, над чем она смеется, потому что была уверена, что он уже не раз так на меня смотрел.
Поэтому не была так уверена в его статусе «хорошего человека», но я знала, что скоро выясню это.
— У тебя есть парень?
Не отрывая взгляда от рубашки в своих руках, она улыбнулась. Грустная улыбка.
— У меня нет парня. Я уверена, что с мужчинами покончено.
— Но у тебя впереди еще такая длинная жизнь. Я молилась за тебя. Молилась, чтобы ты снова обрела счастье. Я молилась, чтобы ты смогла остаться чистой.
— Чистой? — она посмотрела вверх.
— Марихуана.
После нескольких секунд напряженного размышления она снова нацепила свою грустную улыбку.
— Спасибо, что молилась за меня. Я не уверена, что Бог еще готов одарить меня своей милостью, но ценю, что ты считаешь, что я ее заслуживаю.
Я позволила ей закончить собирать вещи, не задавая больше вопросов, но у меня их было очень много. Отец так многого мне не рассказывал. Может быть, он думал, что защищает меня, но я не чувствовала себя защищенной, когда он умер, и у меня осталось так много вопросов без ответов.
— Утром Фишер отвезет меня в аэропорт. Рейс очень ранний… в четыре тридцать. Ты можешь поехать с нами, если хочешь, но я пойму, если ты захочешь остаться. — Она застегнула чемодан и поставила его у двери своей спальни рядом с ручной кладью.
— Я поеду.
Это, казалось, заставило ее улыбнуться, настоящей улыбкой, которая показала обе ее ямочки.
— Отлично. Я записал для тебя кое-что. Мой номер и
