чувствую, но прикосновение бурлит во мне настоящей яростью. Она будто следы оставляет: темные, горячие, уничтожающие.
Сердце колотится в груди, а губы превращаются в тонкую белую линию.
Мне нужно только одно, чтобы Дима меня отпустил. Не хочу чувствовать его прикосновения. Мне неприятна тяжесть его тела. И тем более, бесит, что в его руках вся власть.
Наверное, мысли отражаются у меня на лице, потому что густая черная бровь мужа ползет вверх.
— Можешь сказать, что случилось? — Дима все еще крепко держит меня, голос его звучит спокойно. Слишком спокойно.
Мне же хочется кричать, язвить, ерничать!
Хочется назвать его идиотом! Или спросить, может, он такой считает меня? Думает, что я полная дура, раз раньше не узнала про измену? А может он прав?
Силы покидают меня, и я шепчу:
— Отпусти, — прикрываю глаза, — и поговорим.
Несколько мгновений промедления становятся для меня настоящим испытанием. Я чувствую все: его теплое дыхание у себя на коже, свежий аромат с нотками мускуса и хвои, силу его тела.
Время тянется так долго, что картинки измены мужа успевают пронестись перед глазами, но, в итоге, я чувствую желанную легкость.
Дима слезает с меня, после чего поправляет задравшуюся футболку, прислоняется бедрами к комоду и складывает руки на груди. Ждет. Я же отползаю к изголовью кровати, подтягиваю к себе ноги, обнимаю их и бросаю безнадежный взгляд на мужа.
— Ты думал, я не узнаю? — вырывается быстрее, чем я успеваю себя остановить.
Нижняя губа начинает трястись, я прикусываю ее. «Горящие» глаза, кажется, становятся нормой для меня, и нужно обзавестись увлажняющими каплями, потому что эмоции в ближайшее время мне придется засунуть в дальний угол своего сознания.
Осознание, что он меня не отпустит постепенно начинает проникать в разум.
— Говори конкретнее, — Дима склоняет голову к плечу.
Лицо спокойное, но я-то знаю, что он оценивает меня, изучает, планирует.
Его генеральская натура постоянно все анализирует. Ищет лазейки, слабые места, за которые можно зацепиться, а потом ударить туда. Но выбора у меня не остается — теперь нужно говорить правду. Ведь план побега провалился.
— Позавчера я спросонья случайно ответила на звонок на твоем телефоне, — я кладу голову на колени и смотрю в окно — лучше туда, чем на мужа. — Как давно ты мне изменяешь?
Не вижу Диму, но знаю, что он даже не шелохнулся. Ни одна эмоция не проскользнула на его лице. Никакой реакции, кроме пристального оценивающего взгляда, я не получаю.
— С самого начала, — ответ четкий, однозначный.
Прикрываю глаза, прикусываю язык.
Никакой лжи. Ее никогда не было. Просто нужно было задать правильный вопрос, чтобы получить ответ. И чувств моих никто никогда не щадил.
— Почему? — губы еле шевелятся и болят, так сильно я их сжимаю и впиваюсь в них зубами.
— А почему нет?
Давлю в себе порыв слететь с кровати, подскочить к мужу и начать колотить по его каменной груди, за которой скрывается ледяное сердце. Как я раньше не замечала? Оправдывала отстраненное поведение мужа чем угодно: сложной работой, последствиями службы в горячих точках, отсутствием заботы в детстве. Но все оказалось вполне банальнее: он просто меня никогда не любил.
Вместо того, чтобы вылить на мужа боль, которую он мне причинил, продолжаю смотреть в окно. Бетонная стена скрывает множество частных домов, утопающих в деревьях. В каком-нибудь доме, наверняка живет счастливая семья с детками: старшим мальчиком и совсем малышкой девочкой. У них точно есть большой пушистый белый пес и черная кошка, которая больше напоминает черепаху, чем хищника. Ведь в еде ее никто не ограничивает. Перед домом ухоженный сад соседствует с лужайкой, на которой папа обустроил детскую площадку. Он сам выбирал горки, ставил качели, даже машину нанял, чтобы она привезла песок для песочницы.
И каждый вечер, пока мальчик качает сестру на качелях, потом помогает забраться на горку и ловит, когда она соскальзывает по наклоненному вниз металлу, их задорный смех вызывает у родителей улыбку. Пока они пьют чай на террасе, нежась в объятьях друг друга, и наблюдают за детьми.
Мечта, который не судьба осуществиться. Мечта, которая рушится прямо на глазах. Мечта, которой я сама себя лишила.
— Я хочу развестись, — дается мне легко.
Думала, будет невыносимо произносить эти три слова. Думала, язык не повернется. Думала, сердце болезненно сожмется.
Но на самом деле, чувствую только пустоту. Она окутывает тело. Очищает разум. Дает возможность ненадолго забыться.
— Нет! — жестоко, но ожидаемо.
Я усмехаюсь и опускаю ноги на пол, после чего встаю с кровати. На Диму не смотрю, и так знаю, что он превратился в гарпию на крыше замка, которая следит за своей жертвой и ищет удобный момент, чтобы напасть.
— Зачем этот фарс? — я подхожу к окну и вижу себя.
Волосы растрепаны, уголки губ опущены, глаза безжизненные.
Кажется, я начинаю превращаться в статую под стать мужу.
— Ты — моя жена. Такой ответ тебя устроит?
Я резко оборачиваюсь. Как и думала, Дима стоит в той же позе. Кажется, он даже не дышит и сердце его не бьется.
— А если нет? — я вскидываю бровь.
— Это твои проблемы. Развод я тебе не дам!
Наконец-то, Дима отрывается от комода. Я вжимаюсь в подоконник, что от него, конечно, не скрывается. Но вместо того, чтобы пойти ко мне, он разворачивается к двери.
Жесткие мышцы напряжены под футболкой. Волосы на затылке больше напоминают щетину. А массивные руки расслабленно повисли вокруг тела, но я-то знаю, что в любой момент они могут перейти в режим боевой готовности и переломить врага.
Я в растерянности смотрю мужу в след и не знаю, что делать. Надежда покинула меня еще в тот момент, когда он вывел меня из самолета и посадил в свою машину. Она осталось в мусорке вместе с моим телефоном и документами, которые привез мне Артем. Но в груди все еще тлел небольшой уголек на благоразумие мужа. На то, что у нас получится найти решение, которое поможет… поможет что? Восстановить отношения? Расстаться мирно? Найти компромисс?
Я — точно идиотка, раз верила, что есть надежда. Не с моим мужем. Не с его желанием все контролировать. Не с его возможностями.
Дима останавливается прямо у двери и смотрит на меня через плечо.
— Хочешь узнать, где твой Артем? — кривая усмешка появляется на лице мужа.
И мне впервые становится по-настоящему страшно.
Меня мутит.
Я спускаюсь по лестнице и чувствую, как тошнота подкатывает к горлу. Кажется, стены наезжают на меня, а ступени ходят ходуном.
