— …она считает, что он слишком сладкий и почти без кислинки. Да, Лиля?
Я вздрогнула от обманчиво ласкового голоса матери и отложила телефон.
— Что, прости?
— Говорю, мой джем тебе не понравился.
Я перевела взгляд на Андрея, щедро размазывавшего цитрусовую массу по своему тосту:
— Мам, я этого не говорила. Я сказала…
— Ты сказала, что он слишком сладит и без кислинки, — настаивала мать, едва ли не с обожанием глядя на гостя, уплетавшего тост.
Может быть, она его уже усыновит, и мы на этом закончим?
— Я сказала, что с несладким чаем будет в самый раз…
Экран снова вспыхнул — входящий от Германа.
Мать покосилась на телефон, поджала губы. Я схватила его со стола и, извинившись, выскочила из кухни. Дурдом какой-то — вызов от маниакально названивавшего мужа-изменщика стал благовидным предлогом для побега из бедлама, царившего на родительской кухне.
Я вышла в гостиную, пересекла её и подошла к балконным дверям. Приоткрыла створку, чтобы вдохнуть свежий осенний воздух.
Господи, дай мне сил…
— Слушаю, — мой голос почти не дрожал.
— Думаешь, что можешь от меня вот так просто сбежать? — хриплый, будто посаженный голос мужа ожёг меня изнутри, послав по телу мурашки. — Можешь отмалчиваться и строить из себя обиженную и оскорблённую?
Я прикрыла глаза от нового приступа боли.
Ещё минуту назад, сидя на кухне, я отгоняла от себя безумную фантазию: вот-вот муж позвонит и наконец примется извиняться за содеянное. Попросит вернуться, да, но именно попросит…
Но вот тебе, Лиля, жестокая реальность — сначала приказы, теперь почти угрозы.
— Предупреждаю, — гнетущая пауза, — возвращайся домой. Или я верну тебя сам. И тебе мои методы не понравятся.
Глава 10
— Герман Александрович, может, чаю…
— Не нужно, — он мотнул головой, гипнотизируя взглядом потухший экран. — Спасибо, Ирин. Если мне что-нибудь понадобится, я позову.
Горничная кивнула и оставила его в покое.
Он прошёлся от окна до окна просторной парадной гостиной, окна которой выходили в ухоженный парк с облетавшей листвой.
Он чувствовал себя раненым зверем, запертым в тесную клетку. Внутри всё кровоточило.
Как она смела бросить его, наплевав на все свои обещания никогда так не поступать!
Герман усилием воли заставил себя отложить нагревшийся в руке телефон. Её молчание сводило с ума, откровенно бесило!
Громадный двухэтажный особняк, который он купил для неё, сейчас замер, застыл, помертвел. Он напоминал ему мавзолей, в котором не место живым.
Он и сам теперь был живым только наполовину.
Напольные часы в холле отбили шесть часов вечера. И их звон казался ему похоронным.
Герман дошагал до уставленной декоративными статуэтками каминной полки. Уставился на встроившихся в ряд пузатых котов. Смешные, наглые морды, хвосты трубой. В этот выводок глиняных четвероногих его жена влюбилась, увидев их в сувенирной лавке одной из многочисленных пражских улочек.
Глаза у неё сделались в пол-лица. Она благоговейно гладила пальчиком их круглые спины, а они, казалось, вот-вот замурчат от её нежного прикосновения. Он замурчал бы. Без вариантов.
Она его приручила с первого взгляда.
Приручила и бросила.
Он отвернулся от полки. Будто отозвавшись на его резкое движение, телефонный экран вспыхнул, и его сердце невольно пропустило удар.
Что, сподобилась-таки, на ответ?
Или дождётся, пока он поедет столицу вверх дном переворачивать?
Он ведь поедет. И перевернёт. Она это знает.
Герман подхватил телефон с журнального столика.
Не стоило раньше времени обнадёживаться.
Артур. Младший брат.
— Ну привет, — голос родственника звучал не слишком уверенно. — Слушай, это, конечно, не моё дело… Но что у вас там стряслось?
Твою-то мать… Артур-то откуда разнюхал? Их жизнь и без того всегда была под микроскопом, что напрягало неимоверно, даже в самые счастливые моменты. Про нынешнее состояние дел и говорить не хотелось.
— Ничего. Это тебя не касается.
— Как обычно, — вздохнул младший. — Знаешь, я бы и плюнул, но я тут с Мариной пообщался.
— Какого…
— Эй, давай вот без этих своих закидонов! — перебил его брат. — Вообще-то наши с ней кабинеты через коридор, если ты не забыл.
— Что она тебе сказала? — он балансировал на самом краю, буквально заставляя себя не цедить слова сквозь стиснутые зубы.
— Да ничего такого. В смысле, ты ж её знаешь. Она в принципе ни о ком, кроме тебя, говорить как будто не в состоянии. Говорит, вы с Лилей поссорились.
Герман выдержал паузу.
— Марина договорится до того, что я переведу её в другой офис.
— Даже не посмотришь на её особый статус? — хмыкнул брат.
— Да плевать мне на её статус. У неё язык без костей. С детства такая. Ни хрена не изменилась.
— Зато специалист — хоть куда. Тут ворчи не ворчи.
Разговор начинал его тяготить. Он был совершено не в настроении выслушивать шуточки младшего брата. И тот как будто почувствовал, что разговор у них в подобном тоне не сложится.
— Слушай, Герман, я вообще-то звонил и по делам пообщаться. Отчитаться, что по договору с «Энергостроем» мы все вопросы закрыли.
Герман мысленно выругался. Произошедшее за эти два дня настолько погрузило его в лихорадку личных переживаний, что он почти совсем от рабочих вопросов отключился.
С утра раздал необходимые распоряжения секретарю и главным помощникам и даже в головном офисе не появлялся.
Младший наверняка звонил ещё и поэтому.
— Я кое о чём тебя попрошу, — он всё-таки отыскал в себе силы на время вынырнуть из творившегося в его жизни ада. — Раз с «Энергостроем» ты расквитался.
— Что угодно.
— Во-первых, подстрахуй меня завтра на встрече с подрядчиком. В детали дела ты посвящён. Просто закрой оставшиеся вопросы.
— По строительству на окружной? Окей, не вопрос. Что ещё?
— Во-вторых, — Герман вдавил пальцы в висок, понадеявшись, что это хоть немного уймёт раскалывавшую голову боль, — ничего не говори родне. Даже если спрашивать будут.
— Про… Лилю?
— Мы договорились?
— Ладно. Даже если мать будет спрашивать?
— Особенно если мать будет спрашивать. Мне сейчас только семейных консилиумов не хватало.
— Ты мне только скажи, что, всё настолько серьёзно?
Герман вспомнил произошедшее и попытался дать себе честный ответ.
— Возможно.
Артур помолчал.
— Понял. Думаешь… сами сможете разобраться?
Будто в ответ на этот вопрос в отдалении зазвучала мелодичная трель дверного звонка.
— Придётся, — бросил он напоследок, мысленно уже отключившись от диалога.
Это она.
Вернулась.
Он нутром это чуял.
Глава 11
— Вернулась.
Он не спрашивал, он констатировал факт.
Выглядел растрёпанным и уставшим. Под глазами залегли тени, на щеках темнела двухдневная щетина.
Герман стоял в арке, отделявшей фойе дома от коридора в его кабинет на первом этаже, широко расставив ноги и засунув руки в карманы брюк.
Суровый хозяин дома, встречающий неизвестно где пропадавшую жену.
Я стояла у дверей в странной нерешительности, будто за такое короткое время этот дом, с которым у меня связно столько счастливых воспоминаний, стал мне чужим.
— Нет, — я наконец отыскала в себе силы начать разговор. — Я никуда не вернулась. Я уехала, даже зубную щётку не прихватив. Я вернулась за своими вещами.
Мои слова гулко отдавались от начищенной до зеркального блеска мраморной плитки пола, от разом похолодевших стен и как будто отдалившегося в высоту потолка.
Я чувствовала себя крошечной и лишней в этом роскошном дворце.
Я чувствовала себя чужой для его хозяина.
— За вещами. Вот как, — Герман опустил взгляд в пол и какое-то время молчал. — А потом, значит, снова сбежишь?
— А потом я уеду к подруге и буду решать, что делать дальше.
