меня наручников. Деклан ведет меня вниз по металлической лестнице, спускающейся на залитое дождем летное поле, он мертвой хваткой держит меня где-то в районе предплечья. Мы оба тут же промокаем под холодной моросью беспрестанно льющегося с неба дождя. Уже на полпути вниз у меня зуб на зуб не попадает.
Когда мы достигаем конца лестницы, я поскальзываюсь на последней ступеньке. Прежде чем упасть лицом на мокрый асфальт, Деклан подхватывает меня и поднимает на руки так легко, как будто я вешу не больше перышка. Вздрогнув, я делаю резкий вдох и смотрю на него, красивого в профиль, очень мрачного, и начинаю было открывать рот…
— Ни слова, — предупреждает Деклан, неся меня к ожидающему нас лимузину.
Он в ярости, в этом я точно уверена. Тем не менее, теперь уже не так уверена, что гнев направлен на меня. Его руки ощущаются не столько как клетка, сколько своего рода защита.
В том, как Деклан взглядом сканирует местность, тоже чувствуется защита, как будто ожидает, что вооруженная банда вот-вот выскочит на нас из тени. Если это так, то он, похоже, полностью готов принять весь удар на себя.
Однажды мы со Ставросом попали в перестрелку. Ну, фактически, затеяли перестрелку Ставрос и его приспешники, и я была втянута в нее, но отвлеклась. Я очень отчетливо помню, как Ставрос паниковал, и, несмотря на то, что он был вооружен и делал все возможное, чтобы защитить меня, у него дрожали руки, голос звучал хрипло, и он так сильно задыхался, что чуть не упал в обморок.
Не могу представить Деклана с учащенным дыханием. Не могу представить его в панике.
Могу представить, как раздражаю его до смерти, но это уже совсем другая история.
Водитель в униформе открывает заднюю дверцу лимузина, когда мы приближаемся. За лимузином ждут две другие машины, внедорожники, которые, как предполагаю, предназначены для его парней.
Деклан ставит меня на ноги и помогает забраться в машину, проскальзывая на кожаное сидение рядом со мной. Водитель захлопывает дверцу и запрыгивает на переднее сиденье, заводя двигатель, прежде чем рвануть с места так быстро, что я почти задыхаюсь.
— Вот. — Деклан протягивает полотенце для рук, которое он достал из отделения рядом с дверцей. Когда я забираю полотенце у него, он говорит:
— Подожди. — Достает маленький ключ из внутреннего кармана пиджака и расстегивает на мне наручники. Деклан смотрит на блестящие металлические кружочки у себя в руках, затем резко швыряет их о перегородку из дымчатого стекла, отделяющую заднюю часть лимузина от водительского сиденья. Они отскакивают и со стуком падают на пол. Его пиджак летит туда же, затем он откидывает голову на подголовник и закрывает глаза, бормоча что-то по-гэльски.
Я сижу, держа полотенце, и потерянно смотрю на него.
— Ты в порядке? — Через мгновение Деклан поворачивает голову и пристально смотрит на меня. — Имею в виду, ты просто кажешься… О, извини. Забыла, что мне не положено разговаривать без спросу.
Затем занимаюсь тем, что вытираю волосы и лицо, тщательно размазываю тушь, чтобы у меня не получился макияж а-ля енот. Вытираю капли дождя с босых ног, задаваясь вопросом, что буду делать с одеждой, сколько бы времени я ни пробыла в плену.
Все это время ощущается, что Деклан молча наблюдает за мной. Воздух между нами пропитался всем тем, что он хочет сказать, но при этом не говорит ни слова.
Мы едем. Он отвечает на телефонные звонки, раздающиеся один за другим, говоря что-то по-гэльски. Примерно на тринадцатом звонке он вешает трубку и поворачивается ко мне.
— Не пытайся сбежать. Сейчас для тебя безопаснее быть со мной, чем где-либо еще.
— Поверь мне, у меня слишком сильно болят ноги, чтобы… Что ты имеешь в виду, говоря, что с тобой безопаснее?
— Именно то, что и сказал.
Мы смотрим друг на друга, пока лимузин мчится сквозь ночь. Куда бы мы ни направлялись, мы добираемся туда очень быстро.
— Значит, все то, чем ты угрожал мне в самолете…
Он перебивает:
— С каким оружием ты знакома? — когда я моргаю, он рычит, — ответь на гребаный вопрос, пожалуйста.
Пожалуйста. Пораженная, я открываю рот, затем снова закрываю его. Отвечаю без записки, правда, со второй попытки.
— 357 Desert Eagle… Глок G19… АК-47.
Он приподнимает брови. Удивляет его, что я знакома с АК.
— У Ставроса повсюду были разбросаны винтовки. Ему нравилось стрелять по рыбе в озере.
— Естественно, ему это нравилось. Гребаные русские.
Деклан с отвращением качает головой, затем наклоняется и достает маленький черный пистолет из крепления на лодыжке и протягивает его мне.
— Если меня нет рядом, используй это на любом, кто приблизится к тебе, даже если этот кто-то покажется тебе дружелюбно настроенным. Даже если это дряхлая старушка, выстрели этой суке промеж глаз.
Смотрю на него с открытым ртом и широко раскрытыми глазами. Деклан одаривает меня невеселой улыбкой.
— Наконец-то. Тишина.
Не могу сформулировать ни слова. Этот психованный голубоглазый гангстер лишил меня дара речи.
Когда мне, наконец, удается вернуть контроль над языком, я спрашиваю:
— Откуда ты знаешь, что я не собираюсь стрельнуть в тебя?
— Считаешь, это забавно?
Обдумываю сказанное им.
— Может быть.
— Решай. У нас не так много времени.
— Ты сумасшедший, верно?
— Поверь мне, девочка, я иногда задаюсь тем же вопросом, — вытаскивая массивный серебристый полуавтоматический пистолет из-за пояса на пояснице, он продолжает, — дела плохи. Мы собираемся принять огонь на себя. Машина бронирована, но, если они будут стрелять по шинам, у нас с тобой около восьмидесяти километров, прежде чем они сдохнут. — Он замолкает и смотрит на меня. — Это примерно пятьдесят миль.
Понимаю. Он не думает, что я повредилась мозгами, он убежден, что я просто глупая.
— Мне насрать на шины. Перемотай-ка назад к той части, где все становится плохо, и начни все сначала. Что, черт возьми, происходит?
— Этого не могу тебе сказать.
— Если ты можешь дать мне заряженную пушку и сказать, чтобы я выстрелила пожилой даме промеж глаз, ты в состоянии ввести меня в курс дела. Считай, что мы с тобой миновали конфетно-букетный период. Кроме того, я выдержу, как бы плохи не были наши дела. А теперь давай, просвети меня.
Могла бы поклясться, что вспышка в его глазах — это восхищение, но, вероятно, она же сродни желанию обхватить меня руками за шею и придушить.
Точно не сулит мне ничего хорошего.
— Война — вот, что происходит, Динь-Динь Белл, — зловеще рычит Деклан. — Война и все кровавые дела, которые с ней связаны.
— О, великолепно. Теперь ты говоришь загадками. Я просто обожаю
