в таком виде.
— Например, в каком?
—Ты знаешь. Я машу рукой, указывая на его общую лучезарность. — Ну в таком.
—Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
Как ни странно, он кажется искренним. На лице у него неподдельное замешательство. Но как это возможно? Если бы я была великолепна, уверена, я бы это знала.
Как это делает Слоан.
Мне приходит в голову, что, возможно, лифт Паука поднимается не до самого верхнего этажа. Возможно, мне нужно кое-что прояснить для него.
—Я хочу сказать, что ты очень красивый.
Я поражаюсь, когда его щеки становятся ярко-красными.
Он бормочет что-то вроде бессмысленного отрицания, поправляет галстук и смотрит прямо перед собой в лобовое стекло, комично моргая.
Ого. Он застенчивый! Великолепный, хорошо обеспеченный и стеснительный!
Я хочу забраться к нему на колени, но вместо этого улыбаюсь ему. — Ты, должно быть, очень популярен среди дам, Паук.
Снова ругань. Наконец он берет себя в руки настолько, чтобы сухо сказать: — У меня нет времени на отношения.
Я смеюсь над этим. — Поняла. На твоем месте я бы тоже стала игроком. Зачем хранить все эти печенья в одной банке, когда можно раздавать их по всему городу и делать всех счастливыми?
Он грубо говорит: — Ты сошла с ума.
— О, не злись. Я делаю тебе комплимент.
— Что-то не похоже.
— Ты бы предпочел, если бы я сказала, что ты невзрачный и отталкивающий? Потому что я рада потакать твоему очаровательному заблуждению, что ты не особенно привлекательный. Это мило.
Все его лицо теперь красное. Ярко-красное, от верха накрахмаленного белого воротничка до кончиков ушей.
Этот парень до смешного привлекателен.
Я плюхаюсь на заднее пассажирское сиденье и вздыхаю. — Хорошо, мы поедем дальше. Как насчет того, если ты скажешь мне, где мы находимся?
—Бермудские острова.
У меня глаза чуть не вылезают из орбит. Бермуды? Неудивительно, что воздух такой влажный.
Заметив выражение моего лица, Паук говорит: — Это временно. Мы были на Мартас-Винъярде недавно, но там были некоторые, э-э... Он корчит странную гримасу. — Я позволю твоей сестре объяснить.
Хм. Сюжет усложняется.
Я сухо спрашиваю: — Вас выгнали из Мартас-Винъярда из-за ежедневной давки поклонников Слоун, ломившихся в дверь? Бьюсь об заклад, ее жениху, должно быть, тяжело смиряться с тем, что каждый парень падает на колени у ее ног.
Он делает паузу, прежде чем тихо сказать: — Ревность тебе не идет.
У меня перехватывает дыхание. Я смотрю в окно на проплывающий мимо пейзаж, мои щеки горят от стыда.
Некоторое время мы едем молча, пока я не признаюсь неохотно: — Всякий раз, когда она рядом, люди смотрят сквозь меня, как будто я невидимка.
— Это потому, что люди — чертовы идиоты.
Он был добр ко мне, потому что я сделала ему такие бурные комплименты.
Как будет угодно. Я возьму их.
Я улыбаюсь ему. — Спасибо тебе, Паук. Ты не только очень горячий, но и очень милый.
Его уши приобретают более темный оттенок малинового.
Затем мы сворачиваем на длинную частную дорогу, и меня отвлекают размеры железных ворот, через которые мы проезжаем. Они огромные, со скрипом медленно открываются, пропуская нас. Ворота окружены с обеих сторон высокими каменными стенами и рощей деревьев, которые закрывают вид за ними.
Когда я замечаю камеры слежения, установленные на стенах, и всех вооруженных охранников, прячущихся под деревьями, я хмурюсь.
— Паук?
— Да, девочка?
— Жених моей сестры знаменит?
Он кривит губы. — Что-то в этом роде.
—Не будь загадочным. Я нервничаю, когда люди загадочны.
— Мистер О'Доннелл ... могущественный человек.
Нерешительность заставляет меня нервничать еще больше. — Например, насколько могущественный? Он политик или что-то в этом роде?
Он усмехается. — Политики хотели бы иметь такую власть, как у него.
—О боже. Звучит пугающе. Он суперзлодей?
Его улыбка кроткая и загадочная. — Я бы не стал заходить так далеко.
—Значит, он хороший парень?
Он пожимает плечами. — Зависит от того, кого ты спросишь.
—Серьезно? Ты убиваешь меня!
Он находит мою растущую панику забавной, потому что начинает хихикать. — Не мое дело говорить тебе, девочка. Но не волнуйся. Здесь ты будешь в безопасности.
Мы проезжаем мимо парня в черном костюме, держащего в руках большую черную винтовку. Он притаился в кустах, наблюдая за нами прищуренными глазами, когда мы проезжаем мимо. Он подносит руку ко рту и говорит в то, что выглядит как его наручные часы, но, очевидно, является каким-то устройством связи.
Как у шпиона.
Или приспешника суперзлодея.
Я сухо говорю: — О, да, я уже чувствую себя в полной безопасности. Затем я ахаю. — Вау. Это наш отель? Он огромный!
Когда Паук в ответ лишь еще раз хихикает, я понимаю.
—Охренительные наггетсы. Это его дом?
—Да.
Я разинула рот при виде раскинувшегося каменного поместья на вершине холма. Я видела замки поменьше.
—Это один дом? Одного человека?
— Двоих, если считать Слоан.
Я бросаю на него удивленный взгляд. — Ты смеешься надо мной.
—Я бы никогда.
Он пытается изобразить невинность, но у него ничего не получается. Я хлопаю его по плечу.
—Ой! Не нужно насилия, девочка! Какой бешеный маленький барсук!
Теперь он смеется еще громче, придурок. Я бормочу: — Я засуну маленького бешеного барсука прямо тебе в задницу, мистер.
Его плечи трясутся, губы плотно сжаты, глаза блестят, и я собираюсь ударить его.
За исключением того, что это не так, потому что в этот момент я замечаю Слоан, выходящую из огромных деревянных парадных дверей дома. За ней следует мужчина, от которого у меня в шоке отвисает челюсть.
Высокий и широкоплечий, с развязностью Мика Джаггера, у него волосы черные, как полночь, глаза синие, как кобальт, и хитрая, дерзкая ухмылка короля пиратов.
Этот мужчина так красив, что сам дьявол позавидовал бы.
Мой голос звучит сдавленно. — Это жених?
Паук звучит гордо, когда он отвечает. — Да. Единственный и неповторимый Деклан О'Доннелл.
Деклан О'Доннелл.
Боже Милостивый, даже имя у него горячее. Рядом с ним мой последний парень похож на Шрека.
Как только эти каникулы закончатся, я сажусь в самолет, направляющийся прямиком в Ирландию.
Когда внедорожник останавливается, Деклан открывает для меня заднюю дверь еще до того, как заглушается двигатель. Я выпрыгиваю и сразу поражаюсь его росту. Мне приходится вытянуть шею, чтобы посмотреть на него снизу вверх. Это делает его красоту еще более впечатляющей.
— Райли, — говорит он. — Наконец-то мы встретились. Твоя сестра так много рассказывала мне о тебе.
У него глубокий голос, ослепительная улыбка, а уровень моего эстрогена стремительно растет.
Затем, просто чтобы полностью прочистить все провода в моем мозгу, он заключает меня в крепкие медвежьи объятия, при этом отрывая от земли.
Интересно, будет ли моя сестра возражать, если я начну называть ее жениха папочкой?
Когда Деклан ставит меня на ноги, я смотрю на Слоан. Она стоит в нескольких футах от нас, наблюдая за
