тоже. Лавр, мне будет приятно, если ты примешь мое предложение.
– Прости, но нет, – встаю резко. Наверное даже слишком, аж голова кружится. Если останусь, буду чувствовать себя обязанным. А это дурно. – Ничего личного, просто бизнес. Деньги мне нужны срочно.
Иду медленно, твердо, с трудом сдерживаясь, чтобы не ускорить шаг. Да. Я оставлю этого человека ни с чем, и это меня абсолютно не вдохновляет сегодня. Хотя обычно я железный делец, и испытываю удовольствие, забирая все у тех, кто не умеет быть расчетливм. Тех, кто не похож на меня. Чего поплыл? Не могу даже сам себе объяснить.
– Ой, простите, – прямо в дверях в меня врезается маленькая торпеда, похожая на бодливую коровку. Я аж всхрапываю от ощутимого толчка, и едва не валюсь на пол. Успеваю сгруппироваться и устоять на ногах. На меня смотрит мелкая девчонка, глазами озерного цвета и лыбится, словно это не она сейчас чуть не свернула свою тонкую шейку об олигарха Ярова. – Я не хотела. Точнее не знала, что дед не один. А вы кто? Его друг? А меня Кира зовут, но мама зовет Корюшка. Эй, вы в порядке?
– Да, – хриплю, не сводя глаз с болтающегося на девчонке украшения, совсем не подходящего к ее спортивной футболочке. Она замечает мой взгляд, зажимает кулон в ручонку, а у меня голова идет кругом. Да нет, наверное просто похожа бирюлька. Мало ли таких штампует масс маркет сейчас. Да и я уже забыл, как выглядела цацка моей Лизы. Черт, я схожу с ума. – Девочка, как там тебя? У тебя откуда это украшение?
– Мама дала, это память о… Не важно, – морщит нос кнопку небесное создание, и взгляд у девчонки становится презрительно-подозрительным. И я могу поклясться, что уже видел этот взгляд. Только где никак не могу сообразить. Кулон она прячет под футболку, так шустро, словно фокусница. – А что? Вы вообще нормальный?
– Нормальный, – она права. Выгляжу я сейчас наверняка как полный придурок. Рассматриваю девчонку слишком пристально. Сумасшествие, но у меня странное чувство, будто я знаю эту малявку сто лет. – Просто… Я такой кулон потерял давно, вот и показалось. Он у меня тоже был на память.
– А, слава богу. А то я уж подумала, что мой дед в секту какую вступил, – хмыкнула мелкая мартышка. – Лицо у вас конечно было, как у людоеда. Ой, простите. Это, ну тогда чао. Или вы на ужин останетесь? Оставайтесь, мама наверняка припрет очередное свое творенье, и мы сами его не сможем съесть.
– Ты чего? – спрашиваю, глядя как морщится Кира, принюхивается, как крошечная собачонка.
– Чувствуете как воняет ванилью. Терпеть ее не могу, – ни с того ни с сего выпаливает внучка Геннадия Алексеевича. Будто читает мои мысли. – Бабуля наверное опять купила ароматизатор. Хотя и знает, что я не люблю. Ладно. Вам то везет, вы уходите. А мне тут дышать этой пакостью. Ну ладно, пока. А то дед уже наверное заждался. И тетю Полю одну нельзя надолго оставлять.
– Знаешь я передумал. Проголодался что-то, – черт, что я несу. Слова вылетают из моего рта самопроизвольно, хотя мозг не давал команды их произносить.
– Ну, тогда пошли. Хотя на вашем месте я бы бежала ломая кеды. Ба снова разведет тут церемонии, и будет всех заставлять пробовать комбучу. Фу. Терпеть не могу эти ужины, – девчонка ловко огибает замершего меня и вихрем врывается в кабинет, из которого я вышел, кажется, вечность назад. – Деда, – верещит радостно малышка, – смотри я кого привела. Он проголодался. А Поля сегодня погнула столб на котором корзина висела баскетбольная, представляешь? А потом она лопнула мяч прямо в лицо теренеру нашей команды, и…
– Мама приедет? – прерывает поток веселого детского бреда Геннадий. – Для нее тут работа намечается.
– Так ты ей позвони и скажи об этом. Она тогда на реактивной тяге прилетит, – хмыкает Кира, совсем по-взрослому. – Дед, она тебя любит. Просто…
– Ладно, пойдемте к столу. Лавр, я рад, что ты решил остаться, – вздыхает мой, теперь уже бывший, компаньон.
– Это не значит ничего ровным счетом, – снова превращаюсь в себя. Девчонка пулей уносится в недра дома, и меня отпускает странное наваждения. И я уже жалею, что поддался на провокацию внучки хозяина дома. Или не провокацию… Черт, я просто устал. Просто захотелось хоть ненадолго почувствовать себя нормальным. Просто… Миллион просто, хотя все сложно.
Столовая залита светом, слишком ярким, отражающимся в хрустале, и серебряных приборах, которыми сервирован стол. Слишком помпезно и вычурно. Но я помню жену хозяина, видимо тут так заведено. Поэтому девчонка не любит этих сборищ, сто пудово.
– Ты все таки уговорил его, дорогой? – улыбается красивая моложавая женщина, да это точно супруга Геннадий. Совсем не изменилась за десять лет. Только когда я видел ее в последний раз, она была не такой спокойной.
– Не я. Корюшка.
– Господи, я сто раз просила не назвать девочку этим рыбьим прозвищем, – кривит губки женщина. – Садитесь, Лавр. Кира, твоя мама сегодня хоть явится, надеюсь? И кто тебя привез?
– Поля, она…
– О, боже. Где это исчадье? Ты оставила ее одну в доме?
– Она уехала. Я проконтролировала, – чавкает Корюшка, жуя кусок багета, который ухватила из корзины. А мама повезла заказ клиенту.
– Значит она снова нас не почтит своим присутствием, – недовольство в голосе любящей бабули можно резать ножом.
Я усаживаюсь на предложенный мне стул, больше похожий на трон. Интересно, что останется от этой помпезности после того, как я оставлю Гену без штанов? Не интересно. Плевать. И ужин этот мне совсем ни к чему. И…
– Ну почему же? – Разрывает пространство красивый голос. Глубокое, словно песком присыпанное контральто. Если эта женщина, которую я не вижу, потому что сижу спиной ко входу, хотя бы вполовину прекрасна, как ее голос, то лучше мне не оборачиваться. – Я хорошая дочь, мама. Послушная и исполнительная. И еще я привезла десерт к ужину. Торт «Гараш»
– Могла бы одеться поприличнее. У нас гости, – шипит хозяйка дома. – Поздоровайся, Варвара. Лавр, знакомьтесь, это наша дочь.
Я поднимаюсь со своего места, надо же соблюсти этикет. Поворачиваюсь медленно, навесив на лицо самую свою милую улыбку.
– Здрав… – замолкает на полуслове мать Корюшки. Прямо мне в лицо упирается испуганный взгляд распахнутых желто-карих глаз. Невозможно же? Невеста-девственница. Черт…
Варвара
Торт «Гараш», мой любимый, кажется сейчас безвкусным. И коржи, в которых нет ни грамма муки, сегодня по вкусу напоминают картон. Да и одета я… Черт. Да какая разница, что я на
