случайная встреча некстати, потому что последние несколько дней я упорно делаю вид, что этой женщины никогда не существовало в моей жизни.
Извинившись, ухожу, потому что я шаге от того, чтобы вытащить наружу всех своих демонов. Но я не могу. Вокруг мои подчиненные и весь состав совета директоров. Как бы я ни хотел наказать Ингу, я не имею на это права.
Ухожу в туалет, но она какого-то черта врывается следом за мной.
Красивая грудь высоко вздымается от глубокого дыхания. Инга облизывает губы и наезжает на меня. Говорит и говорит, а я плохо понимаю, о чем она. Все больше разглядываю ее прелести.
Несмотря на то, что она похудела, фигура не потеряла женственных очертаний. Эти бедра с нежной, атласной кожей, упругая высокая грудь — все будто создано сводить с ума меня.
— … Удовлетворил свои хотелки? Как был закомплексованным мальчишкой, так им и остался! — как она кричит…
М-м-м, как же кричит. Я и забыл, как сладенько она стонет. В штанах бунт, диверсия, мятеж. Тело требует эту женщину, плевать оно хотело на здравый смысл и голос в голове, который вопит: оно тебе не нужно, не ведись!
Не ведись, говоришь?
Мои бесы толкают меня вперед, на нее. Хватаю ее за талию и зажимаю, вдавливаю в стену. Инга вскрикивает от неожиданности, но не успевает ничего сделать, потому что я целую ее.
Если это можно назвать так.
То, что мы делаем, далеко от поцелуя. Это самый настоящий секс без проникновения. Сплетаемся языками, и я запоздало понимаю, что она отталкивает меня. Бьет по плечам, сопротивляется.
Ну же, девочка, не строй из себя недотрогу. Ведь тебе нравится…
Бесстыдно задираю ей платье и провожу ладонью по ногам.
Чулки… Р-р-р. Как это женственно и сексуально. Ныряю в тонкие трусики, и Инга стонет мне в рот. Жадно ловлю каждый ее звук, ощущая, что реально, как закомплексованный пацан, готов спустить в штаны от одного прикосновения к ней… такой горячей и отзывчивой.
Вожу большим пальцем мокрым складкам. Инга выгибается, уже не сопротивляется, но хватает меня за плечи, рвано дышит. Опускаюсь чуть ниже и целую ее шею, за ушком. Ты любила, когда я ласкал там, помнишь? Да-а-а… Ингу ведет жестко, она вообще не сопротивляется — размазана, растрепана. Помада пошло стерлась, губы мокрые, вместо прически хаос, а я, придурок, кайфую, как конченый торчок.
Вот так, красавица, давай, распадайся на части. Я тоже распадусь, обязательно. Но нет тут и не при тебе. Ты не увидишь, как сильно влияешь на меня.
В штанах все уже болезненно пульсирует налитый член, я давно не помню такой реакции на женщину. Да и что тут помнить? Никто и никогда не уничтожал меня одним касанием, даже жена…
Ласкаю пальцами Ингу, разрушаю все ее барьеры, и она поддается, отвечает. Выгибается и вскрикивает:
— Никита! — блять, красиво как.
Пока она не видит, позволяю себе впитать все до малейшей капли, ее наслаждение и удовольствие, которое перетекает от нее ко мне. Шум в ушах, калейдоскоп наших сплетенных запахов и ощущений. Секунда, еще одна. Больше нельзя, иначе не смогу оторвать себя от нее.
Отхожу на шаг назад, окидываю ее взглядом. Сдохну, но никогда не признаюсь ей, как зверски хочу ее тело. Демонстративно вынимаю бумажную салфетку из емкости на стене, вытираю руки, которые пропитаны ее соком.
Выкидываю бумажку и усмехаюсь:
— Столько лет прошло, а ты так и не научилась смыкать ноги перед каждым встречным мужиком.
Бью больно, знаю. Когда-то она тоже сделала мне больно. Так что будем считать, что она просто пожинает плоды своей прошлой жизни.
За что эта месть? За боль и разбитые мечты или за то, что она, сама того не зная, лезет в самое уязвимое место - к моей дочери?
Лицо Разиной заливает краска, глаза наполняются слезами.Трясущимися руками она натягивает обратно белье и опускает юбку. Обхватывает себя руками, закрываясь от меня.
Раньше надо было, Разина. А сейчас чего невинность изображать?
— Обращайся, если понадобится пар выпустить, — весело подмигиваю ей и ухожу.
— Ненавижу… — коброй шипит мне в спину.
Оставляю ее в одиночестве.
Домой иду пешком по ночному обледеневшему городу с огромным желанием надраться до слюней — мерзко мне от самого себя.
Инга
— Отец, - мне сложно говорить, я икаю как сумасшедшая. - Мне надо с тобой серьезно поговорить.
Папа поднимает на меня суровый взгляд. Вообще, он не особо интересовался моей жизнью, за него это обычно делали другие люди. Учителя отчитывались перед ним о моей успеваемости, врачи рассказывали о состоянии моего здоровья.
В принципе, это могла сделать и я, но кто меня спрашивал?
Сейчас же я страшно тушуюсь перед ним, потому что чувствую - отец не простит.
— Я тебя слушаю, Инга, - произносит строго.
— В общем… я беременна, пап…, - голос садится.
Отец тяжело вздыхает и откидывается на спинку стула, снимает очки.
— И кого, позволь узнать, ты осчастливила? - спрашивает безжизненным голосом.
Черт… это не сулит ничего хорошего.
— Это один парень из университета.
— Из какой он семьи? - тянется к блокноту, собираясь открыть список телефонных номеров.
— Он приезжий, пап. Ты не знаешь его семью, - папа широко распахивает глаза.
— Безродный, значит? - я не отвечаю, просто переминаюсь с ноги на ногу. - Разочаровываешь ты меня, Инга. Буквально вчера я встречался со своим давним другом, мы обсуждали, как бы здорово было породниться - его сыну недавно исполнилось двадцать лет. А теперь что? Ни одна порядочная еврейская семья не согласится взять к себе девушку с нагулянным ребенком.
— Он не нагулянный, - сжимаю зубы.
Он просто не нужный собственному отцу.
Папа снова тяжело вздыхает:
— Значит так, завтра я позвоню в клинику, там тебя почистят.
— Нет! - взвизгиваю и хватаюсь за живот.
Ну вот. И моему отцу мы не нужны.
— Нет? - отец выгибает бровь. - Ты же понимаешь, какой это позор для нашего окружения? Что ж. Тогда вынужден тебя разочаровать, Инга. Поддерживать тебя в этом начинании я не буду.
Лезет в стол, достает оттуда банковскую карточку и протягивает ее со словами:
— Здесь миллион или около того. На первое время тебе
