в Тампу, а я поехала в Техас, я поняла, какое влияние он оказывал на меня и как сильно я по нему скучала. Я скучала по его непринужденному характеру. Он успокаивал мой безумный разум. Его не волновало, что я говорила все, что было у меня на уме; у него всегда находилось время для каждого слова. И то, как он позволял мне говорить с ним о звездах, даже если он понятия не имел, о чем я болтаю, — он давал мне пространство быть той, кто я есть.
Вот почему я сейчас демонстрирую себя во всей красе, когда беру его за руку и рассматриваю его последние татуировки. От Зака Эванса веет таинственностью, и это меня завораживает. Я знаю, что он весь покрыт татуировками, и я не могу солгать и сказать, что не думала раз или два о том, что скрывается под этими сшитыми на заказ черными рубашками и облегающими бедра шортами.
Люк указывает на тарелку Зака.
— Еда остынет через минуту, приятель.
Я чувствую, что краснею, потому что я определенно переступил черту, и в мои намерения никогда не входило ставить кого — либо в неловкое положение. Я медленно отступаю, держась спиной к группе друзей позади нас и не сводя глаз с Зака.
— Увидимся у костра.
Прежде чем он успевает ответить, я поворачиваюсь и шагаю туда, где разговаривают Хадсон и Сара, и опускаюсь на прохладный, мягкий песок, мысленно проклиная себя за то, как всё прошло. Люк упомянул пару дней назад, что Зак возвращается домой на межсезонье, и с тех пор я напоминаю себе вести себя непринужденно.
Миссия выполнена, Луна.
— Как насчет смора? — Сара, моя старая школьная подруга, но теперь уже скорее знакомая, перегибается через Хадсон и протягивает мне смор.
Я беру у неё угощение и разом проглатываю.
— Спасибо, надеюсь, у тебя осталось для меня больше, чем одно.
Хадсон морщится.
— Ты поздно, Луна, мы не могли держаться вечно.
Я пожимаю плечами. — Лучше поздно, чем никогда.
Я была бы здесь гораздо раньше, если бы не тонна проверок, которых нужно было сделать. Иногда я задаюсь вопросом, почему я выбрала профессию преподавателя искусства и дизайна или учителя вообще. Я продала свою душу долгим ночам и ранним утрам, помогая своим ученикам совершенствоваться. Но это полезно, даже если за это мало платят и это утомительно.
Пропускаю песок сквозь пальцы, это успокаивающее ощущение помогает успокоить мои нервы. Я никогда не была хороша в общении, предпочитая оставаться дома и заводить лучших друзей со своим диваном и коллекцией фильмов.
Хейли, одна из моих любимых учениц в школе, встает со своего места по другую сторону костра. Она поправляет свою мини — юбку, прежде чем подойти к Заку, встряхивая волосами, как будто она снимается в рекламе какого — то шампуня.
Она мне никогда не нравилась. Да, она великолепна, и в двадцать восемь лет от неё по — прежнему исходят флюиды королевы выпускного балла, но я видела всё это раньше, и это меня не впечатляет. Красота поверхностна, и сама она поверхностная. К тому же она была в некотором роде хулиганкой, как обнаружили некоторые девочки её курса, и, к сожалению, она не поменялась.
Хотя она определенно во вкусе Зака. Блондинка — модель со тройными длинными ногами и пухлыми губками. Она напоминает мне его бывшую девушку Эми. Какой же она была восхитительной и чертовски глупой сучкой. Когда стало известно о его разрыве с Эми, Зак сказал мне, что она ему изменила. Я имею в виду, серьезно? Лучше Зака Эванса не бывает.
— Это не заняло у неё много времени, — протяжно произносит Хадсон из — за моей спины, пока я наблюдаю, как Хейли обнимает Зака за талию и целует в щеку. Он притягивает её к себе, чтобы обнять, и я хочу сказать, что он выглядит неловко, но есть большая вероятность, что я вижу только то, что хочу. — Она всегда была неравнодушна к нему, и теперь, я думаю, он — хорошая добыча, — замечает он.
— Он не кусок мяса и не солидный банковский счет, — огрызаюсь я в ответ, прекрасно понимая, что Хадсон на это не намекал. Но меня бесит, что Хейли видит его именно таким — симпатичным талончиком на обед.
— Ого, ладно, подружка, — передразнивает Хадсон. — Что так расстроило твои трусики?
Я выбрасываю песок, который собрала в ладони, и глубоко вздыхаю.
— Ничего.
ЗАК
— О, ты такой забавный! — Хейли ещё раз хлопает меня по груди и откидывает голову назад в притворном смехе.
Я не сказал ничего смешного. На самом деле, я не сказал ни одной забавной вещи с тех пор, как она подошла и прервала наш с Люком разговор о моих планах относительно пляжного домика.
— Ну, если с хоккеем не получится, возможно, я подумаю о карьере в стендапе, — отвечаю я, поднося бутылку пива к губам. Я должен, по крайней мере, попытаться быть вежливым, поскольку, скорее всего, я снова столкнусь с ней в течение следующих трех месяцев. — Как продвигается цветочный бизнес?
— Потрясающе! — восклицает она. — Ах, может быть, тебе стоит заглянуть в мой магазин. Я могла бы предложить тебе пару вариантов, — она делает паузу и снова проводит ладонью по моей груди. — Это…если они нужны тебе для кого — то особенного.
Господи, это вызывает отвращение. Даже Люк куда — то исчез.
— Никого особенного, — невозмутимо отвечаю я, прежде чем в отчаянии поворачиваюсь к группе. — Может быть, нам стоит присоединиться к остальным?
Я оглядываюсь через плечо, чтобы поймать устремленное на меня озаренное лицо Луны. С быстротой молнии она отворачивает голову и снова смотрит на пламя костра. Я почти не видел её сегодня вечером, и это немного разочаровывает. Мы по — настоящему не разговаривали с тех пор, как я рассказал ей об Эми, и даже тогда это было лишь обо мне.
— Да, может быть, — отвечает Хейли. Но я уже направляюсь к костру, когда она догоняет меня. — У меня есть немного смора, если тебе интересно. Я не против поделиться.
Я люблю смор.
— Спасибо, но я не фанат.
Когда мы подходим к группе, Хейли хватает меня за руку и ведет к своей стороне костра, напротив Луны.
— Ну, иди, сядь рядом со мной, нам ещё столько всего нужно наверстать.
Я уже собираюсь убрать руку и вежливо отклонить её приглашение, когда Луна встает и отряхивает песок со своих светлых ног, покрытых веснушками. У неё красивые ножки, стройные и в то же время изящные формы, и мне
