чёрный латекс, пятый размер и утянутая до сорока сантиметров в тугой корсет талия.
– Ну как ты сегодня, крошка, – ласково треплет меня за щёку и берет со столика свой неизменный хлыст, которым она укрощает со сцены каждый день своих воздыхателей.
Я переодеваюсь, и теперь в вышедшей из-за расписной китайской ширмы студентке в простых синих джинсах и обычной свободной футболке никто не узнает роковую наложницу гарема Аишу.
– Ты сегодня была великолепна, малышка! – со сладкой улыбкой в нашу комнатушку врывается Арчи. – Клиент просил передать, что он в предвкушении, – произносит он, хрустя двумя зажатыми в руке купюрами. Он поводит ими у меня перед глазами, подносит к носу, и я, не вытерпев, вырываю их у него из рук.
– Послушай, Артур, – яростно шиплю я ему в ответ и увожу его в коридор, чтобы наш разговор никто не подслушал. – Я не знаю, что ты ему обещал, но он каждый раз хочет большего, ты понимаешь?!
– Так это же просто чудесно, Алекс, – сладко улыбается сквозь свои надушенные усики мой сутенёр. – Пока он хочет большего, ты зарабатываешь больше, дурочка моя! – шепчет он мне на ушко, и его мягкая борода щекочет мне шею. – Или ты опять хочешь вернуться на кухню? Забыла, что я для тебя сделал? – спрашивает он, и я слышу стальные нотки в его до этого мятно-пряничном голосе.
– Да, Артур, я тебе очень благодарна, – покорно соглашаюсь я с ним. – Я буду делать всё, как ты скажешь.
– Вот и умница, девочка, – снова улыбается Арчи, и легонько проводит своей ладонью по моей попке, но я делаю вид, что ничего не имею против.
Я выхожу через чёрный ход клуба во двор и окунаюсь в тёмный шоколад южной ночи нашего города. Меня укутывает и словно обнимает за плечи тёплый сентябрьский вечер, а холодные звёзды на небе благосклонно дарят мне немного своих бриллиантов на сегодня. Я иду вдоль пустынного бульвара: за спиной обычный рюкзак, на ногах кроссовки, а в кармане я крепко сжимаю заработанные на сегодня деньги, которых мне должно хватить, чтобы расплатиться за единственного во всём мире мне близкого человека. И я не замечаю, как слёзы катятся у меня из глаз, оставляя тёплые влажные дорожки на моих щеках…
Я захожу в свою крошечную квартирку, и маленький пушистый комочек бросается мне под ноги.
– Соскучилась, Китти? – глажу я свою персиковую любимицу, которая трётся о мои джинсы и тыкается чуть влажной пуговкой носика в мои пустые ладони. – Я тебе кое-что принесла, постой-ка, – начинаю я рыться в недрах своего бездонного городского рюкзака, пока не достаю оттуда пачку её любимого корма, который я всегда покупаю с зарплаты.
Я выдавливаю сочное содержимое пакетика в кошачью миску на микроскопической кухоньке, и пока моя любимица с громким урчанием набрасывается на своё обожаемое лакомство, наливаю воду в электрический чайник. Достаю из бумажной коробочки предпоследний пакетик с мелиссой и бросаю его в свою любимую чашку с Эйфелевой башней на боку. Наливаю кипяток, и вдыхаю лимонно-мятный пар, поднимающийся дымным облачком над кружкой. Сажусь за кухонный столик и смотрю в ночное окно, где вдалеке шумит и дышит моё любимое море. Я делаю небольшой глоток, и вспоминаю, как давным-давно, наверное, совсем в другой жизни и в другом теле, мы ездили все вместе в Париж, и жили в самом центре вечного города, завтракали утром тёплыми нежнейшими французскими круассанами прямо на балконе пятизвёздочного отеля и любовались на парящую громаду Эйфелевой башни где-то совсем рядом. Мы были в Лувре, Диснейленде, Версале и в самый предпоследний день я заставила всех вас – буквально силой потащила за собой, пойти на Эйфелеву башню. Вы все громко возмущались, упирались, но всё-таки отстояли полуторачасовую очередь, чтобы с высоты птичьего полёта рассмотреть крошечные бульвары и домики моего любимого Парижа. Твоего любимого Парижа. И теперь у меня осталось на память одно сделанное нами селфи, где мы вчетвером еле влезаем в кадр: смеющиеся, с растрёпанными и развевающимися на ветру волосами, а за нашими спинами взмывает ввысь прекрасная ажурная стрела инженера Эйфеля… А потом внизу, у подножия башни, мы купили на лотке у торговца-синегальца две одинаковые кружки. У нас ведь всё всегда должно было быть одинаковым, правда?
Вечер и чай успокаивают меня, моя милая пушистая Китти трётся о мой бок, тихо мурлыча, и я почти готова забыть о всех своих проблемах, как тут тренькает телефон, и я читаю сообщение от Ланского: «Мы ждём тебя в субботу». Вернувшись обратно в свою жизнь и малюсенькую комнатку, которую я едва могу себе позволить снимать, я достаю из рюкзака всё заработанное на сегодня и начинаю пересчитывать. Ну что же. Я очень надеюсь, что этого хватит до следующего раза…
Смотрю на часы: уже три ночи, и мне остаётся спать всего четыре часа. Стоя под обжигающе горячим душем я стараюсь смыть с себя все липкие мерзкие взгляды за сегодня, отвратительные прикосновения Бошана и приторное дыхание Артура. Моё тело становится розовым и невинным, и я снова представляю себя беззаботным подростком, укутанным в кокон любви и заботы. Растираюсь жёстким полотенцем и вижу, как мой порез на бедре снова начинает кровоточить, напоминая мне о событиях минувшего вечера. С досадой ищу в шкафчике пластырь, и заклеиваю тонкую ранку несколькими кусочками липкой ленты. Надеюсь, до утра пройдёт, хотя шрам может и остаться.
Укрывшись пушистым пледом и обняв свою урчащую тёплую Китти я, наконец-то, засыпаю.
Я открываю глаза от яркого слепящего света, и первые минуты не могу сообразить, где я оказалась, пока не привыкаю к жару софитов, и понимаю, что я стою