Ознакомительная версия.
Даша вернулась в кабинет, привычно устроилась в кресле, свернув ноги калачиком, взяла томик Агаты Кристи и решительно запретила себе думать о неприятностях. Но читать не могла. Как хорошо, что навестить ее приходил Игорь, а не Алексей. Парень, увидев настырного отдыхающего, наверняка устроил бы хорошую драку, не думая о последствиях.
И почему она раньше не замечала такого явного предпочтения? Не обращала внимания, или он не показывал своих чувств? И почему именно сегодня говорил такие нескромные вещи? Что случилось? Сама она ко всем мужчинам относилась бесстрастно и не подозревала, что могло вызвать подобную сцену. Вздохнув, отложила книгу и положила гудевшую голову на спинку кресла. За окном медленно светало. Ночь прошла незаметно.
В восемь часов утра сдала дежурство пришедшей на работу Марье Ивановне и ушла домой.
Даша медленно шла по узенькой улице мимо небольших частных домов. Голова слегка кружилась от бессонной ночи и чистого свежего воздуха. Стояла ранняя весна, солнце успело растопить снег, но по утрам огромные лужи еще были затянуты корочкой льда, звонко хрустевшего под ногами. Ее руки оттягивала привычная тяжесть – по дороге она заскочила в гастроном, купила продукты.
Остановилась у небольшого кирпичного дома, обнесенного невысокой деревянной изгородью. Пошарила под карнизом, вытащила оставленный там ключ, открыла дверь и вошла. Разделась и, морщась, прошла по комнатам. Как обычно, везде был жуткий беспорядок. Муж считал, что делает ей великое одолжение, уводя дочку в садик, поскольку не мужское это дело. А уж убрать за ребенком раскиданные игрушки или хотя бы бросить в корзину для грязного белья собственные носки и вовсе считал ниже своего достоинства.
Вздохнув и пошатываясь от усталости, она прибрала в комнатах и на кухне. Достала из холодильника банку деревенского молока, налила почти до краев большой белый бокал. Выпила, заедая вчерашней ватрушкой, и как подкошенная рухнула в постель, едва успев откинуть одеяло.
Сон снился на редкость тоскливый: ночной посетитель со снисходительным видом целовал ее в губы, принимая все ее протесты за поощрение. И, что самое противное – ей было приятно. И ничего она с этим поделать не могла. Прекрасно понимала, что так нельзя, что она должна оказать настоящее сопротивление, но руки лишь беспомощно скользили по шелковистой глади его серой рубашки.
Вынырнула из сна от громкого бесцеремонного голоса свекрови:
– Что, в этом доме опять пожрать нечего?
Осторожно села на постели, поставив на пол босые ноги и свесив голову на грудь. Перед глазами всё плыло от недосыпания.
В спальню без церемоний по-хозяйски вошла Нина Андреевна, уперши руки в бока. Остановилась перед ней и потребовала отчета:
– Опять валяешься? Ох, и ленивая же ты, девка! Можно подумать, что устаешь на своей балдежной работе! Не кирпичи ведь таскаешь! Сидишь себе в креслице, книжки читаешь! А на кухне – хоть шаром покати! Я укалываю, укалываю, а пожрать у тебя в обед нечего!
Даша вздохнула. К постоянным попрекам свекрови она давно привыкла. Закрутила волосы узлом на затылке, закрепила старенькими погнутыми шпильками.
– Сейчас посмотрю, что можно приготовить.
Прошла босиком на кухню, не обращая внимания на холодный пол и злобное ворчание голодной свекровки. Вынула из холодильника огромный кусок горбуши, купленный утром, нарезала его на тоненькие аппетитные кусочки, быстро обжарила их на сковороде, залила взбитым яйцом и поставила в микроволновку. Через пять минут обед был готов. Вскипятила чайник и заварила кофе с молоком. Добавила побольше сахару – так, как любила свекровь. И все это под тяжелое бубнение:
– Вон у Конюшевых невестка, Зинка, так та просто метеор! И на работе всё успевает, и дом полная чаша! А уж пожрать всегда целый холодильник! Столько наготовлено, уж каких только разносолов нет! Не то, что у тебя! Ты сваришь с гулькин нос, лишь бы тебе хватило, а на остальных наплевать!
Даша, никогда не готовившая много, чтобы еда не кисла зря в холодильнике, отмолчалась. Хотя и хотелось ответить, что у Зинаиды муж работает в строительной артели и зарабатывает не в пример больше Валерия, к тому же сама Зина, уборщица в магазине, занята всего пару часов в день. В начале замужества она пыталась что-то объяснять свекрови, но скоро поняла, что та не слушает ее принципиально, и прекратила это бестолковое занятие.
Нина Андреевна проворно умяла всё, что невестка поставила перед ней на стол и, даже не подумав поблагодарить – было бы за что! – умчалась на работу. Она трудилась в строительно-ремонтном участке всё того же санатория. Дорога до собственного дома заняла бы у нее на пять минут больше. Но зачем? Попрекать-то тогда было бы некого, и обед ей по первому требованию никто бы не подал. Она «укалывала», а еду готовил, если сильно есть хотел, свекор. Но вообще-то они оба предпочитали приходить к невестке, чтобы поесть задарма. Экономные были очень. Правда, свекор не был таким жмотом, как свекровка. Иногда даже приносил внучке шоколадку, правда, самую маленькую, какую только можно было купить в их поселковом магазине.
Проводив Нину Андреевну, Даша умылась холодной водой, чтобы прогнать остатки сна, и принялась готовить ужин. Поставила на плиту четырехлитровую кастрюлю с большим куском мяса и прокрутила килограмм говяжьего фарша, приправленный большим количеством красного и черного перца, лука и чеснока, чтобы было поострее, как нравилось Валерию. Одним им столько было ни к чему, но родители мужа, проголодавшиеся после работы, наверняка, как повелось, придут к ним ужинать.
К пяти часам все было готово. Ароматный борщ, густой и темно-красный, как нравилось свекру, уже стоял на столе. Мясные зразы с грибами, которые обожал муж, доходили в плотно закрытой сковороде на плите, а в духовке пекся манник с изюмом и маком для свекрови, изрядной сладкоежки. Какао с молоком, сваренное для дочки в маленькой кастрюльке, убрала подальше, на самый угол кухонного стола, чтобы взрослые не выпили его, не оставив девочке ни капли, как уже не раз бывало.
В пять часов сбегала за Машей в детский сад на соседнюю улицу, и, торопливо помогая ей одеться, выслушала комментарии воспитательницы. Опять дочка стукнула Вовку, юного хулигана из старшей группы, обозвавшим ее дурой. Похоже, воспитательница была из породы страстотерпцев и искренне считала, что женщина в любом возрасте должна покорно сносить все гадости, что скажет ей мужчина. О равноправии и чувстве собственного достоинства ей, похоже, никто никогда не рассказывал. Конечно, курица не птица, баба – не человек! Даша пожала плечами в ответ на смешные упреки Ксении Борисовны, взяла дочь за руку и повела домой, никак не отреагировав на замечание педагога.
Ознакомительная версия.
