— Вы и правда так думаете? — смущенно спросила Беттина. Ей не верилось.
— Конечно, ведь пьеса — о дочери и об отце, о нашем времени, о вас, о разбитых мечтах, о надежде, которая ведет нас сквозь тернии и каменистые пустыни. Это — жесткая пьеса, откровенная, но прекрасная. Вы писали ее сердцем, Беттина. Чувствуется, что за каждое слово заплачено дорогой ценой.
— Наверно, — сухо проговорила Беттина.
— Так дайте шанс зрителям увидеть ее. Езжайте домой и думайте, думайте. А затем подписывайте бумаги и возвращайтесь сюда. Ваше место здесь, в Нью-Йорке.
Беттина улыбнулась и, прежде чем уйти, поцеловала его в щеку.
Она улетела в Калифорнию, даже не простившись с Айво. И с Нортоном больше не говорила. Так вышло, что она даже не ночевала в отеле. Позвонила в авиакомпанию и заказала билет на ближайший рейс. В два часа ночи она уже подходила к своему дому в Милл-Вэли. В спальню она вошла на цыпочках, стараясь не разбудить Джона, но он, как все врачи, спал очень чутко, и только она прикрыла за собой дверь, тут же проснулся и привстал на постели.
— Что-нибудь случилось?
— Нет, — прошептала Беттина. — Спи. Просто я вернулась домой.
— Который час?
— Два.
Сказав это, она и сама удивилась тому, что так торопилась домой. Выходит, всего одну ночь провела в Нью-Йорке. Можно было задержаться еще на один вечер, еще раз поужинать в ресторане, провести еще одну ночь в фантастическом отеле, но ей хотелось скорее в Милл-Вэли, к мужу и сыну. Он лежал на кровати и не сводил глаз с Беттины. Она поставила сумку и улыбнулась.
— Я скучала по тебе.
— Ты ненадолго уезжала.
— Я и хотела ненадолго. Я же говорила.
— Устроила свои дела? — он приподнялся на локте и включил ночник. Беттина села в кресло.
Сначала она ничего не говорила, потом покачала головой и ответила:
— Нет. Мне хотелось еще раз все обдумать.
— Зачем? — холодно спросил Джон, но Беттина обрадовалась: по крайней мере, он говорил с ней о пьесе. Правда, ей не хотелось посвящать его во все подробности. Не так скоро. Ведь она только что приехала.
— Видишь ли, все оказалось несколько сложнее, чем я ожидала. Давай утром поговорим.
Но Джон уже окончательно проснулся.
— Нет, я хочу довести разговор до конца прямо сейчас. С самого начала ты все от меня держала в секрете. Тайком начала писать эту дребедень. Так пусть хоть теперь все прояснится.
Итак, опять за старое.
Беттина провела ладонями по усталым глазам и вздохнула. Бесконечный был день. В Нью-Йорке сейчас пять утра.
— Я никогда ничего не делала тайком, Джон. А не говорила тебе, потому что хотела удивить. Ну и немного боялась твоего неодобрения. Но я чувствовала, что должна писать. Наверно, это заложено в моих генах. Посмотри на вещи чуть шире, прошу тебя.
— Ты, видимо, не понимаешь, как я отношусь к этому, Беттина. У меня нет желания смотреть на вещи «шире». Я не намерен поощрять тебя. Пять лет назад я дал тебе возможность забыть о прошлом, и теперь мне непонятно, почему ты возвращаешься к старому. Забыла, как пыталась покончить жизнь самоубийством, как потеряла ребенка, как дважды побывала замужем, как осталась ни с чем после смерти отца, как умоляла оставить тебя в больнице, словно сироту?
Джон нарисовал неприглядную картину. Беттина огорченно повесила голову.
— Давай поговорим о главном.
— О чем о главном?
— О моей пьесе.
— Ах, об этом! — раздраженно воскликнул Джон.
— Да, об этом. Если хочешь начистоту, без утайки, то слушай: после того, как я продам ее, мне придется несколько месяцев провести в Нью-Йорке. — Она с усилием проглотила слюну и, стараясь не встречаться глазами с Джоном, продолжала: — Вероятно, лишь до Рождества. Сразу после премьеры я смогу вернуться домой.
— Нет, не сможешь.
Голос его был как лед.
Беттина бросила на Джона недоуменный взгляд.
— Конечно, смогу. Нортон сказал, что после премьеры мне не обязательно надолго задерживаться, а они планируют дать первый спектакль уже в конце ноября, в крайнем случае, в начале декабря. Поэтому на Рождество я должна быть дома.
— Ты не поняла меня. Если ты поедешь в Нью-Йорк, то я хочу, чтобы домой ты не возвращалась.
Беттина в ужасе посмотрела на Джона, который в тихом бешенстве сидел на кровати.
— Ты серьезно? Джон, выходит, у меня только такой выбор? Почему ты не хочешь понять, что значит для меня моя пьеса? Я могла бы стать драматургом, могла бы сделать карьеру…
Голос ее упал — она видела, что Джон не реагирует на ее слова. Ему было на нее наплевать.
— Нет, у тебя не может быть карьеры, Бетти. Пока ты мне жена.
— Так просто, да? Или отказаться от пьесы, или убираться из дома?
— Именно. Может, это тебя остановит. Все просто. Думаю, ты раньше это понимала.
— Конечно, нет, иначе я бы не полетела в Нью-Йорк.
— Что ж, надеюсь, ты потратила не слишком много денег.
Джон выключил ночник и отвернулся. Беттина пошла в ванную переодеться и там, уткнувшись в полотенце, чтобы не было слышно, затряслась от внезапно прорвавшихся рыданий.
— Простите, Нортон, я не могу. Мне предложен выбор между мужем и вами.
Беттина, сжимая в руке телефонную трубку, тяжело опустилась на стул. Она проплакала все утро.
Установилось напряженное молчание, которое нарушил Нортон.
— Думаю, вы сами можете за себя решить, Беттина. Меня не берите в расчет. Думайте — одна или вместе с мужем. Прекрасный выбор он вам предоставил. Видимо, он заслуживает такого самопожертвования.
— Надеюсь, заслуживает.
Повесив трубку, Беттина пожалела о сказанном. Она вовсе не была уверена, что поступает правильно. Чтобы разрешить сомнения и просто отвлечься, она направилась к подруге и соседке.
Мэри поразилась тому, что узнала от Беттины.
— Не понимаю, — сказала она.
Беттина печально уставилась в чашку с кофе. Глаза ее повлажнели от вновь набежавших слез.
— Мне кажется, он боится. Он ненавидит мое прошлое. Я ничего не могу поделать.
— Ты можешь уйти от него.
— А дальше что? Опять все сначала? Найти четвертого мужа? Не будь наивной, Мэри. Моя жизнь — здесь. Это — журавль у меня в руках. Пьеса — синица в небе. А вдруг провал?
— Ну и что? Ведь ты не можешь отказаться от своей мечты ради этого человека. — Мэри сердито смотрела на Беттину. — Бетти, он мой друг, и ты — моя подруга, но мне кажется, что Джон ведет себя смешно. Будь я на твоем месте, я бы не упустила свой шанс и полетела бы в Нью-Йорк.
Беттина улыбнулась сквозь слезы и шумно высморкалась.
— Наверно, ты так говоришь, потому что устала от детей.
