– Наверное, трудно быть принцессой.
– Да, – ответила Марина и снова взглянула в его теплые глаза. – Очень трудно. Нелегко быть собой. Иногда мне трудно понять, кто я такая.
Он кивнул.
– Между нами целая пропасть, и все же, мне кажется, я знаю, что вы хотите сказать. Мне тоже бывает трудно быть самим собой. Существую я сам и существует отдельно «профессор», которого я показываю ученикам.
Марина кивнула, раздумывая о том, кто сейчас перед ней, – профессор или совсем другой человек. Пожалуй, последнее. Таким он ей нравился больше. Значительно больше.
Несколько дней спустя, когда Марина вечером после ужина возвращалась к себе в комнату, она заметила под дверью Тесс узкую полоску света. Она остановилась и некоторое время смотрела на дверь и эту светящуюся полоску. Она чувствовала, что ей необходимо поговорить с Тесс.
Тесс была ее другом. Бескорыстным другом, который никогда ничего не требовал от принцессы и который никогда не подчеркивал, что Марина не такая, как другие, не отталкивал ее. Марина улыбнулась, вспомнив, что на Тесс не произвел никакого впечатления ее королевский титул и что она упорно называла Ником очень воспитанного и сдержанного Николаса.
По правде говоря, Марине недоставало Тесс.
«Человек не может заставить нас страдать, если он нам безразличен», – сказал профессор Джеймс. Если Чарли простила Тесс, то, уж конечно, она может сделать то же самое.
Марина подошла к двери и тихонько постучала. Никто не отозвался. Она представила себе, что Тесс опять лежит на полу, чуть дыша, в луже крови, и, подавив внезапный ужас, постучала сильнее.
– Войдите, – отозвался спокойный голос.
Марина с облегчением вздохнула и открыла дверь. Тесс не лежала на полу, она сидела за столом с открытой книгой перед глазами и с наушниками на голове.
– Привет, – сказала Марина.
– Привет, – откликнулась Тесс; она медленно сняла наушники и выключила плейер.
Марина села на кровать и огляделась вокруг: в комнате был необычайный порядок. Но изумрудной вазы на подоконнике, конечно, не было. Ее уже никогда не вернуть. Как не вернуть и родителей Тесс. Марина не могла себе представить жизнь без отца и матери. Она вспомнила о тех страданиях, что выпали на долю Тесс, о чем она, Марина, в своей слепоте совсем забыла.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Марина.
– Ничего. Лучше.
Марина кивнула. Она не знала, с чего начать. Она не знала, как выразить свое раскаяние. Марина посмотрела на запястье Тесс.
– Как оно, заживает?
– Это-то? – удивилась Тесс и подняла кверху забинтованную руку. – Чего спрашивать? Делл следовало послушаться своих родителей. Из нее мог выйти отличный хирург.
– Я рада, – опять кивнула Марина.
Тесс захлопнула книгу.
– Ты мне хочешь что-то сказать, Марина?
– Да.
Господи, как это трудно, и все потому, что Тесс была ей небезразлична.
– Тесс, – начала Марина, – прости меня.
Камень свалился с ее души, главное было сделано.
– Простить? За что? За то, что ты спасла мне жизнь?
– Нет. Пожалуйста, не надо смеяться. Прости меня за то, что я обидела тебя, когда мы были у Делл. Прости, что я так рассердилась, когда узнала о твоем поступке.
– Ты имеешь в виду Вилли Бенсона? – уточнила Тесс.
– Да.
– Я ведь тоже сожалею об этом, – вздохнула Тесс. – С тех самых пор, как это случилось.
– Ты столько времени держала эту муку в себе.
– Я не думала, что Вилли причинит ей вред.
– А я? Как поступила я? Чарли простила тебя немедленно, но не я. У принцессы особые, более высокие требования. Такие, что до них никто не дотягивает. Как бы там ни было, я прошу у тебя прощения. Давай снова будем друзьями. Ты согласна?
– На мой взгляд, мы всегда оставались друзьями. К тому же, – продолжала Тесс, – ничего не изменилось. Мне по-прежнему нужны все мои друзья. Сейчас даже больше, чем прежде.
Марина кивнула.
– Что ты теперь будешь делать, Тесс? Теперь, когда нет родителей?
Тесс смотрела на окно, на то место, где когда-то стояла зеленая ваза, символ ее будущего.
– Я не знаю. Делл говорит, я должна жить одним сегодняшним днем. Я попробую. На День благодарения буду здесь. Делл обещала зажарить огромную индейку. Ее племянник Джо Лайонс, ты его знаешь, полицейский, тоже придет, с родителями. Я его терпеть не могу, но что поделаешь. – Тесс пожала плечами. – Это, конечно, не родной дом, но все-таки...
– А по-моему, это замечательно, – заметила Марина.
В коридоре дважды прозвонил и замолчал телефон. Марина вспомнила, что если кто и звонил Тесс, так только ее мать, всегда справлявшаяся, «все ли в порядке у моей девочки». Тесс часто шутила по этому поводу. И вот теперь ни звонков, ни шуток. Сердце у Марины невольно сжалось.
– А как насчет тебя? – спросила Тесс. – Почему бы тебе не присоединиться к нам? Делл ведь не такой уж плохой человек. Когда ты с ней поближе познакомишься, она тебе даже понравится.
– День благодарения с Делл? – улыбнулась Марина; она встала и поправила волосы. – Спасибо за приглашение, но у меня другие планы.
Марина не стала распространяться о том, что они с Николасом всего-навсего собираются поужинать в ресторане. Она не решилась признаться Тесс, что предпочитает держаться подальше от Делл Брукс. Марина пока еще не созрела для того, чтобы простить ее.
– Марина! – позвал кто-то из коридора. – К телефону!
– Это тебя, – сказала Тесс. – Давай поговорим позже.
По пути к телефону Марина думала о том, что у Тесс необыкновенно сильный характер, чего она и не предполагала. Значительно сильнее, чем у нее самой.
Ей звонил Эдвард Джеймс.
– У меня для вас есть сюрприз, – сказал он. – Вы можете ускользнуть в субботу от своего телохранителя? Мне бы хотелось вам кое-что показать.
* * *
Марина смотрела из окна «тойоты» Эдварда и усмехалась, думая о том, как легко ей удалось избавиться от Николаса. Накануне вечером она сказала ему, что у нее месячные и что весь следующий день она проведет в постели. Николас, как все мужчины поколения ее отца, невольно поморщился при столь откровенном упоминании об этой чисто женской проблеме, и утром в субботу Марина просто не подняла жалюзи у себя на окне. Николас полагал, что она осталась в комнате в теплой постели, тогда как в действительности она ехала в небольшом автомобиле по обледенелому шоссе на север. Марина улыбалась, любуясь сверкающим инеем на деревьях, и удивлялась, как такая блестящая идея не приходила ей в голову раньше. Свобода опьяняла ее.
Они слушали по радио классическую музыку и мало говорили. Когда они пересекли границу Массачусетса и оказались в Вермонте, Марина стала убеждать себя, что у нее нет оснований беспокоиться. В конце концов, Джеймс был профессором их колледжа, человеком, который не станет рисковать карьерой ради годящейся ему в дочери принцессы из какой-то маловажной страны.
