Но она не стала ничего говорить и молча следила за тем, как Пэнси допивает свой кофе.
– Если ты закончила… – пробормотала Элен, – то… знаешь, уже ведь поздно…
Пэнси тут же поднялась и пошла к двери. Но на пороге остановилась.
– Ты мне, очевидно, не поверишь… Но мне очень жаль, что все так получается. И с Оливером, и с Хлоей, и с тобой… Так все переплелось, правда? – Но затем на ее лице вновь появилась насмешливая полуулыбка. – А вообще-то помнишь, как говорится? «Все средства хороши…» Ладно, спокойной ночи!
С этим она ушла.
А Элен осталась сидеть в прострации, думая об Оливере. Не об Оливере, которого она создала в своих мечтах и полюбила, а о настоящем Оливере. «Живой труп», – пренебрежительно заявила Пэнси. Элен увидела перед собой ясные черты, гладкое, словно мраморное лицо… она никак не могла расстаться с ним, хотя человек, которому принадлежала эта внешность, давно изменился. И ей опять вспомнилось выражение какого-то тупого оцепенения, с которым он пробудился сегодня вечером…
Если бы она могла ему помочь! Она все бы отдала, лишь бы спасти его от себя самого. Но она ничего не могла поделать. Пэнси была права. Все так ужасно перемешалось, спуталось в клубок! А будет еще хуже! «Стефан… Стефан совсем другой…» – вновь услышала Элен. Пэнси могла бы спасти Оливера, но не желает. Элен не видела выхода из сложившейся ситуации, и ее охватило леденящее предчувствие.
Она беспомощно вздохнула и, всем своим видом выражая бессильное отчаяние, начала готовиться ко сну.
– Это все отвратительно, скажу я вам. Вы вшивые дилетанты, и это чувствуется за километр! Быстро по местам, играем все сначала! Будете повторять эту сцену, пока она у вас не получится, как следует!
Том в гневе был довольно страшен. Даже Пэнси притихла, а Оливер выпрямился во весь рост и провел рукой по волосам, в его глазах сквозило отчаяние.
– Господи, да мы тут целый вечер торчим! Может, хватит?
У Тома лицо почернело от ярости, и он накинулся на Оливера.
– Если понадобится, вы будете торчать тут двадцать четыре часа в сутки! Я режиссер поганого спектакля, и я хочу, чтобы вы выложились в полной мере… хотя вам вообще-то особенно нечего демонстрировать. Слушайте внимательно, что я вам здесь говорю, а потом я каждому из вас дам письменные инструкции. А сейчас – начали!
Том швырнул пьесу на пол и плюхнулся на свое место. Он был совершенно вымотан, под мышками и на спине у него темнели мокрые пятна.
До премьеры «Как вам это понравится» оставалось семь дней. Недоделанные декорации, стоявшие на сцене, создавали впечатление неразберихи, чего-то случайного, временного. Артисты уныло сидели в партере и за кулисами, ожидая, когда их в который раз позовут на сцену. Том Харт оказался очень придирчивым, но мало-помалу спектакль, который он задумал поставить с этой неровной студенческой труппой, начинал выглядеть все более впечатляюще.
Хлоя бесстрастно следила, как актеры готовились играть первую сцену спектакля.
Оливер встряхнулся, выражение разочарования исчезло с его лица, это снова был Орландо.
«Насколько я помню, Адам, дело было так: отец мне завещал всего какую-то жалкую тысячу крон…»
Том откинулся на спинку кресла и внимательно слушал, не пропуская ни единого звука или жеста. Пару раз он что-то черкнул в блокноте, но при этом его внимание ни на секунду не ослабевало.
«От его профессионализма даже страшно становится, – подумала Хлоя. – Несмотря ни на какие трудности, он вытянет этот спектакль».
Вне всякого сомнения, Тому удавалось, искусно сочетая суровость и лесть, воздействовать на Оливера и выжимать из него все соки. Едва Оливер ступил на сцену, его досада и цинизм куда-то подевались, и он, словно по волшебству, превратился в юного, романтичного влюбленного. Лучше всего он играл в паре с Пэнси, изображавшей Розалинду. В их отношениях ощущалась явная напряженность, придававшая сцене живость, которой Хлоя раньше не замечала.
Пэнси же была великолепна. Когда она тоскливо произносила «О, сколько терний в этом будничном мире!», на глаза Хлои наворачивались слезы, даже несмотря на то, что декорации были еще недоделаны, а на репетиции сложилась тревожная, нервная атмосфера.
После вечеринки, устроенной тогда Пэнси, было как бы негласно заключено перемирие. Пэнси и Хлоя аккуратно обходили друг друга стороной, имя Стефана ни разу не было упомянуто. Пэнси с головой ушла в репетиции, а свободное время проводила, как и осенью, с Оливером. Она была так же не против пошутить и вела себя так же взбалмашно, но с Оливером обращалась ласково, и он, похоже, был вполне счастлив. Хлоя знала, что Пэнси не видится со Стефаном. Сама же Хлоя продолжала общаться со Стефаном, как и прежде; они виделись при любой удобной возможности. Хлоя предусмотрительно не заговаривала о Пэнси и очень старалась при встречах со Стефаном блистать остроумием и быть занятной.
В перерывах между репетициями, на которых всех трясло, как в лихорадке, все было тихо и спокойно. Закончив репетировать какую-нибудь сцену, Том подходил к Хлое и садился с ней рядом. Стоило ему вытянуть ноги, сидя так близко, как она ощущала, насколько он напряжен: Том был весь внимание. Хлоя знала, что студенческий спектакль – это для него слишком мелко, и восхищалась его способностью всецело отдаваться любой работе, даже самой незначительной.
Они успешно сотрудничали. Том уже оценил деловитость Хлои и повысил ее: из «мальчика на побегушках» она превратилась в неофициального помощника режиссера. Теперь Том обсуждал с ней, не нужно ли поменять реквизит, просил ее принести кофе и сэндвичи или подумать, как сделать занавес более эффектным.
Жизнь уже приучила Хлою к дисциплине, и выполнять указания Тома ей было легко и интересно.
– Тебя мне послала сама судьба, – сказал он ей однажды. – Я, наверное, возьму тебя с собой в Америку. Ты не хочешь разбогатеть и прославиться на Бродвее?
– Это ты разбогатеешь и прославишься, – холодно возразила Тому Хлоя. – А я не желаю быть бриллиантом, который хранят взаперти. И потом, ты не сможешь платить столько, сколько мне нужно. Разве высококвалифицированные машинистки не получают больше, чем помощники режиссеров?
– Думаю, получают, – бесстрастно ответил Том. Они оба расхохотались, но их отношения так и не стали более приятельскими.
Хлоя была бы рада, если бы Том реагировал на нее, как большинство мужчин. Она привыкла к тому, что ее находят привлекательной и проявляют к ней повышенное внимание, говорят комплименты. Но Том ничего подобного не делал. Он был безукоризненно вежлив и неизменно деловит. Хлоя понимала, что их связывает только общий интерес к спектаклю.
