— Почему ты был с ним таким не дружелюбным? Я полагала, Скотт тебе нравится и что у меня есть друг тоже.
— Я думал, ты со мной честна. Вытворять что-то за моей спиной? На тебя не похоже.
— Мне что, нужно просить у тебя одобрения на учебу?
Он фыркает.
— Учебу?
— Мы только занимались и на этом все. — Я кладу вилку и смотрю на свою пасту.
Дерек придвигается ближе.
— И что ты делала прошлым вечером или раньше, когда меня тут не было?
— Не самая лучшая тема для разговора. — Я поворачиваю голову и встречаюсь со штормом в его глазах, обрушивая свой собственный. — Это не я держу тебя на расстоянии вытянутой руки. Это не я вечно не могу назначить встречу. Это не я не приглашаю к себе домой свою девушку, чтобы познакомить с родителями. И не я исчезаю с лица земли, ничего не сказав. И не придумываю дикие, несбыточные планы. Не я…
— Прости. — Он кладет вилку, и забирает листы. — Не буду тебе надоедать. — Он встает и оглядывается в поисках куртки.
— И что, по-твоему, ты делаешь?
— Уступаю дорогу. Позвони Скотту и скажи ему, что я свалил. Тогда вы сможете закончить все, что планировали. — Он злится как маленький обиженный мальчик. Совершенно взбешен.
— Никуда ты не пойдешь. — Я смотрю на него. — Просто так от меня ты не избавишься. Сядь и ешь.
Он подчиняется.
Мы оба накручиваем пасту и жуем.
Он проглатывает первым.
— Все очевидно. Я делаю тебя несчастной.
— Не правда.
Он нагибается над столом и касается моей щеки.
— Счастливой ты не выглядишь, Бет.
Я хватаю его за руку и держу её у лица.
— Если ты просто…
— Наверное, перед тем, как станет лучше, всегда бывает плохо. — Он встает со своего стула, и садится рядом.
Я смотрю в его глубокие, измученные глаза, на его лбу видно беспокойство.
— Будет ли лучше?
— Наверно. Но никаких гарантий. — Он встает. — Можешь быть счастлива со Скоттом, я могу исчезнуть.
Я поднимаюсь на ноги.
— Не смей. — Я кладу руки ему на грудь. — Если уйдешь, мне не жить.
— Не надо. Не говори так. — Он берет меня за руки. Его ладони холодные. — Не взваливай на меня такое.
— Поздно. — Я тянусь к его дрожащим губам. — Ты уже влип. — Он позволяет себя поцеловать. — Я предпочла бы быть несчастной, любя тебя, чем счастливой с кем-то другим.
И он поглощает меня в этот момент. Хорошо, что мама держит пол на кухне в идеальной чистоте, потому, что дойти до дивана у нас не получается. Мы падаем и ерзаем по полу, теряясь в поцелуях, словно вернулись обратно в Лозанну.
Я сажусь и снимаю свитер, избавляясь от брони. Лифчик я сегодня одеть забыла. Он смотрит то на меня, то куда-то рядом с собой. Я нахожу его губы и оборачиваю вокруг него ноги. Он целует меня, мое голое плечо, гладя руками по спине. Его губы скользят к шее, затем к горлу. Он прижимает лицо к моей груди. За его кожу я готова умереть. Хочу чувствовать губами его тело. Я растягиваю его рубашку и принимаюсь за футболку.
Он хватает меня за запястья.
— Не надо.
Я брыкаюсь, чтобы освободить руки. Он отвлекает меня, снова целуя в губы. Я прекращаю бороться. Он ослабляет хватку, но не отпускает. Мы захвачены в тиски. Я поворачиваюсь на спину, тяну его за собой, и он оказывается сверху. Я вытягиваю руки, скрепленные с его над головой и по-сумасшедшему целую его. Он отпускает мои запястья, опуская руки ниже.
Я быстро хватаю заднюю часть его футболки и резко тяну.
Он невольно дергается и отталкивает меня.
— Черт возьми, Бет. — Он обратно натягивает свою рубашку, но я замечаю лейкопластырь на его животе в том же самом месте, где он был наклеен в Лозанне. — Я же сказал, не надо.
Я ошеломленная лежу на полу. Ледяное мучение проходит через меня, скручивая пылающую страсть до боли пульсирующей во мне.
Черт возьми, Бет.
Черт возьми, Бет.
Черт возьми, Бет.
Когда Дерек возвращается ко мне, я чувствую, что он уже совсем не тот. Его поцелуи невероятно долгие и бесконтрольные. Он слишком сильно прижимает свое тело к моему буквально впечатывая меня в кафель. Я выхожу из себя, пытаясь высвободиться. Он сопротивляется, не дает мне сдвинуться.
Я кричу:
— Мне больно, Дерек!
Он ворчит и отодвигается.
— Черт возьми, Бет. Я не хочу тебе навредить. — Он проводит рукой по своим волосам. — Правда не хочу, но…
Я поднимаюсь и хватаю свой свитер. Я спешу к другому концу помещения, оборачиваюсь и прикрываюсь свитером, словно щитом. Одна из моих рук свободна, чтобы не дать ему подойти. Я в ужасе дрожу. Черт возьми, Бет. Черт возьми, Бет, — вот все, что я слышу. Он говорит что-то еще, но до меня не доходит.
Разве это не то, чего я хотела? То, о чем мечтала? То, о чем умоляла его? Почему я растерялась? Я хочу снова почувствовать его тепло, но ледяной нож пронзает грудь.
— Уходи, Дерек.
— Черт возьми, Бет. Мы не можем просто так все оставить. — Он кашляет.
Я бегу вверх по лестнице, забегаю в свою комнату, запираю дверь и прижимаюсь к ней. Я жду, когда он последует за мной, постучит, зная, что я впущу его, зная, что люблю его и уверяю себя, что хочу этого. Он будет нежным. Милым. И не навредит мне.
Потом он все мне расскажет. Мы поделимся друг с другом всем.
Я все жду.
Никаких шагов на лестнице.
Никакого стука.
Никто не шепчет, что любит меня, хочет меня и нуждается во мне.
Только скрип кухонной двери и зверский гул его мотоцикла, прорезающий ночную тишину.
Я ненавижу свою маму за то, что она рассказала мне об отце.
Я ненавижу его за то, что он назвал меня чертовски уродливой.
Я ненавижу Дерека.
Я ненавижу музыку.
Я ненавижу петь.
Я ненавижу пасту.
Я ненавижу Лозанну, Женевское озеро и каменные лавочки.
Я ненавижу Скотта.
И в особенности я ненавижу экономику повышенного курса.
Я засыпаю, прежде чем заканчиваю список. Прежде чем перехожу к человеку, которого действительно ненавижу. Сегодня утором я смотрела на неё в зеркало и видела всю правду.
Это все испортит. Известный совет Дерека, касающийся секса. Мы даже не дошли до этого момента, но совершенно все испортили. Я по-крупному все испортила.
А Дерек? Что насчет него? Черт, он все тоже испортил. Почему он наорал на меня из-за футболки? Он что, действительно никогда не собирается со мной этого делать? Стала ли я пошлой после всего, что было? Я снова и снова обдумываю это.
Может это пластырь на животе, находящийся в том же месте, что и в Лозанне, рассердил его? Это определенно не комариный укус. Может шрам? Тогда зачем лейкопластырь? А может там след от иглы и он не хочет, чтобы я его видела? Что за ужасные таблетки он принимает для желудка? Почему, раз за разом, все на том же месте?
