– А кто тогда сделал ее беременной. Аист? – резко спросила Джанин, скидывая намоченное полотенце и садясь.
– Пожалуй, к этому может быть причастен Дики, – заметил Дуэйн.
Джанин задумалась, потом сказала:
– Да, может. У меня совсем вылетело из головы, что они встречались.
– Они, скорее всего, больше чем встречались, – добавил Дуэйн.
– Нет, они просто встречались, – упрямо повторила Джанин. – Если, конечно, между ними не было ничего серьезного. Я признаю – Дики парень не промах… у него нет никакой морали. Как ты мог воспитать его таким. Удивительно!
– Я удивлен не меньше тебя. Ты не собираешься делать аборт?
– Конечно нет! – грубо ответила Джанин. – Я скорее начну есть траву, чем откажусь от маленького и кудрявого мальчика, который у меня будет.
– Кудрявого? – удивленно спросил Дуэйн. Ни у Лестера, ни у Джанин кудрей не было и в помине.
– Понимаешь… мне очень хочется, чтобы он был кудрявым, – пояснила Джанин.
– А что по этому поводу думает Лестер?
– Он считает, что из меня выйдет хорошая мать, – с гордостью ответила Джанин. – Он говорит, что надо нанять человека из службы информации, который объяснил бы населению округа что к чему, чтобы я не проиграла на следующих выборах.
Дуэйн подумал, а не образовалась ли и у него опухоль в мозгу. Последние месяцы граждане Талиа несут совершеннейшую чепуху. За одним совершенно ненормальным высказыванием, ничего общего не имеющим со здравым смыслом, следует другое, еще более ненормальное. Неслыханное дело – для сохранения места клерка подключать пресс-службу.
– Лестер утверждает, что в наше время каждый должен иметь собственный имидж, – продолжала Джанин. – Он говорит, что опытный специалист может подать факты в положительном свете. Мой психиатр также считает, что положительность – это самое главное.
Она открыла пачку с жевательной резинкой, которая всегда находилась у нее под рукой, и бросила две пластинки в рот.
– Лестер считает, что он может получить небольшой срок, если докажет, что по дому у него много разных обязанностей.
– Вполне возможно.
К удивлению Дуэйна, Джанин подошла и села к нему на колени.
– Я чувствую, что сейчас мы лучшие друзья, так что веди себя хорошо, – проговорила она, тыча пальцем ему в промежность для подтверждения своих слов.
– Я веду себя хорошо.
Она склонила голову ему на грудь, застыв в таком положении на несколько минут. Наступившее молчание прерывали лишь звуки двигающихся челюстей да разрывающихся пузырей из жевательной резинки. Дуэйн решил, что она заснула, но когда он взглянул на ее лицо, то увидел открытые сияющие глаза. Полное отчаяния существо под мокрым полотенцем испарилось, уступив место молодой женщине, радующейся ранней беременности. До полного отчаяния, казалось, было всего два шага, но в некоторых случаях это становилось весьма большим расстоянием.
– Мои сиськи уже увеличились, – голосом, полным счастья, прошептала она. – Я рада, что ты со мной… как хорошо, когда мужчина умеет вести себя.
Дуэйн, держа в своих объятьях Джанин, не переставал удивляться непостоянству женщин. Ему казалось, что сам он всегда один и тот же, что пройдет не меньше десяти лет, прежде чем он изменится, а женщины способны перевоплощаться чуть ли не каждую секунду.
– Ведь ты не ненавидишь Лестера, правда? – осторожно спросил Дуэйн.
– Нет, – весело ответила Джанин. – Я сказала это просто так. Разве ты не говоришь ничего такого?
Дуэйн не ответил. Теперь, когда бурный поток полного отчаяния вынес ее в тихую спокойную заводь, его мысли вернулись к Шорти, который свою первую ночь провел на новом месте. Тоскует ли он по дому?
Джанин снова ткнула пальцем ему в промежность, но уже не так сильно, чтобы убедиться, что он ведет себя хорошо.
– Пожалуй, тебе можно доверять, – проговорила она, видимо, удивленная его безукоризненным поведением. – Как ты думаешь, меня уволят?
– Сомнительно, – ответил Дуэйн. При современных взглядах представлялось маловероятным, чтобы кого-то привел в ярость тот факт, что скромная женщина, служившая в городском суде, попала в интересное положение, не будучи замужем.
– Ты одолжишь мне денег на возведение забора вокруг моего дома? – неожиданно спросила Джанин. – Если это будет мальчик, то не успеешь оглянуться, как он выскочит на улицу.
– Как-нибудь наскребу, – сказал Дуэйн. – А если окажется девочка?
– Буду приобретать все то, что нужно маленьким девочкам, – ответила Джанин, принимаясь за новую пластинку. Ее совершенно не угнетало то, что она беременна. Более того, он никогда не видел эту женщину более радостной и обаятельной.
– Это будет что-то мое, – в изумлении прошептала она. – Мне всегда хотелось что-то свое.
Дуэйн попытался приложить ее слова к своим двадцати беспорядочным годам отцовства. Только изредка, да и то на короткое время, он по-настоящему ощущал, что эти дети были его детьми в том смысле, в котором это грезилось Джанин. Конечно, он дал семя, которое попало в яйцеклетку, в результате чего они и появились на свет, но, в принципе, с самого рождения они казались ему маленькими незнакомцами, принадлежавшими самим себе, а не ему или Карле. Конечно, порой они проносились совсем рядом от него, и он тогда испытывал огромную к ним любовь, но в другой раз их орбиты проходили на большом отдалении, и он только осознавал, какое огромное расстояние лежит между ним и детьми, в особенности когда они проносились по Техасу, подобно кометам, оставляя за собой одни лишь разрушения.
Но зачем говорить все это Джанин? У нее все может быть по-другому. Совсем по-другому.
– Дуэйн, ты огорчен, что сегодня мы остались только друзьями? – спросила Джанин, в третий раз тыча ему между ног пальцем. Она как будто приобрела новую уверенность в себе, которая, однако, требовала постоянного подтверждения.
– О, ничего… как-нибудь переживу, – ответил Дуэйн, стараясь не впадать в излишнюю веселость или депрессивное состояние, на которое намекала она в своем вопросе.
– Нам еще вместе работать и работать, – успокоила она его. – Тебе придется помочь мне в выборе имени. В частности, имени мальчика. Если будет девочка, я уже знаю, как назову ее.
– Как?
– Даниэль. Оно тебе не нравится?
– Очень нравится.
По дороге домой Дуэйн думал лишь об одном – как бы поскорее добраться до кровати и заснуть. Он настолько устал, что был бы рад даже огромной водяной кровати. Однако, подъехав к дому, он обнаружил, что на заднем дворе горят все окна и там царит столпотворение.
Одна лишь Минерва, сидя за кухонным столом с номером «Нэйшнл инквайэр», сохраняла полную невозмутимость.
