Поплачь, родная… В последний раз
Никита
Моя девочка… Нежная, родная! Самая нужная… Необходимая, как кислород… Жадно сжимаю руками, обхватываю пальцами каждый доступный участок её манящего тела, люблю… Нет! Это больше, чем любовь! Одержимый до безумия, я понимаю, что она нужнее мне, чем воздух! И не существует, не может существовать того, что это изменит…
Целуя, даже не пытался быть нежным… Непроизвольно пил ее дыхание, впивался в мягкие, ванильные губы… Вольно ласкал языком податливый ротик, и не мог сдержать этот неконтролируемый порыв… А малышка радо отвечала… Наслаждалась моим напором, упивалась звериным рычанием, опаляющим чуть слышные постанывания.
— Я люблю… Люблю… Веришь?! — шепнул, ловя блеск темно-медовых глаз… — Родная… Я без тебя не смогу! Ни дня не мог…
Не знаю, как, но, я ощутил. Она верит. Знает это. Чувствует! Меня чувствует! Как и я её… Пока Канарейка пела… Пока яростно кричала… Пока равнодушно уходила, я знал, что каждая её эмоция вторит моей… Та же зависимость, те же симптомы… Мы — одно целое! Два жадных друг до друга зверя… Волк и его волчица… И я больше никогда не позволю ни ей, ни себе, пройти через это снова… Не отпущу от себя! Ни на шаг…
— Я тоже… — обхватила ладошками мои плечи и впилась влажным от набежавших слёз взглядом в мои глаза… Чтобы я прочёл… Чтобы понял, запомнил, и жил с этой мыслью! — Тоже люблю тебя! — дрожащие пальчики переметнулись к моим, покрытым трёхдневный щетиной, щекам, оставили по себе дорожку мурашек, обвили скулы, и надавили, фиксируя моё лицо… "Не отворачивайся"… Будто мысли услышал… Но, я не отвернулся бы, ни при каких обстоятельствах! — Любимый… Не оставляй! Никогда! Ты нужен мне! Больше, чем что либо в мире…
Обнял ещё сильнее… Слышу, как клокочет ее сердце… Как оно вторит моему… Ради этого стука, в унисон, я переверну к чертовой матери всю планету! Но никогда! Не позволю им разделиться…
— Моя девочка… Моя Элен… Клянусь тебе! С этих пор Ты — часть меня самого! Половинка… Моя жизнь! Моё дыхание! И это останется неизменным, даже если ты захочешь иначе!
Мягкая улыбка… Искренняя, щемящая, озарила собою серое пространство закулисного кармашка… И уголки моих губ ответили ей тем же, приподнимаясь от обоюдно счастливых эмоций…
— Я могу сказать тебе то же самое…
***************
На улице прохладно… Вечереет… Луна озаряет слетающие с неба снежные хлопья… Белесое зарево струится под ногами, подобно бриллиантовой крошке… Всё, как тогда. Как в вечер перед нашим расставанием… Прижимаю девочку ближе, укутывая в своё пальто, чтобы, ни дай Бог, не замёрзла… Утыкаюсь носом в пряди смольных локонов… Вдыхаю запах… Мог ли я поверить, что этот момент настанет вновь? Даже мечтать не смел! Это было так далеко от реальности, что, клянусь, теперь, испытав несбыточное, я искренне поверил в чудеса! Раз сейчас в моих руках сам ангел — грех в них не верить…
Она молчит… Улыбается бескрайним просторам… Обителю созвездий… Вдаль… Поглаживает обьявшую ее ладонь… Окутывает своим теплом.
— Спасибо… — прошептал в ту же заоблачную высь, куда устремился её взгляд. — Спасибо…
Свободной рукой выудил из кармана связку ключей… Не хочу отстраняться. Ни на мгновение. Кажется, теперь я не способен на это! За всё время, что мы были порознь, за каждый миг, что я дышал лишь памятью о своей женщине. Хочу наверстать всё упущенное! Насытиться, после долгого изнуряющего голода… Хватит ли для этого всего времени этого мира? Сомневаюсь… Но, попытаться стоит!
Сейчас я усажу девочку рядом с собой. Укрою ее колени пледом, и включу на магнитоле одну из песен, слушая которые, весь этот год вспоминал… Прикрывал глаза, задерживаясь в машине после каждой поездки. И отчётливо видел ее образ… Она услышит… И всё поймёт… я заведу мотор, и мы приедем к Нам домой! Нагреем теплое какао, а может даже, чёрт возьми, выпьем по несколько бокалов вина, болтая ни о чём, и обо всем! Сегодня… Впервые за этот нескончаемо долгий промежуток времени… Можно отдохнуть… Душой и телом… В трепетных объятиях друг-друга… Всю ночь напролет… Весь следующий день… Всю будущую жизнь… Покой так близко! Вдыхаю на полные лёгкие, и чувствую, как душа порхает от счастья в груди сотней! Нет, тысячей! Радужных бабочек… Наверное, так счастлив я не был ещё никогда!
Только… На пол пути к намеченной цели, нас окликнул… Знакомый с давних пор слащавый голос… Человека, ради которого сюда приехал, человека, присутствие которого пробудило ту темную сторону, что в объятиях Элен стихла… И теперь, из-за неё же, начала свирепствовать с неведанной прежде силой…
— Канарейка!!! — надрывный обескураженный голос не ведающего ровным счетом ничего господина Домбровского!
Замерли. Доносящийся позади скрип снега под тяжёлыми подошвами говорил о его приближении… Стиснул пальцы… Взглотнул… Рука машинально потянулась к припрятанному за кофтой стволом… На лице прорисовались желваки… Убить ублюдка быстро?! Не изнурять же пытками на глазах малышки?! Только… Желание раздавить собственноручно его немыслящий череп прямо-таки на части сознание раздирает!
Малышка заметно занервничала, сомкнула веки, будто пытаясь закрыться в себе, от происходящего. Это заставило меня вспомнить… Правильно расставить приоритеты… Накрыл прохладную ладошку… Она нерешительно подняла на меня полный надежды взгляд… Да, родная, всё именно так! С этого момента за все твои проблемы ответственность несу только я! Ты можешь просто быть слабой в руках дикого Зверя, который ради тебя разорвет глотку любому, что ставит под сомнения твой покой и счастье…
Резко обернулся. Встреча глаз нагрянула осознанием… Я смотрю в них, и вижу отклики того же безумия, что подавляет здравомыслие и во мне. Кирилл — мужчина, страстно, отчаянно желающий мою женщину! Вот только… Он был не прав! Не потому, что боролся! А потому, что из-за него она чуть не погибла!
Одним рывком, молниеносным, приставил пистолет ко лбу ошарашенного, тяжело дышащего, подонка. От ярости взгляд темнеет, краски путаются…
— Никита… Что?… Как?… Почему?!… - невнятные оборванные отрывки речи — единственное, на что хватило ума признанного во всем мире гения! А я не дрогнул… Дал лишь один, вполне уместный, ответ…
— Ты. Знаешь. — отрезал, и рад был заметить, как лицо Кирилла исказилось неподдельным страхом и сожалением.
— Прости… — Вот. Теперь он говорит в правильном направлении. Дрожащим, чуть слышным голосом. Только, плевать мне на его извинения! Он не заслуживает жизни… Надавливаю пальцем на курок… Прижимаю сильнее… Немного больше натиска — и всё. Последний виновник самого страшного события в наших жизнях будет наказан. Но, за четверть шага до финала, на холодный металл смертоносного орудия легла рука Канарейки… Перевел на неё безумный взгляд, и в него пришла ясность…
Этот человек — не враг для неё. Он тот, кто год заботился, помогал, и поддерживал. Он тот, благодаря кому её услышали во всём мире. Он тот, кто вернул ей голос… Стоит ли ей знать, из-за кого однажды этот самый голос исчез?! Стоит ли знать, из-за кого больше года назад наши жизни превратились в жалкое подобие существования?! Задумался… Хотя, кажется, я уже знаю ответ. Если я решил, что не позволю своему ангелу страдать — то так и будет. Она не проронит слезы, по павшему на её глазах предателю… Опустил пистолет. Посмотрел в упор на подрагивающего Домбровского… От страха он дрожит, или от горя? Кажется, я знаю… Его наказало само небо. Он будет жить, отчаянно любя. Ту, что никогда ему не принадлежала. И никогда принадлежать не будет.
— Мы уходим. На этот раз, Кирилл, в последний раз…
Он понимает. Должен понимать. Что это конец… Но, руководствуясь одним лишь несгибаемым чувством, шепчет…
— Канарейка… — и тянется пальцами к отголоскам ее очертаний.
— Мне жаль… — срывается с губ малышки, и она ещё ближе прижимается ко мне, давая понять однозначно, каким всегда был её выбор… — Это — Он. А больше мне ничего не нужно… Ты же понимаешь?!
