куда пойти, чтоб не нашли?
– Теперь я не уверен уже в этом, – протянул Павел.
– Я бы на твоем месте сейчас вообще симку из телефона выкинул. Впрочем, решать только тебе, ты у нас мужик умный, не мне тебя учить. А если тебе совсем некуда пойти, сиди пока в моей машине, а еще лучше, ляг. Джип – удобная машина, верно? Вот друг твой Герберт тебе бы это подтвердил! – усмехнулся Макс. – Багажник у меня пустой, покрывало и подушка, я их для дочери вожу, имеются. Я сейчас сиденье одно заднее откину, перебирайся и лежи, думай. Стекла тонированные, тебя с улицы не видно будет. Такие собеседования обычно около часа продолжаются, не успеешь соскучиться, как я уже вернусь. Придумаем, куда тебя спрятать.
– Пожалуй, я воспользуюсь твоим предложением, – поразмыслив, согласился Павел, – не готов я сейчас дочь сиротой оставлять. Есть у меня подозрения, кто это мог сделать, но очень уж не хочется в это верить.
Макс кивнул и вышел из машины, откинул заднее сиденье, кинул покрывало и подушку, прокомментировал:
– Перелезай и устраивайся! У меня есть еще 20 минут, могу тебе новый телефон и симку, из тех, что без выхода в интернет, купить. Вон, салон связи на первом этаже.
– Нет, у меня лэптоп с собой, мне есть чем заняться пока. И э-майл есть один не засвеченный, и аккаунт в старой доброй программе тоже работает, так что не отследят.
– Ок! – Макс кивнул и уже собрался закрыть дверь, но Павел остановил его вопросом:
– Почему ты помогаешь мне?
– Ну, во-первых, с моей женой спал не ты, а твой друг. А во-вторых, и тут ты можешь считать меня сентиментальной тряпкой, но твоя дочь ведь действительно может остаться сиротой.
Павел кивнул, принимая его ответы.
Макс оказался прав, соскучиться Павел не успел, зато успел активно пообщаться с Гербертом. Не зря друг имел прозвище Киборг – он сам сейчас находился совсем не на курорте, но по его деловому и собранному тону об этом невозможно было догадаться. Выслушав Павла, Герберт согласился с его выкладками: все указывало на одного конкретного человека. Принимать эту информацию Павел не хотел, но факты – упрямая вещь, и Герберт, видя, что по-другому ему Павла не переубедить, произнес:
– Пах, я тут на досуге в больничке, чтоб мозги занять, программку одну доработал, – начал Герыч, – уж извини, но отрабатывал я ее на тебе. Были, знаешь ли, подозрения. Короче, ты там сейчас не ори, но за всеми твоими последними проблемами торчит белобрысая башка нашего с тобой друга. Сам знаешь, где ты ему дорогу перебежал, или подсказать?
– Хочешь сказать, это он из-за Кристинки на меня зуб имеет? Там же все по-честному было. Сам ее на кон поставил, а я теперь крайний?
– Ну, там много всяких камней он на тебя насобирал: и Кристинка, и его охранное бюро ты проигнорировал.
– И не захотел акции новой разработки ему продать, – договорил Павел.
– Вот, вот! – Герберт согласился. – Но самое главное, что у Алекса сейчас крупные финансовые проблемы – он с последней партией своих чудо-добавок влетел в такую задницу, что я не понимаю, как его еще не грохнули те товарищи, с которыми он связался, веришь?
– Иди ты! – выдохнул Павел. – Хочешь сказать, что Алекс с наркотой связался?
– Именно это я и хочу тебе сказать, но и это еще не все! – продолжил Герберт, – ты ведь знаешь, что в том доме у озера он камеры установил. Домик тот в приватном месте стоит, популярностью пользуется. Алекс сдает его не всем подряд. Мне, когда я его об этом доме спросил, ну, тогда, для выполнения пари, – Герберт проявил деликатность и не стал называть имени Аглаи, – такую цену заломил, что я, извини, чуть его на три буквы не послал! Тоже мне друг, называется. Он же еще девок своих там подкладывал. Ты вот знал, что у него несовершеннолетние проститутки работали?
– Нет, конечно! Откуда? Я услугами его девочек не пользовался! – усмехнулся Павел.
– Вот и я нет! Ну, короче, Алекс наш еще и шантажом подрабатывал.
– Твою ж маму! – Павел выматерился. – Скажи мне об этом кто-то другой, я бы ему в морду дал, веришь?
– Верю! Сам бы дал, если мне такое сказали! – поддакнул Герберт и продолжил:
– Понимаешь, он же видел прекрасно, что не было у нас с Аглаей твоей ничего, а сидел и молчал, когда мы обмывали твой проигрыш, а мой выигрыш. Извини, Паш, тогда стыдно было сознаться, а потом не до этого нам с тобой обоим было. Машинка твоя стоит в моем гараже не объезженная, можно сказать. Возвращаю. Хочешь – сам забирай, а хочешь – меня дождись.
– Мне уже один умный человек глаза открыл на тот ваш с Аглаей вечер, так что разберемся. Забыли и проехали! – Павел усмехнулся.
– Слушай, Камень, а ты не думал над тем, зачем Саньку это? Он ведь реально тогда, в тот вечер, упивался ситуацией, помнишь? Хохмил, веселился. Я теперь-то понимаю, с чего вдруг. Он ведь реально думает, что обоих нас за яйца держит. Мой промах с этим пари у него уже есть за пазухой. И знаешь, не первый это камень у него для меня, но это уже не главное. Главное, я вот чего понять не могу: с чего вдруг у него башню-то срывает? Мог ведь у нас бабла попросить в долг, выручили бы друга, справились. Зачем так сложно все? Зачем ему нужна твоя смерть? Какой у него то с этого интерес? В случае твоей смерти твои деньги кому достанутся? Отцу? Дочери?
– Дочери. Опекуном я Макара назначил. Он лучше ее воспитает, чем мой отец и его жена.
– Тогда я совсем ничего не понимаю, – протянул Герберт.
– Есть у меня еще одна версия, но только ты там сейчас не ржи, как конь, но походу, друг наш белобрысый элементарно завидует, что нет у него женщины с ним рядом. Понимаешь, он ведь знал, что я на Аглае сдвинулся. У меня Аглая, а у тебя твоя Анжела. Хорошо, хорошо, пусть не твоя! Пусть гонишь ты ее от себя, но она ведь не уходит! Семью вон свою готова разбить, дочку бросить ради тебя.
