– Почему не сказал, что собираешься к дяде Мураду? Он нам как второй отец! – рявкнул я.
Адам от неожиданности чуть не выронил спортивную сумку из рук, обернулся с вечно угрюмым выражением лиц, пристально осмотрел меня. Лицо брата было подсвечено заживающими синяками, глаза спрятаны за линзами темных очков. Но даже через темные стекла я чувствовал его пристальный, изучающий взгляд.
– Потому что не хотел отрывать тебя от важного. Мне казалось, что у вас с Мией намечается что-то. Не стал дергать.
– Издеваешься? Я тоже полечу. Тем же рейсом. Сидеть буду через кресло от тебя!
– Хорошо, что не рядом! – скривился Адам. – Не люблю, когда всякие неудачники, которым не досталось место у окна, едва ли не на колени садятся, в попытке разглядеть облака и вид сверху.
– Сам ты неудачник. На рожу свою посмотри! Тебе ни одна баба не даст.
– Я стюардессу отшпилю еще до того, как самолет взлетит! – похвастался Адам. – Кстати, если разговор зашел о бабах, где Мия?
Теперь настал мой черед замереть от удивления. Я молча забрался на заднее сиденье такси, которое должно было отвезти меня и брата в аэропорт. Адам сел рядом и нетерпеливо ткнул меня кулаком в плечо.
– Ну?
– Гну. Антилопа такая.
– Ты про себя, что ли?
– Пошел ты.
– Сам пошел. Где Мия?
– Интересно, с чего ты решил, будто мне придет в голову мысль взять ее с собой на родину?
– С того, что у вас крепкие шуры-муры. Я бы даже сказал, глубо-о-о-окие! – простонал брат, сымитировав женские стоны.
– Тебе в голову не пришло, что ты ошибаешься?
– Не пришло. Ты Пчелку в свой улей повез, а туда ты всякую шмару не таскаешь. Мне кажется, там только Богиня бывала, но она на особом счету. Почти как сестра… С сиськами! – вздохнул. – Ты по ней уже отсох, да? Отсох! – добавил, не дав ответить. – Но Миичку-Пчелочку оттраходромил на своей особенной кроватке!
– Заткнись!
– Я не прав? Скажи, что я неправ, и я отрежу тебе язык за наглую ложь.
Я замолчал.
– Я прав. Я всегда прав!
– Не прав. Нет у нас крепких уз…
– И не будет?
– Для себя интересуешься?
– Вах, дыши в мою сторону тише. Не хочу я к твоей бабе подкатывать. Нет, я бы подкатить мог, не будь у тебя такого выражения лица…
– Какого?
– Такого. Как будто ты собираешься оскопить каждого мужика, который осмелится посмотреть в сторону твоей Пчелки, – снова захихикал, явно потешаясь над милым прозвищем. – Кстати, почему Пчелка?
– Не твое дело. Это наш секрет.
– Ваш?
– Наш, – второй раз это слово далось весомее, с трудом, с тяжестью на сердце, от которой по всему телу разлился свинец.
– Ясно. Секреты у вас общие. Так почему не взял Мию с собой?
– Она чужая жена.
– Ты и сам прекрасно знаешь, что там не брак, а фуфло. Неужели ты признаешь все эти правила?
– Может быть.
– Пиздишь ты мне, братец! Я помню, как поделился с тобой соображениями насчет отношений. Мол, мне нужна будет чистая баба, которая до меня ни с кем не бывала. Ты насмехался… Сказал, что я мыслю старыми категориями. На смех поднял, когда узнал, что я планирую жениться только на чистой девушке нашего народа. Но то мои убеждения и взгляды на жизнь. Ты их никогда не разделял. Откуда в тебе сейчас это взялось, скажи?
– Как я представлю нашим Мию?
– Как свою женщину. Не мужик же она!
– Как мою? – покачал головой. – Я лишь временно присвоил чужое. Она… своя. Вот так! Никогда раньше я не видел в девушках столько самодостаточности и желания скрытничать.
– Скрытничать? Неожиданно! Признаться, я бы никогда не сказал, что Мия скрытничает. Активная, открытая, яркая…
– Я бы тоже не сказал, но есть у нее свой подвал.
– Подвал есть у всех. У тебя он тоже, кстати, имеется. Засосал Мию хорошенько? Отметелил рот в рот?
– Заткнись. Слушать тебя не могу!
– Так было или нет? – заинтересовался брат. – Или ты до сих пор тот случай помнишь?
– Теперь вспомнил. Все. Забей. Я еду с тобой. Мы не на развлечения собрались!
– Кому другому это скажи, а мне не ври. Врать мне – все равно, что себе врать, только хуже. Я думаю, причина не в том, что ты мне сейчас озвучил. Причина в другом. Не хочешь делиться сейчас? Как знаешь… Только скажу тебе вот что: никто из наших не сказал бы ничего дурного о девушке, которую ты бы решил назвать своей избранницей! Ты же всеобщий любимец, все проказы тебе с рук сходили. Скорее, они бы за меня взялись, начали спешно сватать, чтобы младший брат не остепенился раньше старшего!
– Старший, скажешь мне.
– Старший. И я прав. Причина не в наших родныз, тебе стыдно должно быть. Ты прикрываешься ими, зная, что они не стали бы строить козней, а порадовались за тебя от всего сердца.
– И для чего эта тирада?
– Ты запутался, брат. Запутался за шаг до финиша. Это обескураживает даже при взгляде со стороны.
Телефон тренькнул сообщением. Глупое сердце задергалось, словно все струны задели, когда я увидел, что сообщение было от Мии. Отвернувшись в сторону от брата, я открыл чат. Там было фото Мии и бабушки ее мужа. На шее Мии был завязан шарфик шафранового цвета.
«Бабушка связала мне шарфик. За ней хорошо ухаживают, она завела себе подруг»
Я почувствовал в этих словах громадное облегчении Мии. Все-таки она сомневалась, переживала за состояние бабушки. В груди заныло: до чего же она хорошая, за чужой бабушкой присматривала, тянула до последнего. За чужой? Нет же… За бабушкой мужа. Кто знает, вдруг в сердце Мии еще чувства к мужу остались?
На экране появился знак: «собеседник набирает сообщение».
Этот значок висел долго-долго, как будто Мия набирала и стирала, набирала и стирала, снова пыталась написать что-то.
В итоге мне пришло короткое сообщение:
«Желаю удачного перелета»
И следом еще одно:
«Напиши, когда приземлишься. Пожалуйста»
Внезапно черт меня дернул написать ей:
«А ты бы полетела со мной?»
Ответ пришел незамедлительно:
«Нет»
Я едва не рухнул в бездну, испытав стылое ощущение, как будто пропало все кругом: автомобиль, дорога, плечо брата рядом. Все растворилось, даже эмоций не осталось. Возникло чувство бесконечного падения и уверенности, что так будет длиться целую вечность.
Еще через секунду чат обновился:
«Извини, я не летаю самолетами. Наверное, никогда не увижу тропические страны, хех. Мне пора бежать. Напиши, как прилетишь!»
* * *
Мия
В какой-то момент отчаяния я решила, что будет проще прервать связь с Якубом. Мы наговорили друг другу много дурного, я была расстроена, не могла найти себе места, проплакала целую ночь и с большим трудом уснула под утро. Не помню, какой именно был сон, но точно знаю, что он был дурным, затяжным и там было много-много крови.
Я проснулась в холодном поту. После несчастного случая с родителями я панически боялась самолетов и безумно сильно переживала за Якуба. Что, если сон был вещим?
Дурное предчувствие не отпускало меня. Я знала, что Якуб собирается отправиться самолетом и не находила себе места.
Не знала, что на меня нашло в то утро, в тот день!
Немногим ранее я мужественно думала, что буду любить за двоих и целовать Якуба за двоих, но стоило ему чуть-чуть повести себя иначе, и меня снова накрыло потоком сомнений, которые привели к катастрофе.
Ссора вышла безумно тяжелой, я не находила себе места.
Якуб тоже повел себя некрасиво, наговорил кучу всего, обидного! Но почему мне казалось, что я обидела Якуба не меньше, чем он меня?
Как выбраться из этого запутанного лабиринта?
Я словно тыкалась вслепую и все время в одну и ту же закрытую дверь!
Мне хотелось немного отвлечься. Я навестила бабушку Кости в доме престарелых и была рада встрече, поняла, что безумно соскучилась по ворчливой старушке. Она же, в свою очередь, с надлежащим уходом словно расцвела, почти не жаловалась, улыбалась, даже подарила мне связанный ею шарфик.
