Стреляю взглядом. Вдруг не понравится по вкусу? Я так старалась!
– Ммм, вкусно, – мычит, отправляя очередную ложку с супом в рот. – Спасибо, милая.
Так быстро справляется с супом, что я начинаю задумываться, а не принести ли ему добавки. Только вместо этого даже для самой себя неожиданно выпаливаю:
– Я так испугалась, – всхлипнув, теряю мгновенно всё самообладание.
Вот тряпка! Показываю в широко раскрытых глазах страх, что сковывал моё тело все эти часы.
– Ты спас мою Звездочку… Стэфан… ты спал и спал…
Речь сумбурная, но Стэфан безошибочно понимает мои переживания.
– Не плачь, милая, – мгновенно оказываюсь в надёжных руках. – Мне было необходимо восстановиться, – запустив пятерню в пряди моих волос, Стэфан нежно массирует кожу головы. – И насчет кобылки не переживай, она в полном порядке, – убрав подальше столик, муж поудобнее устраивает меня на своих коленях.
– Спасибо, – икаю, – спасибо! Она так много значит для меня, – облизываю губы, ощущая, как во рту всё пересохло, будто в пустыне Сахара. – Стэфан я хочу поговорить.
– Я не ослышался? – отстраняется, чтобы лучше видеть моё бледное, осунувшееся от переживаний лицо. – Ты только что сказала, что хочешь поговорить? – Стэфан вглядывается в мои заплаканные глаза, будто не веря в услышанное. – Неужели моя лапочка наконец-то созрела на серьезный разговор? – усмехается криво и совсем не весело добавляет. – Похоже, спасение кобылы того стоило.
Больше не ругаю за «лапочку»… Даю добро. Зелёный свет.
Прикрыв глаза ресницами, сжимаю сильнее пальцами его горячую ладонь. Цепляюсь за неё, как утопающий за последнюю соломинку, прежде чем ответить на вопрос:
– Да, хочу.
Он резко выдыхает, когда я открываю глаза, и быстро целует в лоб.
– Я не знаю, что тебе наговорил отец, – сводит на переносице густые брови вразлёт, – но с Ниной у меня был фиктивный брак. Ничего личного, – заметив, как у меня дрожит подбородок, неуклюже добавляет: – Да, у нас были до этого отношения, но, милая, они давно закончились, – гладит меня по плечу, а затем очерчивает пальцем жемчужную серьгу в ухе, – ещё задолго до того, как я познакомился с тобой. Всё в прошлом.
На глаза набегают слёзы. На губах застывают невысказанные мысли. Ревность жалит сердце, как змея. Она проникает в душу, словно яд. Ревность ранит, а затем с ухмылкой шепчет:
"В ад! Вернись туда, где нет ни любви, ни счастья».
Прикусив губу, пытаюсь выровнять дыхание. НЕТ! Не хочу назад! Ревность, как болезнь – заразна и опасна. Она разрушает всё вокруг. О, Боже, как мне тяжело! Я как больная птица, «уронившая» все перья.
– Я не могу изменить своего прошлого, милая, – Стэфан бережно гладит ладонями мои плечи, так как, будто хочет согреть.
Шмыгаю носом. Неужели я выгляжу так жалко?
– Но, обещаю, ты не пожалеешь ни о чём рядом со мной, – терпеливо утешает любимый.
Киваю, роняя слёзы. Я согласна, что было, то прошло. Стэфан взрослый мужчина. Было бы странно, если бы до меня у него не было отношений. Мне откровенно плевать на этих всех его… но ведь ЭТО другое! У него есть ребёнок. Дочь! Эту страницу не перевернуть и не вырвать из дневника жизни.
Глава 77
Катя
– Кать, не молчи, – почти умоляет Стэфан. На его лице отражаются ничем не прикрытые глубокие переживания. – Говори всё, что волнует, что пугает? Только не молчи, милая…
Почему он не считает важным сказать, что у него от этих отношений есть дочь?!
Почему продолжает игнорировать этот существенный факт?! По-своему истолковав мои вновь заблестевшие в глазах слёзы, Стэфан принимается оправдываться:
– Тот звонок, когда Нина взяла трубку, – с досадой поджимает красиво очерченные губы. – Я был в душе у бабушки, милая. Клянусь! Я даже не знал, что она пришла. Я бы никогда тебя не обидел! Я лучше себе руку отрублю, чем прикоснусь к другой. Кать…
– Ты её любил? – перебиваю, нервно заламывая пальцы.
Сейчас я либо захлебнусь в этой вязкой горечи, либо же…
– Нет, – вытаскивает из болота одним словом. Твердо и непоколебимо добавляет. – Клянусь.
Волна облегчения накрывает с головой, заставляя забыть на минуту о главной причине мох переживаний. Старое, сожжённое дотла дерево… Ревность на корню рублю.
Он мой! И прямо это говорит. И пусть в глазах ещё слёзы стоят, на губах расцветает несмелая улыбка.
Стэфан ласкает пальцем мою щеку, и я прижимаюсь к его ладони ближе. Внутри всё ликует. Я – любовь всей жизни Стэфана Дицони! Я!
Кладу руку ему на грудь – туда, где бьётся сильное сердце. Только вот есть одно большое «НО» в этой истории. Ребёнок. Дочь этой женщины и моего Стэфана. Какой бы я ни была эгоисткой, но разлучить дочь с отцом?! Судорожно вздыхаю. От одной мысли, что я стану именно той причиной, которая лишит маленькую девочку полноценного присутствия в её жизни родителя, приводит в неописуемый ужас. Собравшись с духом, озвучиваю то, что так долго мучает:
– А твоя дочь? – прикусываю щеку изнутри, прежде чем продолжить. – Стэфан, как же она?
Уголок рта Стэфана дёргается. На скулах принимаются ходить ходуном желваки.
Смотрит на меня так пристально. В глазах, как тестовая полоска на лакмусовой бумаге, проявляется обида. В этот момент я начинаю чувствовать себя очень неловко. Ведь судя по лицу Стэфана… Прижимаю дрожащую ладонь ко рту. Неожиданная догадка будто кипятком с ног до головы обдаёт. И почему я раньше даже не задумывалась об этом?!
– Это неправда, да? – голос почти на шёпот срывается. – Эта девочка… – почти задыхаюсь, – девочка… не… твоя дочь?
Неужели отец мог так поступить со мной?! Неужели всё это время я… Боже!
– Чёрт, Кать! – взрываясь, эмоционирует Стэфан. В глазах буквально горит фейерверк из чувств. – Конечно, нет. Как тебе вообще такое в голову пришло?!
Кривит уголок рта. На лице проступает уверенность, которая странно граничит с яростью.
– Это он, да? – спрашивает сквозь зубы, щуря проницательные глаза. – Твой отец. Он сказал тебе эту чушь?
Киваю и, словно дождавшись команды, крупная слеза ползёт по моей щеке. Обогнув подбородок, капает в декольте ночной рубашки.
Стэфан сжимает кулаки. Синяя вена на виске вздувается.
– Проклятье! Вот упырь… ублюдок, – Стэфан заводит руку назад, угловато проведя по шее. – Катя, послушай меня, – Стэфан берет мои обе ладони в одну свою, сжимает крепко. – Ребёнок Нины не имеет ко мне никакого отношения. Я помог девочке с лечением. У неё острый лейкоз.
У девочки лейкоз?! Боже, как же страшно. Непроизвольно кладу ладонь на живот, будто хочу защитить своего еще нерождённого малыша. Почему у таких маленьких детей бывают настолько страшные болезни?! За что? Разве они могли успеть что-то сделать что-то страшное в своей жизни? Как несправедливо!
Глаза любимого не врут. Поза, эмоции – все говорит о том, что Стэфан говорит правду.
Широко открываю глаза.
– Вы расстались из-за этого? – спрашиваю осторожно, будто ступая по узкой дорожке над обрывом.
Я сразу для себя принимаю решение: не осуждать Стэфана, чтобы он не ответил. Не каждый мужчина может с таким справиться – быть с женщиной, у которой сильно болен ребёнок. Даже родные отцы уходят, а тут…
– Нет, – твёрдо отвечает Стэфан. – Мы расстались намного раньше. Как я уже говорил, я не из тех, кто играет с чужими чувствами. Да, я по-дружески помогал во всем, до того момента, как Нина решила, что ей нужен второй ребёнок, чтобы помочь в лечении Софии. Что-нибудь слышала про костный мозг?
Охнув, смотрю во все глаза на Стэфана. Да, я слышала что-то такое. Догадка будто взрывает мозг.
– Она попросила тебя…?
– Да, – челюсть Стэфана напрягается. – Я отказал. Нина продолжила поиски… кхм подходящего кандидата, – в голосе любимого звучит сталь. – Я остался при своём мнении – дети должны быть рождены по любви и точка.
Прижимает меня к груди, пока я пытаюсь переварить, осмыслить вывалившуюся на меня шокирующую информацию.
