- Алиса, подойди.
Делаю неуверенный шаг.
- Доченька, ты, наверно, не помнишь, но это твоя тетя, родная папина сестра Тамара. Когда-то давно она прилетала из Америки, чтобы тебя посмотреть. Она у нас врач…
Честно признаюсь, что нет. Не помню. Я знала, что она существует, но из-за огромного объема работы Тамара никогда не приезжала в Россию, и только потом я узнала, что дело было и в ссоре между ней и папой. В чем там была загвоздка — не знаю, но они очень долго не общались. Мама мне рассказывала, что он так на нее разозлился, что и ей запретил общаться, и она секретно созванивалась с моей тетей — своей самой близкой подругой.
А лицо ее, кажется, все равно отложилось на задворках…
- Я ваше лицо сразу узнала…
- Мы со Степой похожи, хотя, когда я тебя видела, ты была достаточно взрослой, чтобы меня запомнить. Мне так жаль, Алиса…
Она мягко обнимает меня, и я утыкаюсь ей в плечо, вдыхая аромат мятного масла — так от папы всегда пахло…Мне даже чудится, что он где-то рядом, поэтому, наверно, я спокойней переношу и надгробную речь, и момент, как гроб уходит под землю — сердце не терзает боль, она обнимает его печальным, мягким сожалением…
- Алис, мы можем поговорить в сторонке?
- Да, конечно.
Я не очень понимаю, что она хочет мне сказать, но понимаю, что хочу это услышать, поэтому мы отделяемся от нашей семьи и отходим к дубу.
Тетя Тамара волнуется.
- Все нормально?
Тамара присаживается на самый край скамейки, обнимает себя руками, а сама смотрит на имя брата и с грустью поджимает губы.
- Мы с ним не общались столько лет…Ему не нравились мои взгляды и тот факт, что я собралась уехать в Америку. Твой отец был патриотом до мозга костей…
Да. Это я знаю… Слегка усмехаюсь, но мотаю головой и сажусь рядом.
- Мне очень жаль…
- Еще ему не нравился мой муж.
Поднимаю брови. Серьезно?! Когда я смотрю на тетю, она вытирает аккуратно слезу и улыбается так печально, но по-теплому. Как при светлой грусти улыбаются…
- Знаешь? Прав ведь оказался. Он был ужасным человеком. Бил меня. Очень сильно…
Хмурюсь, она на меня взгляд бросает, потом кладет руку на мою и тихо шепчет.
- Два года назад Степа мне позвонил и попросил приехать. Я, естественно, сразу прилетела… и очень удивилась, когда не увидела Свету.
- Да… папа был…
- Он поступил с тобой ужасно, Алиса. Со Светой тем более, но… Я должна сознаться.
- В чем?
- Это отчасти из-за меня он так параноил.
- Что?
- Мой бывший муж… в нем все дело. Он был моим преподавателем в меде, намного старше и уже был женат два раза до меня. Талантливый человек, правда. Он был настолько талантлив, что я его когда увидела — влюбилась тут же. Никого не слушала. Мама и папа говорили мне, Степа пытался вразумить, а я — нет и все. Люблю, точка.
- Почему они были против?
- Потому что видели, что он — плохой мужчина. За всем его талантом скрывалась деспотичная, жестокая натура, которую он очень редко показывал до замужества, а потом это стало постоянным.
- Он обижал вас и до брака?
- Конечно… такие мужчины не могут сдерживать своих порывов. Я все сглаживала, мягкая сама по себе…
Как я…
- В конце концов это кончилось плохо. Он очень сильно избил меня и чуть не посадил в кресло. Я могла бы стать блистательным хирургом, а в результате пришлось уйти в другую область. Зрение село, руки потеряли твердость…
- О господи… мне так жаль, - я сжимаю ее руку в ответ, а тетя кивает с грустью, жмет плечами.
- Как вышло, так вышло. После того, как меня выписали из больницы, Света за мной долго ухаживала и помогала, а со Степой… увы, эта ситуация очень сильно отразилась на наших отношениях. Он тогда так сильно испугался, что все время только и делал, что напоминал мне о моих ошибках… злился сильно. После смерти родителей мне предложили место в шикарной клинике в Америке, и я уехала, что стало последней каплей. Степа мне этого не простил, а я не могла больше оставаться в России. Мне нужна была перезагрузка…
- Папа не понял.
- Он понял потом. На тот момент Степа был совсем молодым… Когда я прилетела сюда, и мы с ним говорили… он сказал, что боялся за тебя. Он видел, что со мной сделал мужчина, поэтому дико страшился, что та же участь ждет тебя. Говорил, что мы очень похожи…
- Я тоже мягкая.
- Знаешь? Я тебя, к сожалению, почти не знаю, но Света мне много рассказывала. Ты не такая, как я. Ты намного сильнее, смогла уйти, родить ребенка, воспитать его чудесным мальчиком.
- А вы не ушли?
- Если бы мой муж не умер, я бы вернулась, и он бы убил меня максимум через два месяца. Сейчас я это понимаю, но тогда...
Говорит так, что я слышу: умер он не просто так. Ясно…
- Я знаю, что простить своего отца ты никогда не сможешь до конца, но я обещала ему кое-что.
- Что?
Тетя Тамара достает из сумочки толстый конверт и передает его мне с улыбкой.
- Степа очень многое хотел тебе сказать, а письмо — это лучшая возможность для военного излить душу. Им так всегда проще. Читать его или нет — дело твое, Алиса. Не хочешь, выкинь, а захочешь — возможно, сможешь что-то для себя понять.
***
Я все еще стою здесь рядом со свежей могилой в цветах. Никого больше рядом — мне так надо. Я хочу побыть с ним наедине в последний раз. Знаю, что чуть поодаль Олег сидит в своей машине вместе с Давидом и ждет. Вряд ли мы сегодня поедем куда-то еще, хотя запланировано еще и прощание, как полагается.
Это больно. Внезапно это действительно больно, и перед моими глазами проносятся все то счастье, которое у нас когда-то было. Да, родители не святые тоже, они ошибаются, а иногда так, что это вряд ли реально исправить, но они все равно родители. Даже с кем-то из самых «худших» нас связывает хотя бы парочка, но теплых воспоминаний. У меня их целая гора, если честно.
Господи… как же это возможно? Он такое сотворил, а я все равно его так люблю…ковыряю ногти, сидя на скамейки, глаза поднять боюсь, чтобы не увидеть снова его имя на табличке.
- Алис?
Оборачиваюсь и застываю. Я о ней совсем забыла… а Оля так изменилась. Она так повзрослела… и похудела. Я с замиранием сердца отмечаю, что если порыв ветра вдруг станет чуть сильнее, девушку просто снесет с ног — ужасно. Когда-то она была такой красивой… Сейчас под глазами крупные синяки, взгляд размытый, красный… плакала.
Мне ее, конечно, жаль. Я росла с Олей, она была моей лучшей подругой с самого детства, а как все кончилось? Та, кому я так доверяла, спала с моим отцом. Маму мою знала и влезла в ее семью.
Нет. Этого уже слишком много.
Я резко встаю и, прижав конверт к груди, направляюсь на выход, ее обходя за километр. Знаете? Я к Алене такой ярости не испытывала никогда, как к ней сейчас. Алена мне не подруга. Она мне никто, и уж точно я никогда бы не назвала ее своей сестрой — а Олю называла. А она…
- Алиса, пожалуйста! - вскрикивает, преграждая мне путь, но я мотаю головой и шепчу еле дыша.
- Отойди.
- Алис, я знаю…
- ОТОЙДИ!
- Алиса, все нормально?
Как же я сейчас благодарна, что Олег здесь. Рядом. Вон стоит. Чуть поодаль, но так близко. Пришел, потому что увидел? Определенно. Знал ведь…
- Да, - сдавленно шепчу, вытирая слезу, - Отвези меня домой, пожалуйста.
Олег кивает, «принимая» меня в свои объятия, сам на Ольгу смотрит. Та плачет. Я слышу и меня режет, но не поворачиваюсь — слишком это для меня уже.
В этот момент я так злюсь на отца, что и письмо его не хочу читать. Наспех пихаю в бардачок и забываю, закрыв глаза и откинувшись на спинку сидения. Голова гудит. Хоть бы этот день побыстрее закончился…
Две недели спустя
Еще две недели мы проводим в Туле, чтобы разобраться окончательно со всеми папиными делами. Его завещание должно вступить в силу только через полгода после смерти, и это очень плохо — значит, что мне снова придется сюда приехать, а я больше не хочу. То есть вообще. От Тулы меня будто отвернуло в миг, поэтому я оформляю доверенность на Лешу, который должен будет продать обе эти квартиры — мне они больше не нужны. Плюсом сюда идут две папиных машины, а третью я собираюсь оставить — она же все-таки моя… Мой старый красный Мерседес, который вроде как и не принес мне ничего хорошего, а если так подумать — принес сразу все. Все-таки играл он не последнюю роль в появлении на свет Давида, и теперь я поеду на нем домой.
