сделать, чтобы предотвратить ни то, ни другое.
Ужас бурлит в моем желудке, его токсичность захватывает все тело. Как я могу заставить себя покончить с жизнью человека? Убить того, кто ничего мне не сделал? Я хватаюсь за подлокотник и сжимаю его так крепко, что костяшки пальцев белеют. Может, этот человек и не сделал мне ничего плохого, но он представляет угрозу для моего ребенка. Сделав глубокий вдох, я подхватываю сумочку и направляюсь в другой конец комнаты.
— Поехали.
— Куда?
— Туда, где вы держите шпиона Аджелло, — шепчу я.
Я сделаю все, чтобы мой ребенок был в безопасности. Если для этого придется продать душу дьяволу, убив человека, то так тому и быть.
Три года спустя
Тюрьма строгого режима за пределами Бостона
Даже после трех лет еженедельных посещений, когда Массимо занимает место напротив меня за металлическим столом, грохот цепей в этой тихой комнате все еще обволакивает мой позвоночник холодным страхом. Как всегда, охранник прикрепляет кандалы к металлической петле и уходит. Несколько мгновений спустя камера в углу комнаты выключается.
— Я же сказал тебе, Нера, — сквозь зубы произносит мой сводный брат, — только один визит в неделю, иначе кто-то может заподозрить, что за этим стоит нечто большее, чем просто теплое воссоединение семьи.
— Я знаю.
— Так какого хрена ты здесь делаешь сегодня? — рычит он.
Раньше вспышки Массимо заставляли меня трястись как осиновый лист. Я сидела на этом стуле и терпела его ярость, боясь заговорить с ним в ответ. Больше нет. После всего, что он заставил меня сделать, не говоря уже о том, что я делала без его приказа с тех пор, как мы начали эту шараду, его крики не оказывают на меня абсолютно никакого влияния.
После моего первого убийства было еще два шпиона Аджелло, которые требовали моего личного "внимания". Каждый раз я приставляла пистолет к голове мужчины и нажимала на курок без малейшего дрожания пальцев. Я также приговорила на смерть нескольких наших людей, отправив их в Нью-Йорк шпионить за этим ублюдком. Он обнаружил каждого из них. Я получила их обратно по частям специальной курьерской доставкой.
Их было больше. Служащий одного из казино, которого поймали на воровстве. Бухгалтера, который подделывал счета и наживался за этот счёт. Может, они и не погибли от моей руки, но приказы отдавала я. Либо их жизни или либо безопасность моей маленькой девочки. В моих глазах это был не выбор. Безопасность моего ребенка превыше всего в этом богом забытом мире.
— Я здесь точно не потому, что мне захотелось увидеть твое лицо, Массимо. — Я скрещиваю руки под грудью. — Здоровье Батисты ухудшается.
Выражение лица моего сводного брата превращается из ярости в озабоченность.
— Что случилось?
— У него была аневризма мозга. Она была незначительной. Через пару дней его отправят домой и назначат специальные препараты, чтобы, как мы надеемся, предотвратить повторный приступ, но доктор не может гарантировать, что он не повторится, и не может сказать, насколько серьезным может быть приступ. — Я стискиваю зубы. — Ты должен выйти и взять на себя управление, пока он не умер.
— Думаешь, мне здесь чертовски нравится? Думаете, я бы позволил себе гнить в этой дыре, если бы был хоть какой-то способ выбраться раньше? До освобождения осталось еще восемь месяцев. Будем надеяться, что он проживет до этого времени.
— А если нет?
— Если нет, то нам обоим крышка, сестренка.
Резиденция Альфонсо Мендосы, Мексика
Звук взрыва проникает в мое затуманенное сознание. Я приоткрываю веки, но не вижу ничего, кроме темноты. Земля подо мной вздрагивает, когда где-то неподалеку раздается еще несколько взрывов, а затем к общему хаосу добавляется какофония криков и воплей. Все во мне хочет, чтобы глаза оставались открытыми, но они продолжают закрываться, словно мои ресницы налились свинцом.
Автоматная стрельба. Оно приближается. Снова крики, крики. Я предполагаю, что один из соперников Мендосы атакует комплекс. Кто бы это ни был и что бы еще ни происходило, меня это не особенно волнует. Мое сознание хочет вернуться в сон, который я видел до того, как шум прогнал его.
Прилавок, заваленный овощами, и красивая женщина, поднимающая различные виды зелени, чтобы я мог их понюхать.
Все это казалось настолько реальным, что я почти вдыхал резкий запах грязи, но почему-то не мог вспомнить ее имя.
Я знаю ее.
Я очень хорошо ее знаю.
Мое сердце бьется быстрее каждый раз, когда я вижу ее. Она всегда снится мне. Но в последнее время — последние несколько дней, а может быть, и недель — ее имя ускользает от меня. Каждый раз оно вертится у меня на языке, но я не могу его вспомнить.
Эхо бегущих шагов. Снова выстрелы, уже ближе. Я отгоняю все мысли, погружаясь обратно в сон.
Я сижу на крыше, женщина прижалась к моему боку. Ее волосы завязаны на макушке красным шарфом.
Как ее зовут?
— Святая мать Мария, Иисус и Иосиф, — говорит мужской голос где-то рядом со мной. — Восточное крыло. Тащи свою задницу сюда. Сейчас же, Аз.
Вскоре к нему присоединяется еще один голос, но я отгораживаюсь от них обоих, пытаясь удержать видение в своем сознании.
Мягкий женский голос говорит что-то рядом с моим ухом. Это снова она. Читает мне. Что-то о… коровах?
Ее имя, как ее зовут…?
— Придержи его. Я не хочу, чтобы он сошел с ума, решив, что я враг.
Руки хватают меня за ноги, и ощущение растворяет мой сон, как только я почти ухватился за него. Я переворачиваюсь, ударяя ногой по отвлекающему маневру. Я хочу вернуть свой сон!
— Господи! Я же сказал тебе, держи его, черт возьми!
Что-то тяжелое падает на меня сверху. С ревом бью головой по сукиному сыну, приложившемуся задницей к моей груди. В бедро вонзается игла. Я дергаюсь, пытаясь сбросить его с себя.
Как ее зовут?
Туман проникает в мой разум, делая голоса мужчин более далекими.
Нежные руки. Нежные пальцы с ухоженными ногтями очищают порез на моей руке.
Тигренок. Мой тигренок.
Да, это ее имя.
ДВЕ НЕДЕЛИ СПУСТЯ
Раздается приглушенный хруст, когда я поворачиваю голову мужчины в сторону, ломая ему шею. Я опускаю тело на землю, а затем с помощью отмычки открываю дверь в подвал. Мне потребовалось четыре дня тщательного наблюдения,
