пальцами контур лотоса на запястье. – А потом я поняла, что хочу заниматься тату. Хочу оставлять свой след, пусть лишь на чужой коже.
– Хорошая мечта, – одобрила Рокса.
– А у тебя есть мечта? Почему ты стала учителем?
Роксана задумалась. На то было много причин. В пед было нетрудно поступить. Ей нравятся языки. Репетиторство – неплохая подработка, если не халтурить и не лениться. Но все это меркло перед тем, что больше всего ей хотелось кому-то помогать. Помогать Лу, таким детям, как Миша, отчаянно нуждавшимся в чьем-то внимании. Хотелось делать их жизнь чуть-чуть светлее.
– Думаю, я хочу помогать другим. Наверное, это как-то связано с нашей матерью, – словно чужим голосом сказала она. – Я думаю, что могу помочь кому-то поверить в себя, почувствовать себя лучше. Знаешь, многим не хватает банального внимания и простой похвалы.
– Действительно, – согласилась Лу.
Роксана всегда была заботливой. Не гиперопекающей, а просто всегда рядом, как бы на стреме, готовая в любой момент подставить плечо. И на уроках она всегда старалась заинтересовать, помочь, подтолкнуть. Она частенько задерживалась после занятия, жертвуя перерывом, чтобы помочь кому-то с новой темой, или тратила целые вечера, чтобы продумать сюжет занятия для младших классов. Ни один урок она не проводила сухо, отстраненно, как другие преподы. Может, потому что еще не успела задолбаться, а может, просто горела этим. Сколько бы она ни жаловалась, как все ее достали, она никому не отказывала. Ворчала, но делала.
– В чем, по-твоему, смысл жизни? – спросила Рокса.
– Сделать что-то, чтобы о тебе помнили. След, – напомнила Лу. – А у тебя?
– Тут все зависит от того, веришь ли ты в душу, – протянула девушка. – Если абстрагироваться от религиозного контекста, я считаю, что душа – это свет. Каждый из нас должен гореть чем-то и делиться своим теплом. Касаясь других, ты отдаешь им капельку своего внутреннего сияния, помогая стать добрее, лучше. И он, в свою очередь, несет это тепло дальше. Моя теория маленького добра. Не обязательно вырезать свое имя на мемориале, достаточно просто поделиться тем, что у тебя есть. Если от твоего прикосновения кому-то станет легче, значит, ты живешь не просто так.
– Что-то я запуталась, – поморщилась Лу.
– Ну, смотри. Например, ты уступишь бабульке место. Бабулька будет в хорошем настроении и не нахамит сотруднице в сберкассе. Та, в свою очередь, не нахамит продавщице в мясном отделе, а та не накричит на ребенка, потому что ей весь день хамят. И все станут немного счастливее.
– А если нет? Не все же могут так?
– А начинать всегда надо с себя. Просто никто не хочет быть первым. Первым не наорать, первым уступить. Все боятся, запираясь в свою броню, не высовываясь. И поэтому все несчастные.
– Звучит, конечно, красиво, но ты сама-то в это веришь?
– А не надо верить, надо стараться, – просто сказала Рокса. – Не всегда будет получаться, будешь срываться, но это лучше, чем бесконечно бродить по кругу, не пытаясь его разорвать. Я как-то смотрела сериал, там чувак один был. Он сказал, что тьма бесконечна, но пока есть звезды, будет свет. И добро всегда будет побеждать.
– Ты сейчас в хлам разрушаешь свой образ стервы. Просто крах. Рассуждаешь, как инфантильная дура.
Роксана ничего не ответила, только залезла зачем-то в телефон. Лу узнала песню с первых аккордов, а Рокса тем временем забралась с ногами на стул и запела, вторя голосу солиста, наигрывая на воображаемой гитаре:
Путь длиною в миллион шаговНе начнешь, не сделав первый шаг…
Лу усмехнулась, а потом, последовав примеру старшей, забралась на соседний стул. Нащупав руку Роксы, она крепко сжала ее и подхватила припев. Они орали во все горло, забыв о соседях, о том, как глупо выглядят. Музыка опутала их, сближая, сливая в нечто неделимое, прочное. Только они, полумрак кухни и хриплый голос Сида, вырывавшийся из динамиков старого телефона:
Пусть ты сейчас один, если останусь с тобой,Завтра за нами сомкнется уже толпа.Так ты изменишь мир или спасешь его,Или, кто знает, быть может, спалишь дотла? [37]
Лу всегда думала, что один в поле не воин, не величина. Но сейчас она была не одна. Она с Роксой. Такие разные, но такие похожие, нелепо выкрикивающие слова песни, они держались за руки, стоя на шатающихся стульях. И это было круче любого концерта, крепче любого коктейля. Вдвоем против всего мира. Вместе против дураков. Как раньше.
23. Нет ориентиров, падают звезды [38]
Лу топталась у магазинчика, сжимая в руке банку колы. Периодически отпивая из нее, она переминалась с ноги на ногу, ожидая, когда придет Ник. Он вечно опаздывал. Но в этот раз ей не хватило бы совести его за это отчитать – она пропала на три недели, не писала и не звонила. Хотя он тоже. Странно было вдруг осознать, что еще недавно он был для нее если не всем, то очень существенной частью ее жизни, а сейчас он как-то так легко и непринужденно отошел на второй план.
Видимо, так и бывает, когда каждый живет своей жизнью. У нее в последнее время появилось много клиентов, да и на учебе преподы начинали жестить. Еще бы, до ЕГЭ, на который Лу было глубоко плевать, оставалось всего лишь каких-то полгода. Их заваливали домашкой в невероятных объемах, пытаясь затолкать в скудные детские умы то, на что отводилось одиннадцать лет.
– Давно ждешь, кроха? – Ладони Ника накрыли ее глаза. Он стоял сзади, обдавая теплым дыханием затылок. Не дождавшись ответа на вопрос, он провел рукой по ее волосам. – Решила сменить образ?
– Так вышло, – пожала плечами Лу. Обернувшись, она широко улыбнулась. – Как дела?
– Прогуляемся? – Ник, как всегда, не стал задавать лишних вопросов и подхватил ее под руку. – Сначала расскажи, все ли у тебя в порядке с сестрой.
Лу заверила его, что с Роксаной у них все лучше всех и что они просто неразлейвода. Парень внимательно смотрел на нее, слушая рассказы про Роксу, ее друзей. А еще в ее рассказах постоянно фигурировал Рома.
– У вас с этим парнем все серьезно? – вдруг невпопад спросил он.
