— Быстрее, — кричала Надин. — Быстрее!
— Да-да.
Бекки слышала, как повесили трубку. Одно мгновение она простояла, глядя на трубку в своей руке, потом опустила ее и медленно пошла на кухню. Джози сидела за столом с открытой чековой книжкой перед собой, выписывая счета. Она взглянула поверх книжки на вошедшую Бекки и спросила нейтральным голосом:
— Все в порядке?
Бекки колебалась. Она поднесла руку ко рту и стала грызть заусенец.
— Не совсем так, — ответила девочка.
Джози отложила в сторону ручку. Она сказала менее нейтрально:
— В чем дело?
— Она плакала, — ответила Бекки. — Это ужасно. Постоянно просила меня приехать…
— К ней? В Херфордшир?
— Она сказала, что я должна, что я нужна ей. Говорила, с ней что-то случилось.
Джози встала.
— Она заболела?
Бекки взглянула на мачеху.
— Я не знаю, она просто в отчаянии. Я… я должна ехать, должна…
— Как ты собираешься туда добраться?
Девочка пожала плечами:
— Не знаю. На поезде, может быть, на такси…
— Я отвезу тебя, — заявила Джози.
— Вы?..
— У меня машина. Она снаружи. Я могу отвезти тебя к твоей матери. Только дай мне написать записку для остальных и позвонить Мэтью…
— Нет, — проговорила Бекки.
— Нет?
— Не говорите папе, — сказала приемная дочь. — Пожалуйста, только не говорите.
— Он не подумает, — сказала Джози, глядя прямо в глаза Бекки, — что это второй безответственный поступок, который я сделала по отношению к тебе на этой неделе?
Бекки знала, что ее лицо и голос были полны мольбы. Похоже, она ничего не могла с собой поделать.
— Я скажу ему…
— Что ты собираешься сказать отцу?
— Что вы сделали это… — девочка замолчала, сдержалась и потом сказала, — чтобы помочь мне.
Джози обошла холодильник.
— Если мы собираемся в Херфордшир, ты должна что-нибудь поесть.
— Нет…
— Бекки, — воскликнула Джози, — ты ничего не ела толком целую неделю, ты не знаешь, что тебе предстоит. Какая будет польза твоей матери, если ты упадешь в обморок у ее ног?
— Мы должны ехать, — повторила ее приемная дочь.
Джози прошла обратно.
— Возьми с собой пару бутербродов, чтобы съесть по дороге, пока я завожу машину. И оставь записку для своего отца.
— Что я должна написать?
Джози быстро прошла мимо нее и сняла ключи от машины с крючка возле входной двери.
— Я не знаю, — ответила она. — Это твое дело.
Руфус сидел за своим письменным столом и созерцал новые занавески в комнате. Они были кремово-зеленые в клетку, довольно крупную, с темно-зелеными линиями, идущими параллельно краю. Линия была сделала из какого-то плотного материала, похожего на шнурок. Мальчик выбрал их, ему понравились кремово-зеленая клетка. Он радостно осматривал новое убранство комнаты, словно дизайнер, хотелось пойти дальше, сменив покрывало на кровати с появлением новых занавесок. Ведь изображение Бэтмена придавало комнате вид детской. И нужен ковер, возможно, красный. Он спросит об этом Элизабет. Она впервые взяла его с собой в текстильный отдел магазина и дала возможность выбрать все самому. Раскрыла небольшую папку с кусочками образцов тканей и спрашивала: «Как на счет этой?» Или: «Какой оттенок зеленого?» А еще: «По-моему, ты сказал, что без рисунка, нужны только линии, верно?» А потом Элизабет передала ему папку. Когда продавщица обратилась к ней как к матери Руфуса, она спокойным голосом ответила: «Я Руфусу не мама, но собираюсь скоро стать его мачехой». После это слово никогда не звучало, и момент странного замешательства был сглажен. На нее, как начал понимать мальчик, можно положиться; ей можно рассказывать все так, как есть на самом деле, а не должно быть. Элизабет, похоже, ни из чего не устраивала шума.
— Руфус, — позвала Дейл.
Он обернулся к двери. Сводная сестра стояла в дверном проеме, прислонившись к косяку. У нее были блестящие ботинки. Мальчик уставился на них.
— Привет.
— Очень миленькие занавесочки, — сказала Дейл.
— Я сам их выбрал.
— Превосходный вкус. Письменный стол тоже хорош.
Руфус перевел взгляд с ботинок Дейл, остановился на столешнице. Он присел на скамеечку для ног возле своего стула. Мальчик никогда не знал, как относиться к сводной сестре. Ему было понятно, что они — родственники, но она не воспринималась как член семьи.
Мальчик знал, что Дейл не любит его мать, что всегда возникали недоразумения. Он понимал, почему люди иногда ссорились с его матерью, но не любить ее означало нечто худшее, ему не хотелось быть среди людей, которые так думают. В действительности, Руфусу всегда больше нравилось находиться дома, если Дейл там не было.
Сводная сестра отошла от дверного проема и подошла к окну.
— У тебя такой прекрасный вид из окна.
Руфус ничего не ответил. Он взял авторучку со своего стола, начал щелкать ею, доставая и убирая грифель.
— Гораздо лучше, чем у меня, — сказала Дейл. — Не знаю, почему я не заняла эту комнату, когда была маленькой. Полагаю, я выбрала свою, чтобы видеть улицу. Я всегда могла заметить, как возвращались домой моя мама и папа. — Она отвернулась от окна. — Я, может быть, вернусь сюда и поживу немного.
Руфус перестал щелкать.
— Почему?
— Я продала свою квартиру, — ответила Дейл. — Продала очень легко, что даже удивительно. И пока я не купила себе другую. Так что, думаю, я приеду домой на время и поживу здесь наверху. Я могу переделать старую комнату Лукаса в гостиную, верно?
— Там много хлама, — ответил Руфус.
— Я могу убрать его. Возможно, мы поставим немного коробок здесь. Ведь ты очень редко сюда приезжаешь, правда?
Мальчик постучал кончиком карандаша по ладони.
— Я…
— Ну, раз в месяц, не больше…
— Я не хочу, чтобы хлам стоял здесь.
— Все будет очень аккуратно, в коробках…
— Нет!
— О-кей, — ответила Дейл. — Это было всего лишь предложение. Я найду место где-нибудь еще.
Руфус незаметно соскользнул со своей скамеечки. Он хотел сказать, что он не хочет, чтобы сводная сестра оказалась здесь, особенно, чтобы Дейл жила с ним на верхнем этаже. Там все было таким родным и знакомым. Мальчик не желал, чтобы она была рядом с его комнатой, когда сам он отсутствовал, поскольку находился в это время в доме отчима. Но почему-то Руфус не смог все это сказать.
— Я иду вниз, — проговорил он.
На кухне Элизабет читала газету. Она разложила ее на столе, надела очки и поставила возле газеты чашку с чаем. Она не подняла взгляда, когда он вошел, но сказала:
