Блейк покачал головой и подошел к окну. Снаружи было темно. Он стоял и смотрел на ее отражение в стекле. Сидит, щебечет… Не хочет ли он свежего чаю? Ах, ах… А то он сам не заварит. Умна, мила, красива… И ведь, главное, чувствует, что он готов, созрел для неземной любви… Ха-ха-ха! Короче, бери его голыми руками! Червяка заглотал, на крючке сидит крепко, еще чуть-чуть поводить — и можно подсекать…
Мартин пошел спать, Джемма устроилась в кресле с книжкой. Блейк достал папку и сделал вид, будто знакомится с документами, подготовленными к встрече с японскими партнерами.
— Ах да! — Джемма отложила книгу и с улыбкой взглянула на него. — Ты хотел мне что-то сказать или о чем-то спросить, я не поняла…
Блейк смотрел на нее во все глаза. Артистка, просто профессионалка… Она не поняла, видите ли. Все прекрасно поняла, но вошла в роль, которую мамочка срежиссировала. Классный режиссер эта бедная старушка, на ярмарках в лотерею играет… Обрыдаться можно! Театр…
— Да так, ничего особенного… — буркнул он, не поднимая головы.
— Ничего особенного? — переспросила она с улыбкой.
— Джемма, будь добра, приготовь мне в дорогу что-нибудь перекусить. Терпеть не могу заоблачные угощения.
— Хорошо. Приготовлю… — сказала она бесстрастным тоном и углубилась в книжку.
Блейк улетел в Японию в пятницу рано утром. Проводив его, Джемма долго стояла у окна, размышляя о превратностях судьбы. Пожалуй, сегодня она сообщит Мартину, что Блейк его отец. По крайней мере у ребенка будет время привыкнуть к своему новому статусу, а у нее — возможность ответить на его вопросы.
За обедом Мартин спросил:
— Мам, а через сколько дней вернется Блейк?
Ну вот! Сейчас или никогда… От волнения у Джеммы перехватило дыхание.
— Марти, — сказала она, справившись с дыханием, — я хочу сообщить тебе нечто очень важное. Мне надо было давно поговорить с тобой, но я все колебалась. В общем, хороший мой, Блейк… — она помедлила, — Блейк — твой папа.
— Как это? — Мартин вскочил.
— Сыночка, сядь, пожалуйста. Блейк — твой родной отец.
— Вот это да! — протянул Мартин, медленно опустился на стул, прищурился и уставился в одну точку.
— Сына, ты что, расстроился? Не рад? — Джемма поднесла ладонь к горлу. Стало трудно дышать.
Мартин взглянул на нее, покосился на стул, на котором всегда сидел Блейк, и произнес запинаясь:
— Рад… очень даже рад! Но ты… ты же знаешь… я ненавижу… всегда злюсь… когда не понимаю…
— Марти, не злись, успокойся!
Он нахмурился и покачал головой.
— Марти, что тебе непонятно? Спроси — я отвечу. Пожалуйста! Этот разговор очень важен для нашей дальнейшей жизни.
— Тогда скажи, почему Блейк… почему папа никогда не приходил ко мне, когда я был маленьким?
— Марти, папа не знал, что у него есть ты…
— Разве так бывает?
— Бывает… Редко, но бывает.
— Не зли меня! — крикнул Мартин звонким голосом. — Не хочу ничего спрашивать, сама все скажи, вот…
Джемма проглотила ком в горле и быстро-быстро заморгала, прогоняя слезы.
— Марти, это я во всем виновата, — сказала она охрипшим от волнения голосом и откашлялась.
Бедный ребенок! Нелегко ему сейчас… Ведь неожиданная радость — это тоже стресс.
— Сыночка, мы с твоим папой как-то раз сильно повздорили. Я взяла и ушла домой. Ты тогда еще не родился. Я его ждала-ждала, а он так и не пришел. И вот тогда я вышла замуж за Адриана. А с Блейком… с твоим настоящим папой… мы встретились снова только в этом году… летом.
— Встретились, и что?
— И он на меня ужасно рассердился за то, что я ему еще раньше не сказала, что у него есть сын.
— Он что, из-за меня наш дом купил? — Мартин обвел взглядом кухню.
— Ну да! — оживилась Джемма. — Из-за тебя, конечно же из-за тебя. Он сказал, что хочет жить вместе с тобой, а я сказала, что правильно, что так и надо. Я решила, пусть ты узнаешь его получше, подумаешь хорошенько и поймешь, нужен ли тебе…
— Мой родной папа? — прервал ее Мартин и улыбнулся.
Джемма заплакала.
— Мам, ты что? — Мартин сделал протестующий жест. — Не надо, не плачь, — добавил он участливо.
Джемма вышла из-за стола, подошла к сыну, обняла. По щекам у нее текли слезы и капали ему на макушку.
— Прости меня, дорогой мой сынуля, — произнесла она вполголоса и всхлипнула.
— За что? — Мартин заерзал, стараясь ее отстранить.
— За то, что не рассказала тебе обо всем раньше.
— А что тут такого, мамочка? Ты же не виновата, правда? — Он произнес эти слова с той же самой интонацией, с какой она иногда утешала его в трудную минуту. — Ты же совсем не виновата, что поженилась с другим папой, раз Блейк… — он споткнулся, — раз этот папа долго не приходил, — добавил он и сдвинул брови.
— Солнце мое! — Джемма мысленно всплеснула руками и поцеловала сына в макушку. — Ты у меня самый-самый… — произнесла она шутливо их заклинание.
— И ты у меня самая-самая.
— Сыночка, я тебя очень люблю! — сказала она, обвила его руками, крепко прижала к себе и подумала: никогда, ни при каких обстоятельствах, что бы ни случилось, она не забудет это мгновение. Ее великодушный благородный сынишка только что совершил поступок, какой не всякому взрослому по плечу.
Возможно, в будущем он ее в чем-то и упрекнет, хотя вряд ли… Но даже если… даже если когда-нибудь Мартин предъявит ей какие-либо обвинения, она ему все простит за то, что он понял и поддержал ее в непростой момент ее жизни.
— Мам, — Мартин начал брыкаться, — я тебя тоже очень люблю, но только терпеть ненавижу, когда ты меня тискаешь, вот…
Джемма разомкнула кольцо своих рук, постояла, подумала, налила воду в чайник.
— Мам, а когда папа вернется? — пробасил Мартин. — Ты же так и не сказала.
— В пятницу. Через неделю… А что?
— Жаль, ведь каникулы уже кончаются. Мам, а давай завтра сходим в кино, а то послезавтра воскресенье, а потом в школу…
— Давай! А когда?
— Сразу после обеда, ладно?
— Хорошо, сразу после обеда и пойдем. Да, вот еще что! Пока не забыла… Марти, ты в школе про папу пока никому ничего не говори. Он приедет, позовем твоих друзей, и ты всех с папой познакомишь. Договорились?
— Договорились!
Блейк обещал вернуться в пятницу вечером, в крайнем случае в субботу, если непредвиденные обстоятельства вынудят его задержаться на сутки в Лондоне.
В четверг утром Джемма уже не находила себе места. Весь Уикстон, где все друг друга знают, бурлил, кипел, клокотал…
— Вы только подумайте, миссис Давенпорт, оказывается, та еще штучка!
