— Налить тебе чаю? — предложил Роб.
Она покачала головой:
— Нет, спасибо. Мне надо продолжать репетицию. Меня ждут.
— Да, конечно. Может, тебе будет легче, если ты займешься делами.
«Ты врач, — подумала Кэрри. — И не знаешь, что мне посоветовать?» Но тут до нее дошло, что он действительно не знает.
— Наверное, об исчезновении передадут в новостях, — продолжил он. — Скоро СМИ подхватят эту историю, но я бы не стал уделять большое внимание их словам. Если мне что-нибудь сообщат из благотворительной организации или из консульства, я тебе позвоню.
— Обещаешь?
— Кэрри, я обязательно передам тебе все, что узнаю. Если понадобится, разбужу тебя среди ночи.
— Тебе не придется меня будить, — твердо сказала она.
— Но ты же не можешь бодрствовать сутками.
«Могу!» — мысленно возразила Кэрри.
— Спасибо, что пришел и все рассказал. Было бы хуже, если бы я услышала это по телевизору.
Они пошли к запасному выходу. Кэрри проводила Роба до машины, с трудом представляя, как она выдержит вторую часть спектакля, и предстоящую ночь, и последующие дни… Кэрри вообще с трудом понимала, как жить дальше. Машина Роба свернула на улицу, рев мощного двигателя нарушил деревенскую тишину. Глядя вслед уезжавшему автомобилю, Кэрри передернулась от холода и страха. На тротуаре искрился иней, небо было усыпано звездами, и она чувствовала себя бесконечно одинокой. Горло сдавило от рвущихся наружу рыданий. Но Кэрри не могла плакать: десятки людей ждали, когда она вернется и скажет им, что делать, где стоять и как двигаться.
В клубе пара человек поинтересовались, как у нее дела, но она отказалась от сочувствия, объяснив лишь, что узнала плохие новости про старого друга и что с ней все в порядке. Однако Хейли крутилась вокруг с таким встревоженным видом, что Кэрри решила не скрывать от подруги правду и рассказала об исчезновении Мэтта.
— Поезжай домой, ты ужасно выглядишь. Я сама проведу репетицию. Конечно, у меня не получится так, как у тебя, но твое геройство совершенно ни к чему. Никто не ждет, что ты останешься с нами после того, что ты сейчас услышала, — заявила Хейли, выказав на удивление трезвый подход к делу.
— Я остаюсь не ради кого-то, а ради себя, — откликнулась Кэрри, тронутая ее заботой.
— Хочешь, я позвоню Ровене?
Кэрри вскинула подбородок.
— Роб уже позвонил, спасибо. А теперь пойдем, приступим к репетиции второй части. Я всерьез подумываю о том, чтобы дать роль бульдогу Билла Сайка.
Кэрри приехала домой далеко за полночь и увидела возле коттеджа Ровену, которая выходила из такси.
— Есть какие-нибудь новости? — спросила Ровена, крепко обняв подругу.
— Нет. Только то, что ты уже знаешь, — ответила Кэрри, старательно сдерживая слезы — еще не хватало испачкать новый пиджак Ровены!
Ровена достала из своей сумки бутылку бренди.
— Я купила это в медицинских целях — в магазине напротив вокзала, — гордо объявила она.
В три часа ночи они обе еще не спали — щелкали кнопками на телевизионном пульте, переключая с одного новостного канала на другой.
— Ложись спать, Кэрри. Утром тебе в школу.
— Я не пойду в школу.
— Нет, пойдешь! — вскинулась подруга.
— Нет, не пойду. Завтра у нас курсы.
— Какие еще курсы?
— Курсы повышения квалификации для учителей. Мы сами будем целый день на занятиях и в школу к детям не пойдем.
— Неплохо вы устроились, как я посмотрю! Только и делаете, что отлыниваете от работы! Одних каникул сколько… — попыталась пошутить Ровена.
Но Кэрри ее почти не слушала. Она дала волю воображению, которое рисовало самое худшее: Мэтт лежит посреди обломков самолета, весь израненный, без сознания или даже мертвый. Она вспомнила их первую ссору в фургоне. Потом этих ссор было много… Как бы Кэрри хотелось, чтобы Мэтт сейчас был рядом и чтобы они опять могли поскандалить! Она готова пройти по горячим углям, лишь бы еще раз увидеть его, пусть даже насмешливого и раздражающе высокомерного.
— Ровена… — прошептала Кэрри.
— Да?
— Я люблю Мэтта.
Ровена поставила свой бокал, подошла к креслу, в котором сидела Кэрри, и протянула к ней руки.
— Дорогая, мне кажется, на этот раз мой план сработал.
* * *
Уже почти рассвело, когда она проснулась, замерзшая и затекшая, на маленьком диванчике, накрытая пальто. Ровена сидела в кресле и смотрела телевизор с выключенным звуком, уплетая шоколадное печенье. Поморгав, Кэрри, наконец, поняла, где находится.
— Роб не звонил? Есть новости? Почему ты позволила мне заснуть? — набросилась она с вопросами на Ровену.
Подруга переключала каналы.
— Во-первых, я не позволяла тебе засыпать. Ты сильно устала и отключилась. Во-вторых, никто не звонил, иначе я бы тебя разбудила. На канале «Скай ньюс» сообщили, что пропали английский врач и французский пилот. Но имен не называли. Наверное, существует какой-то протокол, в котором оговариваются подобные вещи.
Кэрри откинулась на спинку дивана и вспомнила старую пословицу: «Отсутствие новостей — уже хорошая новость».
— Наверное, — согласилась Кэрри. — А тебе не надо ехать в студию, Ровена?
Ровена стряхнула с колен крошки.
— В двенадцать у меня грим, так что скоро я отправлюсь на вокзал, но сначала приготовлю тебе завтрак.
— Вряд ли я смогу есть.
— Успокойся, дорогая. Когда Мэтт вернется домой, твой изможденный вид не доставит ему удовольствия.
Ровена уехала, пообещав вернуться, как только удастся вырваться со студии. Фантазия Кэрри лихорадочно работала. Ей очень хотелось, чтобы зазвонил телефон, и в то же время она безумно боялась звонка. Единственным делом, которым она могла заниматься, как ни странно, была стирка. К середине утра переполненная корзина с грязным бельем опустела, а автоматическая сушилка едва не взорвалась от перегрузки. Монотонность процесса давала ощущение комфорта и успокаивала. В душе Кэрри появились даже проблески оптимизма. «Возможно, сейчас, — подумала она, — Мэтт сидит на какой-нибудь военной базе, раненый, но живой, и шутит, что израсходовал последнюю из своих девяти жизней…»
В этот момент раздался звонок в дверь. Кэрри чуть не выронила утюг и со всех ног бросилась в коридор. Сердце стучало, как отбойный молоток.
У крыльца возникла ссутулившаяся фигура. Кэрри узнала Наташу. Под глазами у нее были темные круги, нос распух и покраснел — наверное, от слез.
Ошеломленная, Кэрри помогла гостье подняться на порог.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.
