— Когда еще приедешь… — загрустила Танька. Она все время исподтишка косилась на окна, и я не выдержала и спросила:
— Кого ты там прячешь? — и попала в точку.
Танька заалела, как маков цвет, смутилась еще больше, до слез.
— Я замуж вышла…
Вот это новость!
— И дома у тебя новобрачный, я так понимаю?
— Да, — счастливо и виновато ответила Танька.
— И когда успела?
— Да уж месяц как.
Я присвистнула, не понимая, к чему вся конспирация. Когда я ночевала здесь, никакого мужа не наблюдалось. Танька рассказала, что муж ее — татарин, развелся с семьей, живет у Таньки.
— Пьет? — первый вопрос, естественно.
— Пьет, — со вздохом отвечает подруга.
— Бьет?
— Бьет, — еле слышно.
Оказалось, ревнив не в меру. Таньке надо работать, ездить закупать товар по заграницам, а он никуда от себя не отпускает. Везде за ней ездит сам, а в Китай его самого не пускают: загранпаспорта нет. Мать перестала с Танькой разговаривать, требует, чтобы гнала в шею этого татарина, а ей жалко. О, бабы, бабы!
— Ты меня не осуждаешь? — робко спрашивает, со слезами на глазах.
— Господь с тобой, за что? Совет вам да любовь. Я всегда "за", — и добавила, припомнив Карима. — У тебя всегда была склонность к татарам.
Танька заулыбалась сквозь слезы, такая несчастная и счастливая одновременно, что я поцеловала ее в лоб.
— Береги себя. Приезжай ко мне в Москву, когда будет оказия.
Собственно, с кем мне еще прощаться? Только родственники остались. Стараясь не думать о Зилове и заглушить душевную боль, я заглянула к брату — попрощаться с племянниками и Галей. Подождала, пока мальчишки придут из школы, а Галя накормила меня обедом. Вовка обещал проводить на вокзал. Потом направилась к маме, собираясь посидеть у нее подольше. Втайне питала надежду, что она даст универсальный совет и как-нибудь разрешит мои сомнения и внутренние противоречия.
Мама была озабочена: получила телеграмму с известием о смерти одной из ее читинских тетушек, которые воспитали ее в свое время.
— Надо бы денег послать на похороны.
Я обещала, что сегодня же дойду до почты и отправлю. Мы сели пить чай, разглядывали уже в который раз семейные альбомы, и мне было хорошо и уютно. Никак не могла решиться заговорить о важном.
— Ты помнишь Борю Зилова, моего одноклассника? — начала я издалека.
— Нет, что-то не припомню.
Я нашла школьные фотографии и показала ей. Рассказывать стало легче. Мама слушала, теребя край шали, накинутой на плечи. Дойдя до вчерашней пощечины, я будто заново все пережила. Господи, как я могла его так обидеть! Мама вздохнула:
— Ну, зачем тебе простой работяга? Он никогда тебя не поймет. Все-таки надо выбирать человека по себе, равного по образованию и положению. К тому же все они пьяницы.
Я не стала напоминать ей, что когда-то молоденькая выпускница университете вышла замуж за простого работягу, моего отца. Да, бывало, она жаловалась на его видимую грубость, неделикатность, непонимание каких-то вещей. Однако отец прощал все: и неумение готовить, и отсутствие уюта и чистоты, да много еще чего. Всю хозяйственную часть он брал на себя.
— И потом, — добавила мама, — как у него сложатся отношения с твоими детьми? У тебя взрослая дочь-красавица, другая подрастает.
Об этом я как-то и не думала. Мне казалось, достаточно того, что я испытываю к Зилову полное доверие.
— Да он не может не понравиться моим детям! — восклицаю, а внутри, на донышке, гнездится сомнение.
— Конечно, хочется, чтобы ты была счастлива, — говорит мама. — Но, поверь мне, сорок лет — самый золотой возраст. Еще столько всего впереди! Не спеши, не принимай безответственных решений. Ты просто истосковалась от одиночества, вот и влюбилась в первого более менее привлекательного мужчину. Подумай, как он будет смотреться там, в Москве.
Я повесила нос. Возразить нечем. Не стану же я рассказывать про бессонные ночи, когда в подушку выплакиваются тоска и одиночество. Про то, как распустилась и обновилась душа после встречи с Борисом, как за считанные дни во мне проснулась и обрела новую жизнь природная женственность.
— Он такой родной… — последний мой довод вызывает у мамы только недоверчивую усмешку.
Ухожу от нее подавленная и опустошенная. Она, конечно, во всем права. По дороге на почту я припомнила, как однажды один мой старый друг, закоренелый холостяк, ложно истолковав мое участие и расположение, пришел однажды ко мне в дом "жениться". Он заявил об этом всем присутствующим и остался ночевать. Храбрости незадачливому жениху придавала бутылка "Смирновки", которую он прихватил с собой. Мы знали друг друга сто лет, и мне даже смешно стало от этой ситуации. Приятель долго уговаривал меня родить ему ребеночка, сидел на кухне и не уходил, а потом улегся в моей комнате. Что меня тогда поразило, это открытая враждебность, которую обнаружили дети. Конечно, их напрягало нетрезвое состояние моего приятеля, его бесцеремонность, но они встали на дыбы, чем меня удивили и даже немного испугали. Им давно уже не приходилось переживать за развал семьи: у мужа была молодая жена, все достаточно мирно.
Припомнив теперь этот забавный эпизод — как я вынуждена была коротать ночь на неудобном диванчике в гостиной, как неловко чувствовал себя наутро в общем-то скромный в повседневности человек — я подумала, что понравиться детям далеко не просто. В отличие от меня, у них, родившихся в Москве, частенько проскальзывает столичный снобизм. Им пока ни за что не понять, что человек без высшего образования из провинции вполне может быть умным, тонким и чутким. Таким был мой отец. Сумма знаний мало влияет на характер. Случается встречать людей, закончивших аспирантуру, но абсолютно тупых в человеческом смысле. Если бы дети встретили Бориса, как того беднягу, мне было б больно. Правда, за это время они повзрослели, и старший сын уже женат. Что же касается взрослых дочерей… Да, мужчины в сорок лет часто взбрыкивают, влюбляются в молоденьких. Но, может, наш случай — исключение? Борис никогда не был ходоком, как я поняла, от жены не гулял, потому-то так легко и ушел. Обычно чувство вины удерживает мужчин возле опостылевших жен. Да, чувство вины, порожденное бесчестным поведением одного из супругов, часто бывает источником многих несчастий в семье и вовсе не укрепляет брак, а навешивает цепи.
Нет, не буду думать, как умная Эльза, что будет, если… Да и о чем я, если сегодня вечером я уеду далеко-далеко, и вопрос сам собой отпадет. Зилов не едет со мной, о чем же речь?
На почте я встретила Ирку-армянку.
— Замуж выходишь, говорят? — подмигнула она мне.
