— Ну кого из наших можно сравнить с д'Артаньяном? Никого, — не унималась Рокси.
Когда родители пошли в свою гостиницу переодеться к ужину, Честер сказал Марджив:
— Знаешь, я вовсе не считаю картину моей. Тут ты дала маху. Мне безразлично, что с ней будет. Я бы даже не узнал ее, будь она неладна.
Мы составили для родителей такую насыщенную программу пребывания, что они взбунтовались, стали уверять, что у них есть все, что нужно туристам, что хотят походить по Парижу и вспомнить прошлое и мы им не очень-то нужны. Тем не менее в программе остались ужин у миссис Пейс, воскресный обед у Персанов, литературный вечер в «Городском глашатае» и концерт в Американской церкви. Сегодня мы ужинали с Роджером и Джейн у них в отеле.
На Роджере и его жене тоже лежал налет чего-то незнакомого, даже больше, чем у родителей. Наверное, потому, что они жили в моей памяти как брат и сестра. Теперь это были импозантные состоятельные люди, чувствующие себя свободно в незнакомом месте, остановившиеся в «Георге V», изысканном отеле, какие бывают и в Калифорнии, на авеню Георга V, — я говорю «какие бывают и в Калифорнии», потому что снова и снова должна напоминать себе, что наши отели скопированы с французских, а не наоборот.
На ужин я надела шпильки и взяла «келли». Стены в их номере были обшиты панелями из бирюзовой ткани, вставленной в орнаментальные рамы, а телевизор стоял в антикварном шкафчике. В такой шикарной обстановке Роджер и Джейн гляделись вполне по-светски. Я вдруг поняла, что брат у меня — ловкий адвокат в темном дорогом костюме и, должно быть, загребает кучу денег.
Мы немного выпили, как и полагается при встрече. Рокси заявила, что она тоже будет пить, приведя всех в замешательство. Ей хотелось показать себя française, и как таковой ей не возбраняется алкоголь во время беременности. Она заказала портвейн, опять-таки это по-французски — выпить перед едой.
— Ну а теперь я введу вас в курс дела, — сказал Роджер. — Всю вторую половину дня я провел в офисе «Дункан, Крибб и Кратчер». Это компания, которая представляет нас в Париже. Они уже подали ходатайство в здешний суд о том, чтобы отложить продажу картины до тех пор, пока суд в Америке не примет постановления об этом объекте права как супружеской собственности. Французы пока еще не вынесли решения, но им в любом случае придется признать юрисдикцию американского судебного органа. Так или иначе все откладывается… Кстати, любопытная подробность: в «ДКК» знают мужа женщины, с которой завел шашни Шарль-Анри.
— Ее зовут Магда, — сказала Рокси.
— Он служит в «Евро-Диснее». Психует, говорят, ни в какую не хочет давать развод, но это его проблема.
— Значит, в пятницу аукциона не будет?
— Не исключено, что к пятнице они решат вернуться к этому вопросу, учитывая результаты аукциона. Музеи часто приобретают ценности на таких условиях.
— Музеи?! — Мы застыли как громом пораженные. — После отказа Лувра это было первое упоминание о музеях.
— Не исключено, так мне сказали. Вдруг какой-нибудь музей захочет ее купить.
Марджив была взволнована больше всех.
В столовой мы принялись изучать огромные, украшенные виньетками меню.
— Здесь можно пить воду из-под крана? — спросила Джейн.
— Конечно, можно, ты ведь не в Стамбуле, — нахмурившись, сказала Рокси. Она расценила невинный вопрос как личное оскорбление.
— Просто не хочу, чтобы у меня разболелся живот, — огрызнулась Джейн. — Ты-то к ней привыкла.
— Да нет, нормальная вода.
— Почему же тогда все пьют воду из бутылок? — не отступала Джейн.
— Говорят, из бутылки полезнее, хорошо для почек и для желудка. Кроме того, это престижно.
— Да? Тогда давайте из бутылок, — нерешительно сказала Джейн.
Оглядывая членов семьи, моей семьи, — одетых в лучшее выходное платье, и шикарную обстановку в роскошном номере пятизвездочного отеля, я не чувствовала обычной скуки, разве что раздражение из-за Джейн. Немного навязчивая предупредительность официанта, forêt из verres и fourchettes[117], позолоченные деревянные панели на стенах — все это словно придавало им лоск международной элиты. Даже Джейн не казалась такой тетехой, какой бывает в своих платьях, точно снятых с Грир Гарсон в роли мадам Кюри. Сейчас на ней было короткое парижское платье, чулки, завивка, золотое ожерелье на шее — ни дать ни взять француженка. Не такая уж мы деревенщина, если двое из нас живут в Париже, говорили наши взгляды.
И я радовалась за всех нас, хотя остальные уставились на меня, когда я заметила, что tourtière — это торт в формочке, а не turtle, не черепаха. Они явно задавались вопросом: откуда Изабелла это знает? А я, разумеется, не могла сказать, что побывала в изысканных французских ресторанах больше, чем они все, вместе взятые.
В конце ужина Роджер, отсчитывая деньги по счету, объявил:
— Чаевые сюда входят.
— Оставь еще, — сказала я.
— Ни в коем случае. В том и смысл, что чаевые входят. По-моему, это очень рационально.
— Ну хотя бы двадцать франков.
— Катитесь вы, и так пятнадцать процентов добавлено.
— Может быть, в простом заведении и надо добавлять на чай, Изабелла, но когда уже выложена куча денег… — протянула Марджив.
— Почти семь сотен долларов, позвольте доложить. — Голос Роджера чуть заметно дрогнул.
— Погоди, у меня что-то есть. — Рокси пошарила в своей сумочке и дала мне три dix-franc[118] монеты. Я положила их на блюдечко рядом со счетом. Роджер стиснул зубы. Честер смотрел куда-то в сторону. Я знала, что в подобных обстоятельствах Эдгар оставил бы около сотни франков. Но кто меня послушает?
Кто бы ты ни был, не поверяй постороннему порывы своего сердца. Только само сердце может говорить о них и лечить собственные раны.
«Адольф»
— Это я, отступница Шарлотта, — весело сказала по телефону Шарлотта де Персан под вечер в пятницу. Честер и Марджив ушли с Рокси в детский сад, где она представит их как responsables[119], которые могут забирать Женни.
— Рокси нет дома, — сказала я. — Ты в Париже? Как ты?
— Я тебе звоню. Остановилась в Париже по пути в Лион. Вот и подумала, может, у тебя найдется время выпить по чашечке кофе? Кстати расскажешь мне семейные новости.
Звонок удивил меня. Кто-кто, а я хуже всех информирована о семейных делах, потому что органически не способна отличить ссору от горячего спора за столом. За примером далеко ходить не надо. Я до сих пор не понимаю, как обстоят дела у той же Шарлотты и ее мужа Боба. То, что раньше было очевидным сексуальным скандалом — ее «связь», как выражалась Сюзанна, с англичанином, — плавно переросло в легенду о «Шарлоттиной работе в Лондоне». Боб время от времени появлялся на воскресных обедах, а дети были там часто. Я даже перестала сердиться на Шарлотту за котенка (Рокси не простила ей этого) — очевидно, потому, что не разобралась в причинах ее поступка. Вообще я понемногу привыкала находиться в стороне от потока событий, и эта оторванность приносила покой. Так спокоен глухой, у которого мозги работают сами по себе, без внешних раздражителей.
